Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине

• Название: О заблуждениях и истине
• Автор: Луи Клод де Сен-Мартен
• Жанр: Эзотерика

«О заблуждениях и истине», или «Воззвание человеческого рода ко всеобщему началу знания» за авторством Неизвестного Философа - Луи Клода де Сен-МартенаОб авторе (Биография Луи Клода де Сен-Мартена)

Сочинение, в котором открывается Примечателям сомнительность изысканий их и непрестанные их погрешности, и вместе указывается путь, по которому должно бы им шествовать к приобретению физической очевидности, о происхождении Добра и Зла, о Человеке, о Натуре вещественной, о Натуре невещественной, и о Натуре священной, об основании политических Правлений, о власти Государей, о правосудии Гражданском и Уголовном, о Науках, Языках и Художествах.

Философа Неизвестного.

Переведено с французского.

Иждивением Типографической Компании.

В Москве, в вольной Типографии И. Лопухина,

с Указного дозволения, 1785 года.

† † † Древний Орден Мартинистов - Мартинезистов © 1889-2012

---

Из сего явствует, что исследователи сего дела излишне распространили свои заключения. Что страх и суеверия в разных местах родили установления Религии, или справедливее сказать, ввели разности в учрежденные уже Религии, неправедно было бы из сего заключить, что таков источник и всех Религий, и что отсюда человек почерпнул начальные правила и понятия, которые ему суть общи со всеми подобными ему. Однако не невозможное дело показать еще яснее причину сего заблуждения, и открыть ее совершенно.

Не объявил ли я, что человек составлен из способностей чувственных и из способностей разумных? Не надлежало ли из сего понять, что поелику чувственные его способности общи ему со скотами, то он способен к навыкам, также как они; а сии навыки, принадлежа все чувственному, не могут родиться иначе, как помощию причин и средств чувственных же?

Не надлежало ли с другой стороны понять, что разумные способности человека, поелику принадлежат к тому чину, который выше чувственных причин, не могут состоять под начальством сих чувственных причин, и что ради приведения в движение и ради оживотворения их потребно противодействие причины и действователя иного чина, то есть, который бы был одинакого естества с разумным Существом человека.

Здесь находится решение задачи: надлежит различить дела человека чувственные от первых его идей, которые принадлежат разумному его Существу; надлежит рассмотреть, что климат, растворение воздуха и все приключения Натуры вещественной и чувственной, больше, или меньше важные, могут действовать на нравы, навыки и на внешние дела человека, могут даже по связи его с чувственностию действовать страдательным образом на его разумные способности; но что стечение всех стихийных перемен, какие б они ни были, не могут ему подать идеи о высшей Причине, ниже о главных пунктах, которые мы в нем открыли; понеже, одним словом, все теперь исследываемые нами причины, будучи по своему естеству в чине чувственных вещей, могут действовать на чувственное, и никогда не разумное.

Тогда увидим во всех сих плодах немощи и страха человеческого ложное токмо употребление и безрассудное направление разумных его способностей; но не увидим в них никогда происхождения их. Ибо сии способности разумные когда и действуют над чусвтвенным, то просто токмо приводят его в движение, а не сотворяют оное, хотя они и выше его: кольми паче, когда действует над ними чувственность, Не получат от нее никогда рождения своего, ни жизни, хотя она и колеблет их.

Разумное семя человека Человека

И так мы опять возвращаемся к нашему главному положению, что начатие Религии относить должно к первой минуте бытия человека.

Ежели после таких доводов держащиеся противного мнения еще от него не отстанут и упорно будут утверждать, что человек обрел в нижних и чувственных причинах источник тех понятий и всего просвещения, которых, как мы утверждаем, семя имеет он в себе: то для конечного опровержения их системы довольно спросить у них следующее: ежели, по их мнению, перемены вещественной Натуры дали человекам Религию, то для чего же скоты не имеют своей Религии? ибо они находились при всех сих переменах, также как и люди.

Не остановимся долее при таковом мнении, а потщимся паче познать всю цену сего насажденного в нас семени; потщимся, говорю, восчувствовать, что ежели сие драгоценное семя, получа свое природное удобрение, долженствует дать нам неисчетные плоды, то также ничего не произведет, кроме беспорядка и смешения, ежели получит чуждые ему удабривания. Наконец припишем сим ложным удабриваниям недоумения человека, которые показал он во всех своих шагах, которые делал без предводителя своего.

Первая религия Человека

Но я предвижу любопытство моих Читателей о сем природном удабривании, о непреложных содействиях Причины действительной и разумной, которая мною признана за непременно нужный для человека свет; словом, о сей Религии и о сем единственном богослужении, которые, по объясненным мною положениям, привели бы все богослужения к единому Закону.

Хотя уже сказал я, что человек не от подобного своего должен ожидать доводов и свидетельств верных о сих истинах; по малой мере может получить от него начертание их, которое я и намерен ему предложить.

Однако я не скрою от него, какое себе насилие делаю, предпринимая сие. Не могу взглянуть на науку без стыда, видя все что человек утратил, и я желал бы, чтоб никто не узнал от меня того, что я знаю; ибо не нахожу в себе ничего достойного; для сей-то причины не могу изъяснить сих вещей иначе, как символами.

Религия человека, в первобытном его состоянии, подчинена была наружному богослужению, как и ныне, хотя образ оного был особливый. Главный Закон сего человека был обращать непрестанно взор свой от востока до запада, и от севера до полудня, то есть определять широты и долготы во всех частях вселенной.

Чрез сие получал он совершенное сведение всего, что в ней происходило; очищал от злодеев всю свою область, безопасною делал дорогу путешественникам благонамеренным, и учреждал порядок и тишину во всех государствах, покоренных владычеству его; чрез сие являл он в полности могущество и силу первой Причины, возложившей на него сей высокий сан; и сие служение было самое достойное, почтительное и угодившее для нее; ибо, будучи по естеству своему едина, не имела она никогда иной цели, как распространить повсюду свою единицу, то есть устроить блаженство всех Существ.

Однако, если бы человек в отправлении вверенных ему обширных долностей не имел вспомоществования, не мог бы один объять всех ее частей: чего ради имел он при себе служителей верных, которые исполняли его веления с точностию и скоро. Он помыслит, служители читают его изволения, и начертают их письменами, столь ясными и столь изразительными, которые безопасны были от всякого двоемыслия.

Понеже первая Религия его неизменяема, то хотя и пал он, однако обязан еще к тем же должностям; но как переменил он климат, то надлежало перемениться и Закону, по которому должен отправлять дела Религии.

Вторая религия Человека

Перемена сия состоит в том, что ему сделались необходимыми в богослужении чувственные средства, в котором никогда не должно бы им иметь места. Однако ж как сии средствам сами предстают ему естественным образом, то не велик ему труд сыскать их, но гораздо больший дать им силу и употреблять с успехом.

Во-первых, при всяком шаге находит он свой Олтарь; и сей Олтарь всегда украшен Лампадами неугасающими, Которые столь же долго будут существовать, как и самый Олтарь.

Во-вторых, всегда имеет он при себе курение, так что каждую минуту может совершать дела своей Религии.

Но при всех сих преимуществах ужасно подумать, сколько отдален человек от своей меты, сколько еще надлежит ему делать покушений для приобретения возможности исполнять совершенно первые свои должности; да и когда достигнет он сего, останется всегда в невозвратном порабощении, которое будет являть над ним даже до конца жестокость его осуждения.

Сие порабощение состоит в том, что сам собою ничего не может, а всегда должен зависеть от сей Причины действительной и разумной, которая одна только может наставить его на путь, когда от оного удалится, которая одна может поддержать его на оном, И которая должна ныне направлять все стопы его, так что без нее не токмо не может он ничего познать, но даже никаких плодов от своих познаний и собственных способностей получить не может.

О чтении и писании

А притом, не имеет он того, чем во время своей славы владел; тогда читал он самые сокровеннейшие мысли и своих Начальников и подчиненных, и мог следственно по своей воле иметь с ними сообщение. Но в страшном наказании, коему ныне подвергнулся, не может льститься восстановить сие сообщение иначе, как начав прежде учиться писать, счастлив он, когда уже вступает в обучение читать; ибо, есть многие люди, и притом славные своими знаниями, которые проводят жизнь, не читающи никогда.

Однако нельзя сказать, чтобы некоторые и не читали, не писали никогда; но сии суть особенные преимущества, а всеобщий закон есть начинать писанием; напротив сего в первобытном состоянии человек мог свободно заниматься всегда чтением. Но как наказание человека должно происходить во времени, то сей Закон времени обязывает его восходить постепенно, хотя то и трудно, но неотменно нужно ради восстановления своих прав и познаний; напротив чего в первом его происхождении ничего медленно не делалось, и каждая его способность соответствовала всегда нуждам его, и тотчас действовала по его желанию.

О Книге Человека

Сии неизреченные преимущества заключались в обладании и разумении Книги бесценной, которая была в числе даров, полученных человеком с его рождением. Хотя сия Книга состояла из десяти только листов, но заключала в себе все просвещение и все Науки о том, что было, что есть и что будет; и могущество человека было тогда столь велико, что он имел способность читать вдруг на десяти листах Книги и обозревать ее одним взглядом.