Маргарита Меклина - Моя преступная связь с искусством

• Название: Моя преступная связь с искусством
• Автор: Маргарита Меклина
• Издательство: Русский Гулливер/Центр современной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91627-081-5

Маргарита Меклина — прозаик и эссеист. Выросла в Ленинграде, с 1994 года живет в США. Дебютировала в литературе в 1996-м году публикациями рассказов в альманахах «Вавилон» и «Митин журнал». Лауреат премии Андрея Белого в номинации «Проза» (2003) «за героическое неразличение реального и возможного миров, за книгу „Сражение при Петербурге“ — побочный трофей этого неразличения». Лауреат «Русской Премии» за 2008 год в номинации «Малая проза» за рукопись «Моя преступная связь с искусством». Лауреат премии «Вольный Стрелок» (2009) за эпистолярный роман «Год на право переписки» (совместно с А. Драгомощенко). Считает, что существование в двух культурах дает ей больше возможностей в противостоянии языковой и социальной среде, в какой бы стране она не жила, а также, что к «писателям-билингвам можно относиться только как к бисексуалам — с завистью».

В своих коротких текстах балансирует на грани фикшн и нон-фикшн, жизни и творчества, России и США. Ее сюжеты по замысловатости могут сравниться лишь с Борхесом, стиль — с Набоковым, а послужной список стран, в которых она побывала и откуда заняла своих литературных героев, составит честь любому шпиону. Эта книга познакомит вас с художником, крадущим картину из музея в Берлине; с проживавшими в Аргентине еврейскими гаучо; с девушкой, беседующей на линии экватора в Эквадоре со своим мертвым любовником; с дальневосточным ученым, размышляющим о сталинских временах, и другими яркими персонажами.

Книга — лауреат «Русской премии» 2008.

---

Вскорости были найдены еще три коллажа Витери. Один из них, Ojo de luz, представлял собой квадратное полотно с прикрепленными к нему небольшими, ростом в ладонь, тряпичными куклами. По краям полотна стоявшие плотными рядами, вжавшиеся друг в друга тряпичные люди были одеты в иссиня черные платья и у них были черные, как у покойников или у обгоревших на пожаре, стертые лица; в середине же они щеголяли нарядами всех цветов радуги и улыбались, освещенные не пойми откуда исходящим лучом.

Создавалось впечатление, что кругом было отжившее и оттесненное на окраины, как инертная падаль и смерть, а в середине сгрудились те, чья жизнь была релевантна, кого луч выхватил из толпы, одарив золотым путем и дождем.

Женское тело знало, что открыло незаурядного мастера, какого-то никем не замеченного, перебивающегося с хлеба на холст эквадорца, про которого можно будет писать для разных журналов, отщипывая и для себя кусочки заслуженных лавров, косвенным образом внося свою литературную лепту в участь творца…

Спустившись на первый этаж, женское тело поспешило в муравейно-маленький музейный киоск, чтобы отыскать хотя бы открытки с репродукциями только что обнаруженного, никому не известного гения, и сразу наткнулось на выставленное на всеобщее обозрение франтоватое фолио.

Как оказалось, ведомое искушенной в искусстве головой в голове женское тело безошибочно выбрало из безликой белиберды не только самого оригинального и яркого мастера, но и самого продвинутого, пропиаренного и даже, судя по фото, упитанного, что тут же уничтожило все удовольствие, т. к. художник этот уже был знаменит и вовлеченность женского тела в его судьбу, если бы оно решило о нем писать и его прославлять, была бы практически нулевой.

IV

Физическое место действия: небольшая каморка невдалеке от мелководья залива Тихого океана, черное кожаное кресло, ворох бумаг на столе, город прибрежный, спокойный, за окном кегельбан, страна — США.

Психическое место действия: по-прежнему Эквадор, город Кито, «Ла Рабида», сложившая на ночь крылья магнолия у стены, принесенная худощавым холериком, хозяином Пабло; горизонтальное положение, потрясшее и наложившееся на калифорнийскую небольшую каморку, где в данный момент вертикально обретается женское тело: ментальное возбуждение превосходит усталость всех членов, а разнообразные именитые имена, а также возможность проводить параллели лишь подталкивает тело к поступкам, несвойственным никому, кроме него.

Женское тело находится в таком напряжении, а ум так абстрагирован, что ему кажется, что дымящаяся перед ним на столе чашка чая по-прежнему полнится горячим напитком, в то время как чай давно тепел и пристыжен.

Безо всякого выражения на лице женское тело отхлебывает эту теплую, представляющуюся обжигающей жижицу, и придвигает к себе уже знакомый нам список, в котором по-прежнему значатся пять небезызвестных, но и не особо скандальных имен:

Дональд Бехлер

Хулио Галан

Бернард Вене

Ричард Серра

Нил Дженни

Художник Бехлер прославился своими цветами; про скульптора Бернарда Вене женскому телу известно, что он многоумный француз, обосновавшийся в США; про тяжеловеса Серру и его монументальные глыбы женским телом недавно была прочитана статья в журнале «Нью-Йоркер»; имя Нила Дженни женским телом воспринимается как феминное «Дженни Нил» и не говорит ничего.

Хотя Хулио (далее Х.) и стоит под номером два, он из-за испанского имени выбран первым из списка: предполагается, что подобно увиденному женским телом мужскими глазами Освальдо Витери, Х. проживает в Латинской Америке и, возможно, принимает участие в совместных выставках вместе с Витери, таким образом соединяя женское тело, путем паутинных ассоциаций, с когда-то живым мужским телом В. Б..

Чувствуя на шее дыханье когда-то животрепещущего мужского тела В. Б. и вжимая голову в плечи, женскому телу кажется, что нужно обязательно обратиться к этому псевдоиспанцу, так как тот, несмотря на непременный художнический нарциссизм (однажды Х., по словам мужского тела В. Б., имел секс с собственным изображением на холсте), непременно хранит в памяти и в порах кожи отпечаток образа мужского тела, который наложился на его тело как звездная пыль.

Не особо искушенное в свойствах Галактики или Галана (эта фамилия означает «глашатай», «голосистый», «горлан»), простодушное женское тело считает, что в любом случае хоть что-то осталось, не могло не остаться, и представляет разрозненное мужское тело В. Б. как разбросанные в детской или на улице на помойке глаза, башмаки или пищательный механизм куклы, слишком близко принятой к сердцу. Наверняка Х. вспомнит какой-нибудь особенный взгляд, жест, жестокий или щедрый поступок, сценку на аукционе, цену картины, проданной с молотка.

Любой ответ заново подпалит бикфордов шнур страсти, выжжет дыру во Вселенной, сквозь которую можно подглядывать за тем, что происходит на другой стороне, превратит мирную калифорнийскую в густую, говорящую эквадорскую ночь.

У женского тела выступает на лбу жар, оно возбуждено, голова, прикрепленная к телу, улетает в далекие выси; одновременно бормочет себе что-то под нос голова в голове; женское тело же уверено в том, что не зря, при всем своем онтологическом отвращении к железным птицам, когда в полете наливаешься пивом и водкой, только бы не реагировать на турбулентные покачивания самолетных бедер и крыл, оно приземлялось в Панаме и Кито и засматривалось на обугленные, обойденные светом сонмы тряпичных людей, — ведь именно та влажная ночь (женское тело помнит, как работали слезные железы, как увещевал вкрадчивый голос, какую заботу проявляла голова в голове) прибила его, как обкатанную волнами деревяшку, к экрану компьютера и заставила лихорадочно рыться в ворохе старых, считавшихся канувшими в вечность посланий, только чтобы извлечь из них прежде никак не употребленные сведения, которые, безо всяких сомнений, должны быть связаны с Эквадором, Аргентиной, Кубой, государством Белиз.

Не мешкая, женское тело вводит в поисковик псевдоиспанское имя, для того чтобы послать не ожидаемое сногсшибательное сообщение и в ответ получить и распечатать, а затем прижать к губам нагревшийся в недрах принтера листок бумаги с воспоминаниями о когда-то живом, порой жадном, порой сожалеющем мужском теле В. Б.

Только-только возвратившись из Латинской Америки, отрываясь от земли, а затем приземляясь в общей сложности десять раз, мучаясь самолетной болезнью и убеждая себя в том, что в переходе на ту сторону, если что, ничего страшного нет, ведь мужское тело спокойно и без лишних споров там поселилось, взволнованное женское тело приступает к процессу вытребования из глубин Гугла координатов художника Х., всеми фибрами ощущая, что именно этот фигурант списка под номером два способен во всех красках и красноречии рассказать о тайных изгибах судьбы мужского тела В. Б.

Почти сразу же, попав в нужную лунку Всемирного Воздушного Взлетного поля, растерянно, с отчаянно бьющимся, как в самолете, сердцем читает, что присоветованный головой в голове нео-экспрессионист, мексиканец Хулио Галан, участвовавший вместе с аргентинцем Ангелом Риосом и кубинкой Аной Мендиетой в одном артшоу в галерее В. Б. и хорошо знавший когда-то живое и по-прежнему жадное мужское тело, скончался чуть больше года назад в воздухе, в самолете, по пути к себе домой, из Закатекаса в Монтеррей.

Проживающий в Нью-Йорке Дональд Бехлер, 51, жив.

Проживающий в Нью-йорке Бернард Вене, 66, жив.

Проживающий в Нью-Йорке Ричард Серра, 67, жив.

Переехавший из Нью-Йорка в Коннектикут Дженни, 62, жив.

Галану, одно время считающемуся самым многообещающим молодым художником Мексики, было всего сорок шесть лет.

V

Место действия: спокойное просторное небо над городом Даллас. Координаты нахождения женского тела: в середине самолета марки «Мак Даглас», рядом с круглым окном.

Время: за три года до экваторской эквадорской поездки; через семь минут после ничем не омраченного взлета, через пять часов после посещения родительского дома безудержной бисексуальной Фриды Кало и мексиканской земли.

Женское тело возвращается с родины кактусов и чачи с загаром; с обсидиановым увесистым шаром в рюкзаке, всученным продающим безделушки пожилым прожаренным мексиканцем, простоявшим целый день у пирамид на жаре; с фотографиями, исподтишка щелкнутыми в местном музее, где женское тело долго бродило по выставке «Бас Ян Адер, голландский художник и перформансист».

Тогда женскому телу было неведомо о смерти мужского, и посему клубок ощущений его был белым и даже дебелым, как дерево без коры, как личинка ненужного насекомого, как разваренное постное мясо, ватное одеяло, как глушащий чувства вискарь. Можно сказать, что тогда в нем не было глупости, но не было и глубины, а все поиски и метания, вместо того чтобы стягиваться нервным узлом и заставлять трепетать, расползались в пространстве…