Евгений Гришковец - Почти рукописная жизнь

• Название: Почти рукописная жизнь
• Автор: Евгений Гришковец
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013

“Почти рукописная жизнь” – уже пятая дневниковая книга Евгения Гришковца. Предыдущие полностью или частично были основаны на записях в блоге с возможностью обратной связи. Эта же книга целиком собрана из записей изначально диалога не подразумевающих, то есть в ней больше от дневника, чем от блога. Она меньше связана с событиями прошедшего года, высказывания в ней уже не так привязаны ко времени. Литературы в этой книге больше, чем публицистики. В книгу вошел дневник полярной экспедиции в национальный парк “Русская Арктика”, который Евгений вел в июле 2012 года с борта научно исследовательского судна “Профессор Молчанов”.

---

Вернулись мы в гостиницу усталые и замёрзшие, но нас тут же затолкали в большой автобус и повезли невесть куда, заверяя, что нам понравится то, ради чего мы едем. Мы ехали довольно долго между высоченными сугробами по очень хорошо освещённой дороге. Меня поразило, что в забытом богом краю дороги хорошо расчищены и прекрасно освещены даже на безлюдных просторах. В итоге мы приехали к небольшому, красивому, очень скандинавскому зданию, стоящему, казалось бы, среди бескрайних снегов.

Участники конференции вышли из автобуса и выстроились в длинную очередь к этому сооружению. Давно я не стоял в столь медленной и непонятной очереди. Надо было съездить в Норвегию, чтобы вспомнить советские времена и очереди. Понять, почему нам приходится стоять в очереди, было трудно. Мы с Наташей проявили деликатность и, разумеется, оказались в хвосте. Ларчик открывался просто: оказывается, мы приехали в ресторан, в котором верхнюю одежду принимают при входе. Но, поскольку в Норвегии всё происходит замедленно, одежду принимали у каждого долго, номерок выдавать не торопились. Напоминаю: всё это происходило за полярным кругом, поэтому мы с дочерью снова задубели.

В ресторане мы отогрелись, всё там было из светлого, чистого дерева. Писателей, библиотекарей и нас рассадили за два длинных стола и сообщили, что скоро подадут ужин, но перед этим будут речи. Речи были. Норвежский язык довольно благозвучен, но речи были долгие, со смыслом, многие смеялись и даже хлопали. Я стал клевать носом. Но тут вышла дама и прочла какие-то юмористические стихи, от которых все преисполнились радости и веселья, много хохотали, а потом устроили ей овацию, после чего всем присутствующим выдали одинаковую еду. Всё это было очень похоже на вечер в пионерском лагере, но только в таком, где наведён идеальный порядок и все всему рады, поскольку провели в нём последние лет сорок, если судить по среднему возрасту участников.

Еда была вкусная. Быстро пробежали официанты и всем налили по бокалу белого или красного вина. Я этот бокал моментально выпил и попросил ещё. Мне его налили, а когда я его почти осушил, ко мне подошли со счётом. Бесплатно был только первый, второй же бокал очень дешёвого белого вина стоил на понятные деньги двенадцать евро. В Норвегии вообще такие цены на алкоголь. Само же вино было такого качества, что в Краснодаре за эти деньги можно купить три бутылки такого вина.

Потом нам пела местная рыжеволосая певица. Пела старательно, самозабвенно заламывала руки. Одна местная библиотекарь, которая говорила по-русски, сказала мне восхищённым шёпотом: «Она здесь знаменитость! И ещё она художник, дизайнер… А ещё она самка». Последняя фраза заставила мои глаза округлиться, а брови встать дыбом. Библиотекарь увидела моё изумление и повторила: «Да! Саамка, саамка!» Я, успокоившись, выдохнул и продолжил вежливо слушать песнопения.

Следующим утром нам удалось довольно быстро обойти «центр» Киркенеса… Это была и прогулка и шопинг вместе. В Киркенесе есть две улицы с магазинами и торговый центр.

Поскольку город очень быстро закончился, мы зашли в торговый центр. И тут-то встретились с серьёзной особенностью этого маленького городка в отличие, наверное, от всех других городков милой сердцу Норвегии. Как только мы зашли в один из магазинчиков, я услышал в свой адрес на чистом русском языке: «Молодой человек, вам помочь?»

Как выяснилось, в Киркенесе практически в каждом магазине говорят по-русски. Если быть внимательным и смотреть дорожные указатели, многие из них дублированы по-русски. И русских в Киркенесе хватает. Объяснение тому простое – близость границы. Мы видели, как люди ближайшего приграничья приезжают в Киркенес на шопинг… В этом есть что-то тоскливое и отчаянное, что отличает пограничные с Россией города других стран от Киркенеса. Заполярный шопинг – это что-то тупиковое…

В целом Киркенес был бы прекрасной декорацией для американского фильма про маленький, занесённый снегом и отрезанный от коммуникаций городок, в котором либо орудует маньяк, либо правит бал жуткая секта, возглавляемая местным шерифом или судьёй, а любой случайно заглянувший в городок путник обречён. Также в Киркенесе было бы неплохо снимать фильм про захвативших город зомби и оставшихся в живых жителях, которые забаррикадировались в местном супермаркете. Про грабоидов тоже можно было бы снимать в Киркенесе, но вечная мерзлота, боюсь, стала бы для этих тварей непреодолимым препятствием.

На встречу со мной в местную библиотеку пришло человек тридцать.

Библиотека Киркенеса, наверное, самое большое в городе здание, если не считать торгового центра. В неё ходит много местных русских и есть русские библиотекари. Книги Донцовой, Марининой и пр. занимают несколько стеллажей. Есть самые неожиданные книги на русском языке. Классика тоже есть. И читателей, как мне сказали, хватает. В основном женщины, вышедшие замуж за норвежцев… С некоторыми я вечером познакомился.

Свой второй, и последний, вечер в Киркенесе я просидел в ресторанчике гостиницы, который считается лучшим в городе. Ужин представлял собой стандартный гостиничный шведский стол. Как выяснилось, можно было прийти сюда и, даже не проживая в гостинице, иметь общий с постояльцами ужин за относительно скромные деньги. Так и сделали несколько дам, бывших наших гражданок.

Одна меня узнала, обрадовалась и подошла с моей книжкой, переведённой на норвежский, которую можно было получить на конференции. Она попросила автограф, честно признавшись, что на норвежском книгу прочитать не сможет, но непременно прочтёт её как-нибудь по-русски. Ей очень хотелось пообщаться. Она сказала, что приехала в Киркенес уже давно, из Ленинграда. Вышла замуж за «норга», так она сказала про своего мужа, и вот теперь здесь живёт. Сказала, что раньше часто ездила в Питер, пока живы были родители, но последние несколько лет ни разу на родине не была. Она говорила и всё посматривала мне за плечо на вход в гостиницу. И вдруг её лицо передёрнула какая-то брезгливая судорога. Я оглянулся и увидел пожилого мужчину, который, улыбаясь, шёл к нам.

«Ну зачем ты сюда пришёл?! Уходи!» – тут же громко сказала моя собеседница мужчине. А потом продолжила, с той же раздражённой интонацией, но по-норвежски. По этой интонации я понял, что мужчина ей неприятен, он её раздражает и видеть его она не может. Потом она извинилась, отошла с мужем в сторону, о чём-то с ним попрепиралась и вновь вернулась ко мне.

«Вы извините, за мной муж заехал, я поеду домой. Очень приятно было видеть вас в наших краях, – сказала она любезно, пожала мне руку и отошла на два шага. – Ну, чего расселся? Пошли!» – крикнула она своему норгу, который успел усесться на стул.

Позже вечером пришли три милые дамы, говорившие между собой по-русски, и сразу же взяли бутылку белого вина, которую им принесли в ведёрке со льдом. Они явно пришли выпить и поговорить в приятное место, что, собственно, и стали делать. Разговорившись с ними, я узнал, что они работают в торговом центре продавщицами. Мужья у них норги, приехали они давно, а пришли в местный ресторан потому, что это новое приятное место и пойти в общем-то больше некуда. Сказали, что иногда ездят в Мурманск, где можно отвести душу, повеселиться и потанцевать в местных заведениях. И что жизнь в Киркенесе… невесёлая. Одна из дам была родом из Севастополя. Она сказала об этом с такой грустью в глазах, что мне тут же подумалось… Господи! Это же какие должны быть иллюзии по поводу заграницы! Это ж какими козлами должны быть местные мужики, чтобы цветущая красивая женщина из дивного, славного города Севастополя, из прекрасного тёплого Крыма, от нежного Чёрного моря, от зноя и неги, от всего того, за что мы любим Балаклаву и скалистые крымские берега, от тёплых вечеров с жареной барабулькой и молодым крымским вином, от треска цикад и фантастических запахов крымского разнотравья – взяла да и уехала в беспросветную полярную ночь, с ветрами и тёмными, хоть и прекрасными, но жуткими водами фьордов.

Я отчётливо понимаю, что для норвежцев их северные просторы, маленькие, тихие города, где все друг друга знают, ничего не происходит и никто ничего толком не ждёт – это нормально. Это их земля, их камни, их Заполярье и их фьорды. Им хорошо рядом с холодными лососями и треской…

С какой грустью, с какой тоской эти дамы говорили о своей повседневной жизни! Нет, они не жаловались. Они не ругали своих мужей, они даже не без гордости говорили о своих жизненных достижениях и, разумеется, о детях. Но сколько было тоски в голосе и в глазах! В этом чувствовалось понимание некой совершённой ошибки, чего-то непоправимо испорченного и, конечно же, крушение огромных иллюзий…

Улетал я из Киркенеса, прекрасно понимая, что больше никогда здесь не побываю. И в то же время я благодарен бессмысленным обстоятельствам, которые занесли меня на этот край земли.