Татьяна Ковалева - Чаша любви

• Название: Чаша любви
• Автор: Татьяна Ковалева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Она мечтала о чистой, трепетной, настоящей любви. Хотела испить эту чудесную чашу до самого дна. Но никогда не думала, что обретенное счастье может вдруг исчезнуть в какой-то миг…

---

Первое, что бросается мне в номере в глаза, — это окна. В них здесь нет стекол. Только жалюзи, которые вместе с рамами открываются наружу.

Саша поясняет:

— Здесь не нужны стекла. Здесь всегда жарко или тепло, здесь не бывает холодно.

Да, жару, духоту я сегодня почувствовала сразу, едва только вышла из самолета. Солнце прямо-таки ударило в меня — такое первое впечатление.

Я без сил падаю спиной на широкую кровать и лежу так минут пять не шевелясь — от малейшего движения меня бросает в пот. Я — явно не южная женщина. И предстоит какой-то период адаптации.

Перед глазами моими — будто детский калейдоскоп. Все меняются и меняются цветные стеклышки; составляют фантастические узоры. Мы так быстро ехали в такси и столько яркого и интересного мелькало за окном, что мелькание это как бы продолжается по инерции.

Из-за жалюзи слышу звуки улицы: несмолкающий говор, шарканье подошв, гул машин, клаксоны… Оживленная улица, ничего не скажешь. Я закрываю глаза. У меня такое впечатление, что я лежу посреди улицы. Но что поделаешь — стекол нет. Придется привыкать.

И никакого движения воздуха! Ни малейшего дуновения.

Но тут Саша, мой умница Саша, быстро разобравшись в местном ненавязчивом сервисе, включает кондиционер. Как я забыла об этом гениальном творении человеческого разума!

— О, Саша! Ты спаситель мой.

Скоро я прихожу в себя. Теперь первая моя мысль — о душе. Достаю из сумки смену белья, халатик.

В душе обнаруживаю всего один вентиль.

Саша кричит мне из комнаты:

— Не удивляйся! Горячей воды здесь нет. Но она и не нужна. Холодная вода отлично прогревается в трубах за день. Кстати, на Кубе с этим обстоит так же.

Я не удивляюсь, мне просто непривычно.

Включаю воду. Кран некоторое время урчит, фыркает, вздрагивает, довольно свирепо рычит, потом начинает плеваться и дергаться и наконец обдает меня водой. Да, она теплая, хотя и слегка ржавого цвета. Через минуту вода несколько очищается.

Теперь я смело становлюсь под душ. И блаженствую.

Оказывается, совсем немного нужно для того, чтобы ощутить блаженство. За него не обязательно платить сумасшедшие деньги, не нужно ехать на край света — в Индию или на Кубу. Достаточно у нас в Питере напялить на себя три меховые шубы, попариться в них часок и затем прыгнуть под душ…

Я улыбаюсь этой мысли.

«И все-таки я в Индии! Это — как новая глава в моей жизни. Спасибо тебе, Саша!»

— Саша! — кричу. — Спасибо тебе!

— За что?

— За то, что включил кондиционер. Иначе поднять меня было бы невозможно.

— Я могу выключить и еще раз включить… — это он так шутит.

После душа чувствую себя совсем другим человеком.

Теперь я знаю, что плохо переношу жару. Жара ввергает меня в состояние полной апатии, отупления. Но я думаю, что привыкну. Все привыкают.

Звонит телефон. Саша поднимает трубку, отвечает кому-то по-английски. Саша говорит по-английски… Так интересно и необычно слушать. Закроешь глаза — и это уже вроде другой человек. Но я не хочу другого, быстро открываю глаза.

— Что тебе заказать из еды? — спрашивает Саша.

— Пить, пить, только пить, — с шутливым стоном восклицаю я. — О! Вот! Я вспомнила — индийский чай!.. У них найдется чашка индийского чая?

Саша как-то по-отечески усмехается и долго что-то говорит в трубку. Кажется, он заказывает фрукты, что-то перечисляет, по названия незнакомы мне. Саша морщится слегка; видно, ему не могут предложить то, что он заказывает. Он выслушивает объяснения… Наконец Саша произносит заветное «ти», «блэк ти»… Это то, что надо!

Подхожу к окну, открываю жалюзи.

Наш номер на третьем этаже четырехэтажного здания. Улица с односторонним движением. Обилие машин непривычных закругленных форм. Попадаются и знакомые: «мерседесы», «форды»… Ни одного родного «жигуленка», ни одного самого завалящего «запорожца». Другая страна!

Прямо подо мной узенький тротуар. На нем теснятся, снуют туда-сюда люди. Много людей. И многие на велосипедах. Одежда на индийцах — от современной западного образца до самой экзотической. На женщинах — сари разнообразных цветов, чаще ярких, или широкие юбки типа цыганских и кофты; на мужчинах — брюки, рубашки. Примечательно, что в такую неимоверную жару мужчины не закатывают рукава рубашек и носят их навыпуск.

Кое-где, замечаю, мелькают тюрбаны. Я наивно полагала прежде, что тюрбаны — это уже архаизм, что-то из восточных сказок. Но нет! Подозреваю, что в Индии не бывает архаизмов. На ступеньках отеля минут сорок назад нас встречал гостеприимной улыбкой и поклоном пожилой портье. На нем был тюрбан лимонного цвета. И европейский костюм. Мне показалось это сочетание нелепым. И еще раньше — в самолете — я видела три или четыре тюрбана.

«Это так интересно!»

Осматриваю дом напротив.

Судя по всему, это жилой дом. Бросается в глаза обилие балконов, оставляющих впечатление самодельных. Они, как ласточкины гнезда, прилепились к стене. Жалюзи, жалюзи, за открытыми окнами — темные провалы комнат. Плоская крыша. В первом этаже какие-то магазинчики. Там, левее, кажется, офис. Правее… Моего знания английского оказывается достаточно, чтобы разобраться в рекламе: это гомеопатическая аптека. Над вывеской — реклама на одном из индийских языков — урду или хинди. А может, еще на каком — этого я не знаю. Было бы странно, если бы знала! Надпись очень красива (тот, кто эту надпись выводил, вне всякого сомнения, большой художник); письменность индийцев, графика письма ласкает мне глаз.

Все остальное — как в любом большом городе: асфальт, брусчатка, светофоры, разметка пешеходного перехода, указатели, столбы, провода… Пожалуй, только людского гомона побольше. Индийцы — шумный народ.

Минут через десять нам доставляют заказанные фрукты, чай. Официант из ресторана, весь в белом (рукава рубашки аккуратно застегнуты) вкатывает в номер столик, заваленный фруктами: это примерно тот же набор, что можно ныне видеть на улицах Петербурга. Отдельно вносят поднос с чаем. Здесь пузатый, очень симпатичный чайничек, сахарница, чашки, молочник с молоком для чая по-английски, вазочка с орехами, вазочка с изюмом, пара плиток шоколада.

Глаза мои разгораются.

Саша, наспех съедая банан, скрывается в душе. И спустя несколько минут выходит ко мне посвежевший, повеселевший. Жара действует и на него.

Мы садимся пить чай. Мы ухаживаем друг за другом. Потихоньку осваиваемся с обстановкой.

Чай невероятно вкусен, душист. Комната полнится нежным чайным ароматом. Это волшебство, а не напиток! И я не могу скрыть восторга.

Саша со мной согласен:

— Индийский чай следует пить в Индии.

— А грузинское вино — в Грузии, — вторю я ему.

Саша поднимает брови:

— Кстати, о грузинском вине!.. У меня на дне сумки бутылочка «Алазанской долины». Восемьдесят третьего года…

— Восемьдесят третьего года? — озорно передразниваю я.

Саша делает вид, что не обращает внимания на мои ужимки.

— Не хочешь, чтоб я открыл?

— А работа?

— Работа — завтра. Или послезавтра… Нам необходимо акклиматизироваться. И потом: все в наших руках. Какой мы построим график, такой и будем соблюдать!

Я строю ему глазки:

— Ты прелесть! Но вино твое уже прокисло.

— Я открою, — поднимается он.

— Не надо. Жарко, — я хватаю его за локоть. — Давай акклиматизироваться чаем.

Он грозит мне:

— Но однажды жара спадет. Тогда держись, красавица!

Мы с наслаждением пьем чай. Пьем и так, и сяк, и эдак. Что означает: и по-английски с молоком, и без молока с изюмом, и без молока с орехами. Мне больше всего нравится с орехами. Саше — с изюмом.

«Мы такие разные!»

Он поглядывает на меня, потом говорит:

— У меня друг был в Афгане…

— В смысле афганец или в Афгане был? — не понимаю я.

— Воевал. Рассказывает, что там все пьют чай с орехами. С грецкими.

Я смеюсь:

— Можешь считать, я — афганка. А если учесть, что Афганистан — наша прародина, то всем нам следует пить чай с орехами. А не с изюмом.

— А мы с тобой разные, — замечает Саша. — Это значит, нам будет интересно вдвоем.

Так мы с полчаса болтаем о том о сем. В конце концов утоляем жажду. Потом принимаемся распаковывать наши сумки.

Я убеждаюсь, что добрую половину нарядов везла сюда напрасно: такого здесь не носят. Но это не беда! У меня есть триста долларов — остатки последнего гонорара. Куплю себе, что захочу…

Замечаю, что у Саши на дне сумки не только «Алазанская долина». Есть там и славная на весь мир «Русская». Бутылки четыре.

— Контактная жидкость, — поясняет Саша. — Не раз испытанное пробойное средство.

Потом мы ложимся рядышком на кровать и лежим тихо-тихо, без движений. Близится вечер — тогда наконец спадет жара.