Виктор Мануйлов - Я, мой брат Лёха и мотоцикл

• Название: Я, мой брат Лёха и мотоцикл
• Автор: Виктор Мануйлов
• Жанр: Детская проза

Главных героев двое: десятилетний Юра, от имени которого ведется повествование, и его брат Алексей, двумя годами моложе. Оба брата занимаются мотоспортом. Взаимоотношение между ними, а также с родителями, друзьями-соперниками, тренировки и соревнования, восприятие удач и неудач, а главное – изменение и становление характеров братьев по мере взросления и роста мастерства и есть основная тема повести.

Автор

---

Виктор Мануйлов Я, мой брат Лёха и мотоцикл

Глава 1 Однажды летом

Всё, о чем я хочу вам рассказать, началось очень давно. В ту давнюю пору мне со дня рождения чуть-чуть не хватало до пяти, а моему брату Лёхе было чуть больше двух. И сколько я себя помню, как только становится тепло и можно сажать огурцы и помидоры, так мы сразу же выезжаем на дачу. Мы – это я, Юра, Лёха и, конечно, мама. Нет, у нас есть и папа, но он приезжает на дачу только по выходным, чтобы привезти нам что-нибудь поесть на всю неделю, потому что все остальные дни он зарабатывает деньги.

Однажды папа приехал, но ничего не привёз, и мама сразу же послала его в наш магазин, где всё очень дорого. И мы с Лёхой тоже пошли, чтобы помочь нашему папе купить нам мороженого и нужные покупки для мамы, чтобы она приготовила нам что-нибудь вкусненького.

Дорога в магазин проходит мимо свалки, куда все дачники бросают всякие ненужности: холодильники, которые не холодят, велосипеды, которые не ездят без колёс или педалей, телевизоры, которые ничего не показывают, и всякие дырявые кастрюльки и сковородки.

Папа остановился напротив свалки и спросил Лёху, который сидел у него на шее, потому что он тогда очень не любил ходить на собственных ногах:

– Что ты там видишь? – спросил папа у Лёхи, которому сверху далеко видно.

– Во-ону. Вон она, во-она, сидит на де-еве, – сказал Лёха, не выговаривая букву «ры», потому что вредный.

– Ты не туда смотришь, – сказал папа.

Я тоже посмотрел туда, куда посмотрел Лёха, и тоже увидел ворону, потому что ничего больше там не сидело. Потом я посмотрел туда, где не было вороны, но там совсем ничего не увидел. Даже воробушка. И тогда мы пошли дальше. То есть я и папа пошли, а Лёха продолжал ехать на папе.

Купив всякой всячины для мамы, мороженого и шоколадок для себя, мы пошли назад. На этот раз папа неожиданно свернул к свалке, остановился возле большой ржавой бочки и стал разглядывать… мотоцикл, который стоял возле бочки, прислонившись к ней боком. Вот, оказывается, что увидел папа в самом начале.

Мотоцикл был ржавым, хотя и покрашенным жёлтой краской, но давно-предавно. Сидение у него покривилось, кожа на сидении торчала во все стороны, точно её грызли большие облезлые крысы.

– Ну-ка, Лёха, постой-ка на своих двоих, – сказал папа, опуская Лёху на землю, сумку с продуктами он поставил рядом, а сам подошел к мотоциклу, взял его за руль и стал рассматривать со всех сторон.

– Па! – сказал я, облизывая мороженое. – Ну чего на него смотреть? Он ведь старый и грязный!

– Ну и что? – сказал папа. – Главное, чтобы все внутренности у него были целыми. А грязь можно вытереть.

– И зачем он нам нужен? – спросил я. – Мой игрушечный мотоцикл куда интересней. У него даже фары светятся. Вот. А у этого совсем фары нету.

– Это тебе твой игрушечный интересней, а мне интересен вот этот, настоящий. А фара ему без надобности, потому что ночью надо спать.

Тут Лёха остатками мороженого вымазал себе лицо, рубашку и штаны и заканючил:

– Хочу на ючки! Хочу на ю-ючки-и!

Тогда случилось удивительное: папа обтёр травой спину у мотоцикла, которая, как я потом узнал, называется бензобаком, и еще всякие-разные части, потом обтер Лёху, посадил его на бензобак и покатил мотоцикл домой. Он так обрадовался этому старому мотоциклу, что даже забыл про мамину сумку и про наши шоколадки.

– Папа! – заорал я. – А сумка?

– Ах ты! – удивился папа. – Тащи её сюда.

Я еле-еле дотащил сумку, папа повесил её на руль, и мы пошли домой, мотоцикл поехал с помощью папы, а Лёха поехал с помощью мотоцикла.

– Вот увидишь, – сказал я папе, – мама так заругается, так заругается – будешь тогда знать.

– Ничего, – сказал папа. – Может, узнаю что-нибудь новенькое.

Так мы и пришли домой: впереди ехал мотоцикл с Лёхой на бензобаке, который рычал и пипикал… Не бензобак, конечно, а Лёха. Сбоку молча шёл папа, а я шёл сзади и огорчался, что мама станет ругать папу. А заодно и меня, потому что я старший.

И точно:

– И зачем вы приволокли это барахло? – спросила мама строго-престрого и посмотрела на нас сквозь свои очки. – Мало у нас своего барахла?

– Да так, – сказал папа. И добавил: – Скучно.

– А ты покоси траву, станет веселее, – сказала мама. – А то всё я да я.

– Да я косил – не помогает! – махнул папа рукой. – И вообще, да будет тебе известно, я совершенно не приспособлен к сельскому хозяйству. А трава… А что трава? Пускай себе растёт на здоровье. Кому она мешает? Мне лично не мешает. Даже наоборот. – И тут же спросил у меня: – Юр, тебе трава мешает?

– Не-а, – сказал я и посмотрел на крапиву, выросшую выше моей головы, которая искусала меня сегодня утром, когда я полез в неё, чтобы достать машинку, заброшенную туда Лёхой. Но крапива – это ж не трава, а неизвестно что.

– Горе мне с вами, – вздохнула мама, взяла сумку с продуктами и пошла на кухню, чтобы приготовить нам поесть.

А мы с папой занялись мотоциклом. Правда, поначалу занялся один папа, потому что мы с Лёхой ещё не знали, как с ним заниматься. Мы долго стояли рядом, смотрели, как папа что-то откручивает и прикручивает, но потом я стал подавать ему всякие железяки, чтобы он их не забыл прикрутить, Лёха у меня их отнимал, чтобы подать папе первым, мы оба испачкались, стояли, растопырив руки, чтобы не испачкаться ещё больше, а наш кот Кузька, которого нам подарили, чтобы у нас дома было что-нибудь живое и пушистое, понюхал нас, фыркнул и устроился на скамейке.

И тут мама позвала нас обедать, а когда мы пришли, замахала руками и сказала, что от нас пахнет бензином, маслом и ещё не поймешь чем, чтобы мы немедленно пошли и помыли руки с туалетным специальным мылом. Сильно-пресильно. Чтобы не пахло. Мы пошли и помыли, но они все равно пахли, потому что бензин сразу не отмывается. Мама повздыхала, повздыхала, но все-таки разрешила нам сесть за стол, чтобы мы пообедали, потому что обедать надо в обед, а не в ужин.

Когда мы пообедали, папа встал из-за стола и задумался. Я хотел спросить у папы, о чем он задумался, но не успел открыть рта, как мама велела нам идти спать, потому что мы дети, потому что детям надо спать после обеда, потому что когда спишь, быстрее растешь, быстрее наступает ужин, после которого тоже надо спать.

Глава 2 Старый мотоцикл

Когда я проснулся, было опять светло, и воробьи громко чирикали на нашей яблоне. От их чириканья Лёха проснулся тоже. Он всегда просыпается, чтобы путаться под ногами. Мы вышли во двор и увидели папу. Папа сидел возле мотоцикла и продолжал думать. Он не спит после обеда, потому что давно вырос, потому что ему дальше расти нельзя, потому что тогда на него ничего из его одежды не налезет.

– А-а, – сказал он, увидев нас с Лёхой. – Проснулись?

– Проснулись, – сказал я. – А ты уже все внутренности нашёл?

– Все, – сказал папа, встал, взял мотоцикл за руль, нажал ногой на что-то – и оно как загрохочет, как затрещит, как затарахтит, как задымит, да так сильно, что мы с Лёхой с перепугу спрятались за яблоню, а Кузька залез на ее верхушку и оттуда противно так говорил свое мяу. И тогда папа, такой большой-пребольшой, сел на этот старый облезлый мотоцикл и… и поехал. Правда-правда! Он поездил по дорожкам, вернулся, подозвал меня к себе и говорит:

– Садись, Юра. Держись за руль.

Из дому вышла мама посмотреть, что тут так тарахтит и трещит, увидела, что я сажусь за руль, испугалась.

– Саша! – сказала мама испуганным голосом. – А если он упадёт под колёса?

– Не упадёт, – сказал папа. – Я его держать буду.

– Я не упаду, ма! – сказал я. – Я сам буду держаться крепко-накрепко.

И я сел на сидение, хотя очень боялся этого старого мотоцикла, вцепился в руль обеими руками, а ноги поставил на бак. Мотоцикл подо мной весь трясся, рычал и очень хотел упасть, так что папа едва его удерживал. Потом папа сел сзади и… и мы покатили. Теперь уже вдвоём. И выкатили прямо на улицу через калитку, потом покатили по улице, на которой никого не было, докатили до самого леса, развернулись и покатили назад.

И тогда все дачники стали выглядывать из калиток, и все мальчишки и девчонки выскочили на улицу и стали смотреть, как мы едем, и удивляться, потому что у них не было такого жёлтого мотоцикла, потому что папа нашёл его первым.

Честно вам скажу: в ту пору ничего интересного в том, чтобы кататься на мотоцикле, я не увидел. Он и рычит сильнее нашей старенькой машины, и бензином от него пахнет, и пачкается он, и трясётся.

Я слез с него, постоял немного, подумал чуточку и пошел за своим великом: на нём интереснее.

А папа в это время стал катать Лёху. И Лёха очень радовался и кричал от радости тоненьким голосом. Это потому, я думаю, что он ещё маленький и глупый и ничего не понимает. Он даже слезать с мотоцикла не хотел, а все мальчики и девочки стояли рядом и смотрели, как он не хочет слезать – такой он вредный. Поэтому папе пришлось ещё два раза прокатить его по улице туда и обратно, только тогда он слез.