Владислав Победоносцев - Тутти Кванти

• Название: Тутти Кванти
• Автор: Владислав Победоносцев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00612-5

В книге Владислава Победоносцева своеобразно переплетаются сатира и фантастика. Повесть «Тройка… семерка…» живописует взбунтовавшиеся силы природы, отторгающие от себя человека неправедного. В основе конфликта повести «Тутти Кванти» — противоборство двух космических цивилизаций, высокоразвитой гигант-планеты Трафальерум и маленькой агрессивной Айсебии. Писатель детально исследует механизмы доносительства, нравственного и физического разрушения одной из планет, находя аналогии в истории человечества.

---

Приятно, когда тебя знают на другом боку планеты, Фр поблагодарил и кивком показал на место рядом с собой:

— Куда подбросить?

— До ближайшей прокатной фирмы, если это не совсем поломает ваш маршрут, — уже усаживаясь, попросил Зл. — В столице я пятый раз, но у меня только крепнет чувство ее безразмерности — без такого скоролета, как ваш «Стреб», все равно что без ног. Довольны аппаратом?

— В основном тем, что он мне по карману. На избыток комфорта, как видите, здесь не пожалуешься, и респектабельная публика этот класс игнорирует.

— Плевать на комфорты и престижности — как со скоростью?

— Когда идешь в нижнем коридоре, над пластиком, можно обставить даже синклитные «Фаллосы», но если залезаешь во второй коридор, мощь двигателя пожирается удлинившимися воздушными столбиками, и скорость сильно падает, а уж в третьем коридоре и вовсе едва плетешься…

— В нашем провинциальном π = 3,14 можно обойтись и нижним коридором — движение не ахти. Признаться, я уже начал сколачивать капитал на такого вот зверя… — Зл похлопал по приборному щитку и, резко меняя тему, простецки спросил: — Господин Фр, а как вы попали в терцет?

Взяв штурвал на себя, ассистент перевел воздухоплав в верхний коридор, где движение было значительно слабее, что позволяло разговаривать спокойно. Но прежде чем ответить Зл, пристально вгляделся в не обремененного условностями попутчика.

— Наверное, так же, как вы. Вызвал реве университета и объявил, что я удостоен чести быть привлеченным к выжиганию мракобесия из бионики. Вас интересует моя реакция? Давайте начистоту…

— Нет-нет, я не спрашиваю ни о какой реакции: ни о внутренней — это было бы неэтично, ни о внешней — мы оба не отказались даже от верховенства в терцетах. Да и вопрос мой получился неуклюжим, я просто не знал, с чего начать… — Зл неопределенно покрутил ладонью перед собой. — Когда вал этих «свс» вздыбился до того, что кругом больше ни о чем уже не говорили, я вдруг наткнулся на поразившую меня закономерность: «боги» нападают исключительно на тех, кто на виду в своей фирме или ферме. Всяких малоумков и неумех они не трогают! А ведь, казалось бы, если ты печешься об общем благе, так изводи уж именно эти контингенты — от них наибольший урон. Ничуть не бывало — все наоборот. В нашем 3,14 распрямили стан недоноски — на них ни одной севесешки не свалилось, а крепкие горожане — что предприниматель, что трудяга-наймит — горбятся: вот скольких придавили пачкухи!.. — Зл немигающе уставился вперед, туда, где нескончаемыми пунктирами плыли яркие разнопородные быстроходы, словно выныривая из-под брюха натужно шипящего «Стреба». — Не записывайте меня в нескромники, но с полгода тому я предложил хозяину «49» одно усовершенствование, которое уже приносит доход. Он тут же прибавил мне жалованье и пообещал увесистый разовый куш, когда прибыль перевалит за миллион…

— Тогда-то вы сразу отхватите «Фаллос»! — Легкой шуткой Фр попробовал разбавить неприятно густеющую атмосферу салона, но Зл предпочел ее не заметить.

— И вот я кручу-верчу: поскольку я что-то сумел придумать, быть «свс» и на меня, но когда — завтра или после куша?.. Словом, чувствую я себя жертвенным буйволом, которого рано или поздно зарежут. И инстинкт самосохранения шепнул: тебя втянули в терцет и велели взять чей-то след? Радуйся! Возвели в старшие? Не рехнись от счастья! И лезь из кожи, чтобы не разочаровать ревнителей, поверивших тебе. Этим, пожалуй, и от доноса отобьешься, а то и вовсе избежишь его… — Кривясь от душевной боли, Зл подытожил: — Так что, к стыду своему, я согласился кусать именитых сограждан осознанно — по шкурной необходимости… Небось гадаете, с чего это я выворачиваюсь? Выговориться надо, а по вашему угрюмому молчанию на установке у Кх я понял, что вам можно довериться.

Идти в верхнем коридоре гоночному воздухоплаву было мучительно — основной ресурс расходовался не на скорость, а на удержание высоты, — однако усилий для управления он не требовал, и Фр, не отвечая, прикидывал так и этак, стоит ли поддерживать скользкую тему. Но столь искренними были слова, интонации, мимика молодого бионика, что он не утерпел:

— В отношении к «свс» и терцетам мы с вами точно молочные братья. За моих университетских коллег, тех, кто покрупнее, взялись давным-давно, скоро, по нехитрым расчетам, доберутся и до нас, середняков. Потому и я принял терцет с надеждой — может быть, наивной. А пока молюсь лишь о том — вот до какого уродства докатились! — чтобы обвинения, содержащиеся в переданных мне «свс», оказались обоснованными и не пришлось ничего фальсифицировать.

— Истинно так!.. А разве не уродство, что тайные доносчики как хотят повелевают сотнями синклитов и сотнями тысяч таких верноподданных, как мы, загнанных в терцеты!

— Да-да, создалась дикая иллюзия, будто терцетчик ведет объективное расследование. На самом деле над ним властвует «бог», который указует: вон того выверни наизнанку, вот здесь ищи, вон то найди!

— И всегда какая-то мелочь отыскивается, какой-то пустяковый грех обнаруживается.

— На этих реальных, хотя и ничтожнейших фактиках, на микрокрупицах правды, на подобии истины и замешена вся система доносительства. «Боги» среди нас, поэтому, искажая до неузнаваемости чей-то облик, они подсовывают через «свс» и узнаваемые черточки и штрихи — характера, поведения, деятельности.

— Вы правы, кое-какие штрихи верные, а портрет ложный! Я прямо-таки вижу такого «бога»-распорядителя сидящим в кустах: сам невидим, а толпы сбиваются с ног, чтобы выполнить его предписания. И в полном торжестве он гаденько мусолит потные ручонки — так ли еще заставлю вас поедать друг друга!.. Мерзко быть слепым орудием в руках таких маньяков и выполнять их злую волю.

— А мне «боги» видятся совсем не в кустах и не маньяками. Они изысканны в манерах, элегантны в одежде, предупредительны в общении, от них не услышишь резкого выражения, а тем более возражения, не дождешься экстравагантного поступка, на их гладких, без морщин, лицах неизменна приветливая улыбка, на пухлых губах не задержатся радушная шутка или изящный комплимент — словом, они во всех отношениях комильфо. И только изредка, когда они теряют над собой контроль — а это происходит лишь при срывах жертвы с уготованной ей дыбы, — их глаза начинают фосфоресцировать ненавистью. Но истает мгновение — и вновь на чудом сорвавшегося изливается палаческая теплота: она отвлекает, усыпляет несчастного — вплоть до очередного, теперь уже губительного укуса.

— Жутковатый эскиз к портрету еще одной разновидности доносчиков.

— Они, конечно, многомастны и разнолики во внешних проявлениях, но внутренне едины — оборотни: есть кто рядом — само обаяние или, на худой конец, приличие, нет — само зло во плоти, имеющее родительницей патологическую психику. И суть их едина — разрушители. Разумеется, не идейные — дескать, плохое разрушат, хорошее возведут: они природно не способны к какому-либо созиданию, — а корыстные: разрушают конкурентов или обидчиков — зачастую вместе с их полезными делами, — чтобы захватить кус посочней или покровавей отомстить.

— В целом согласен с вашим препарированием явления, коллега Фр, но справедливости ради давайте рассмотрим и тот единственный вариант, в котором «бог», боязливый озабоченный гражданин, получает оправдание: он не рвется ни к власти, ни к жирному куску и никому не мстит — он действительно сообщает правду о светском или культовом негодяе. Как быть?

— Так вы же взяли вариант, официально признанный нашей верой в качестве истинного! И вот результат: уже чуть ли не вся нация расслоилась на три неравные — и в количественном, и в правовом смысле — части: на доносчиков, обвиняемых и следователей.

— Возрадуемся, что мы с вами очутились в третьей!

— Увы, это сообщающиеся сосуды, и со временем, боюсь, телообмен, уже фиксируемый тут и там, резко возрастет… А вообще-то, по моему убеждению, быть надо так: если, почитая себя гражданином, ты наткнулся на злокозненного субъекта, сшибся с ним, но в одиночку не одолел, сообщай свои важные сведения куда и кому угодно, хоть Поводырю! Но!.. Но при этом назовись! Гражданин имеет имя. Если же ты прячешь его, какой ты гражданин?!

— Да кто бы прятался, не нависай угрозы: выгонит хозяин, затравит реве…

— Исследуем! Нормальный, а не трусливый гражданин открыто информирует синклит о бесчинствах, скажем, владельца фирмы. Терцет разбирается и устанавливает: обвинение справедливо. Что происходит в этом случае? Общество имеющимися в его распоряжении средствами — административными, судебными, культовыми — наказывает виновного, и оно же, общество, берет под защиту праведника. Подчеркиваю: государство — однажды и на все времена — должно гарантировать моральную и физическую защиту своему подданному, сказавшему правду, восставшему против произвола, вступившемуся за истину. А тому, кто вознамерится мстить справедливцу, — двойная кара. С обязательной демонстрацией его на телеэкране.