Игорь Бурлаков - Столичный миф

• Название: Столичный миф
• Автор: Игорь Бурлаков
• Издательство: ТЕРРА— Книжный клуб
• Жанр: Боевик
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-01962-3

«Столичный миф» — это роман современного российского писателя о современной Москве. События происходят во время майских праздников, дела любовные и дела нефтяные влекут большие приключения, сводят главных героев — Леху и Колдуна — с совершенно разными людьми. Некоторые герои романа и не люди вовсе. Они лишь условность, прихоть и блажь — как и многое в жизни столиц…

---

Из холодильника на стол вытащила двенадцать пустых и не очень судков из нержавеющей стали. Наверху, там, где под скобку продевается съемная ручка, тонкая гравировка: «Кафе „Жасмин“». Сложила один на один в две сумки. Посмотрела на часы — 9:00. Татьяна уже открыла кафе. Сейчас отнесем судки, потом надо браться за пылесос. Как раз хозяин проснется.

Над ухом по холодильнику громко шлепнул тапочек. Анна Ивановна уронила сумки на пол. Осторожно обернулась направо: к гладкой поверхности прилип раздавленный таракан. А сзади, в коридоре, — никого не было.

Дышать стало нечем. Села на стул, полезла в нагрудный кармашек за валидолом. Совсем, старая, с катушек съехала. Что за блажь с утра мнится?

Кто-то снова хихикнул под потолком. Истеричная и вульгарная женщина. Шлепок. И на растянутый на коленях фартук упал раздавленный таракан.

Анна Ивановна не смогла встать со стула. Перекрестилась. Помирать ей было никак нельзя.

Тысяча долларов, отложенная ею с дедом на похороны, неделю назад была истрачена на рытье колодца на дачном участке. Душа противилась трогать эти деньги. Но без воды все посаженные в парнике огурцы загнутся. Сухое лето обещают.

На маленькую деревню хватает одного колодца. Но на каждом садовом участке в шесть соток роют свой. Потому что там живет особый народ, всю жизнь отработавший вместе, но не способный к кооперации напрочь. Они никому не верят и оттого все сами по себе.

На крошечном участке Анны Ивановны стоял теперь настоящий колодец, семь бетонных колец, и на три нижних всегда была вода. Через год в засунутые в швы тряпки заплывет глина и бетон срастется в монолит. Чистая, светлая вода. Если б не эта нужда, разве стала бы Анна Ивановна работать в свой возраст?

Тем не менее сейчас ей помирать было нельзя. Да и с катушек съезжать тоже. Хороший Леха хозяин, платит очень аккуратно, всегда вовремя — не то что на заводе в последнее время. Но с нечистой силой (Анна Ивановна ничего в ней не понимала, но знала, что хихикающая сила хорошей быть не может) связываться нельзя.

Написала записку и выскочила из квартиры, оставив ключи изнутри в замке. Прикрыла дверь. Щелкнул замок. Попробовала потянуть дверь на себя. Не идет. Значит, закрылось.

Пусто на улице. По асфальту ручьем течет грязная вода. Только что прошла поливальная машина. Там, где «Кзирэкс» выгораживает красными полосатыми стойками место для парковки машины директора, Анна Ивановна свернула в арку. Подошла к гладкой зеленой двери без вывески. Нажала черную круглую кнопочку звонка.

— Это я, Татьян Иванна! — Услышав движенье за дверью, громко сказала она.

— Здравствуй, здравствуй, — нараспев откликнулась ее ровесница из открывшейся щели и впустила Анну Ивановну внутрь. Квадратный холл, обтянутый зеленым крепом. Прямо вперед — зал кафе, направо — бар. Левая белая дверь — кухня. Туда и пошли они вдвоем, и там на чистый пластмассовый стол в углу и выставила Анна Ивановна посуду; подождала, пока хозяйка откроет книгу и отметит галочкой в специальной графе возврат.

Хорошо работать в таком кафе. Заходят пообедать фирмачи из соседнего офиса, местные приходят семьями. Много кто заказывает обеды на дом. Вот Леха — начитался книг про здоровую пищу и жрет на ночь глядя рыбу. Морда круглая, а стати и солидности — никакой. Может, молодой еще?

И налегке Анна Ивановна понеслась к вокзалу. Через полчаса пустая электричка увезла ее из Москвы. На садовый участок, где на веранде в пакетах из-под молока ждала помидорная рассада. Где вился теплый сквозняк между чисто вымытых стекол. И где никогда не поселится нечисть.

24

В двенадцать дня Леха стоял на кухне и держал в руках записку. Он хорошо выспался и оттого его несокрушимое благорасположение духа сегодня было особенно прочно, и его не омрачил ни валявшийся поверх клочка бумаги раздавленный таракан, ни сам текст записки, смутный и непонятный.

Некоторые люди из своей жизни каждые сутки вычеркивают восемь часов — для сна. А Леха прибавлял к шестнадцати часам бодрствования еще восемь — для волшебных и таинственных путешествий. В странный мир, где мы реальнее, чем можем позволить себе в жизни, где бывает страшно, где бывает так сладко, где бывает так интересно.

Желудок дал знать, что со вчерашнего Лизкинова омлета там больше ничего не было. И что давно пора обедать, не то что завтракать в первый или даже во второй раз.

Рассмотрим диспозицию. Три пенопластовых стакана сухой лапши. Две с грибами, одна с креветками. Натощак такую химию есть вредно. В холодильнике на средней полке много разных баночек с кетчупами и закусками. Но это для баловства, этим сыт не будешь.

В морозильнике — кусок мяса. Леха снял полиэтилен, понюхал. Нюхай не нюхай — пока мерзлое, все равно ничего не поймешь. Положил в печку оттаивать.

Конечно, можно покушать в городе. И кафе на углу скоро откроется. Но, кстати, это точно не известно — на праздники они могли и закрыться. Так ли, иначе, но голодным Леха из дома уходить не любил: на Москве это глупо.

Открыл дверцу, потрогал мясо. Мороженое, но уже можно резать.

Если бог посылает вам только мороженое мясо — режьте его, пока не отошло совсем. Получатся ровные ломти и это намного удобнее, чем возиться с мягким скользким куском. Хотя, конечно, мясо должно быть парным, или, в крайнем случае, охлажденным.

С мясом приятно иметь дело — красный малахит. Хрустит под ножом. Однако жестковато. Просто так его не зажуешь. Леха снова полез в холодильник.

Мышечные волокна тоньше волоса. Их связывает в пучки белок фибрин. Получается мясо. Немного кислоты — фибрин разрушается, мясо легче жевать. Поэтому горцы маринуют в уксусе старого барана целую ночь. Иначе не съешь.

Леха нашел в морозильнике пакетик с прошлогодней красной смородиной. Кислятина хуже лимона. Высыпал горсть красных шариков поверх ломтей мяса. Поставил в печь.

Повар всегда мужик. У женщин мозги другие; посудомойка, кухарка, это им доступно. Это для них. Если, конечно, у них не мужской склад ума. Да, в общем-то, не только в мозгах дело. Просто тяжелый это очень труд, тяжелый физически. Оттого и занимаются им крепкие мужики.

Леха серьезно относился к еде. Интересно, что будет с ним через десять лет? Станет ли он ставить еду выше секса? Всерьез задумался Леха. Ухмыльнулся: в сущности, и то и другое он ценил не так уж высоко.

Открыл печь. Ягоды полопались, но не потускнели. Поверх дымящегося мяса положил горбушку хлеба из холодильника. Закрыл дверцу снова.

И банка пива. Завтрак как завтрак.

25

Не майская погода. Слишком тепло, думал Леха, проезжая поверху котловину станции метро «Кунцево». Положил на опущенное стекло локоть левой руки. До чего непривычно ехать без включенной печки. И этот ветер — так касалась его только Аллочка. Доверчиво и нежно.

Что за черт! — выругался Леха. Он собирался встать в девять, когда Анна Ивановна включит пылесос, покушать и сесть за компьютер. За неделю там накопилось почти сто килобайт писем и из них половина не по-русски. Отчет надо написать. И про фрау Шелике надо что-нибудь написать. А отчего-то Леха ехал из Москвы, пути ему оставалось пятнадцать минут, и он знал, что он будет сегодня пить водку.

Ветер пах летом. Солнцем и бездельем. Пыль на обочине спеклась от недавних дождей, и редкие камушки казались приклеенными к ней намертво. Между Москвой и Одинцово — перелесок, и Леха увидел, как позеленели березки. Нет еще тяжелой многослойной листвы, только легкая дымка, зеленый туман, что садится из прозрачного воздуха и солнечного тепла на голые прутья, пахнущие сыростью и мокрой землей.

26

Поселок Дзержинский НКВД заложило в 37-м году. Зеки в черных бушлатах прорубили просеки в сосновом лесу, сложили кирпичные фундаменты и подняли срубы и обшили их вагонкой. Евростандарт того времени. Крестьяне, например, тогда туалетов вообще не строили, ходили по нужде на скотный двор.

Домиком на северо-восточной границе поселка майор Чувилев был жалован за Честную службу. Хотя, конечно, если вдуматься, не такая уж она была и честная — русская служба имеет свою специфику. Может, лучше сказать, за Верную службу? То же не так. Слишком майор был умен. Нет. Не за верную службу получил опричник надел земли под Москвой. Ну, уж тогда за то, что не попадался. Так ведь попадался. И не один раз. Но умел выкручиваться.

Умел выкручиваться майор, и когда дочка, дура синеглазая, влипла в историю с наркотиками, майор Чувилев думал не долго, но думал крепко. И чтобы запрошенную взятку дать и тем задушить нешуточный скандал на корню, решил дачу продать. Скандал серьезный и деньги серьезные.

А Лехин дед как раз запланировал через пятнадцать лет иметь пару внуков и подбирал для них дачу. Чтоб соседи были приличные, чтоб место было красивое. Приехал, посмотрел и согласился. На плетеном столе на веранде пересчитали деньги. Двадцать три тысячи.