Алексей Синиярв - Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылёк

• Название: Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылёк
• Автор: Алексей Синиярв
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

Алексей Синиярв Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылек

I

— Литр Иваныч!

— Какой я тебе к чёрту… Ты кончай эти еврейские штучки! Вениамин Яковлевич меня зовут. Усёк?

— Вениамин Яковле…

— Давай так, — перебил Литр Иваныч. — Можешь — Вениамин. Можешь — Веня. Можешь — Яковлевич. Мы что? на профсоюзном собрании?

— Да нет… Яковлевич…

— Вот. Уже лучше.

— Верните мои деньги.

— Какие такие твои?

— Деньги мои. Командировочные. Мне Анатолий Израилевич сказал, что вы… Ты, то есть… Все командировочные получил. И за меня тоже.

— И что?

— Дайте мне мои.

— Ишь ты! Деньги ему. Зачем тебе деньги? Деньги портят людей — читал?

— Это вы кончайте шуточки. Есть я что буду? За белье в поезде. За гостиницу. На мороженое и конфеты.

— Не суетись. Куплю я тебе белье и мороженое. Ты — молодой специалист? Так?

— Допустим.

— Вот и учись. У опытного специалиста. Тебя же не зря ко мне определили?

— Не знаю.

— А я знаю, — веско сказал Литр Иваныч. — Начальству виднее.

— А деньги?

— Заладил своё, — рассердился Литр Иваныч. — Как банный лист. Я ему про пол-литру, он мне про груди белые. Я за них расписался, я и отчитаюсь.

Литр Иваныч достал из сумки наполовину пустую бутылку коньяка.

— Будешь?

— Нет. Не буду. И пойдемте, наконец. Цапфу эту тащить заколебаешься.

— Ну, — Литр Иваныч покачал головой, — ты и торопыга. Что ты мельтешишь, как мотылек?

Литр Иваныч отхлебнул из горлышка. Вновь покачал головой.

— Ну не могут эти болгары коньяк делать. Не могут и всё. Разве это коньяк? Кто это коньяком назвал, а? Скажите мне. Сережа.

— Что?

— Не спеши, Сирожа. Убежит твой поезд?

Попутчики — мужчина лет сорока и женщина с котом в корзинке — давно вышли. Да и перрон уже опустел.

Литр Иваныч сделал еще глоток и откинулся на стенку купе.

— Сейчас…

— Шевелите ногами, алкаши! — В купе зашла проводница в замызганном переднике. — Чего расселись? Давайте! Мне убираться надо. Пустой вагон — нет, они сидят! Они винище жрут. А насрали-то! А насрали!

Литр Иваныч с Сергеем подхватили сумки, взялись за лямки и потащили тяжелый сверток к выходу.

* * *

Дворик был пыльный и грязный.

Вокруг единственной лавочки валялись обертки от мороженого, окурки, яичная скорлупа, обрывки газет и грязные полиэтиленовые пакеты.

— За путешествующих по суше и по водам, и страждущих в темнице, — сказал Литр Иваныч, и поднял раздвижной стаканчик.

— За, — согласился Сергей.

— Эх, покатилась, — Литр Иваныч погладил себя по пивному животику. — Царское. Гришка Распутин толк понимал. Пикуля читал?

— Какие планы? — спросил Сергей.

— В большом культурном центре я обычно иду на премьеру, — солидно начал Литр Иваныч. — Или на концертные выступления. Мастеров искусств.

— Пойдем, — легко согласился Сергей. — Но надо бы, — он погладил себя по впалому животу, — горяченького.

— Ну дак, — похлопал его по плечу Литр Иваныч. — Через переход — «общепит». Вполне приличная для Москвы рыгаловка. Возьмем пельмешек. И вторую. Аккуратно. Под горяченькое. Под столиком. Разольем.

— Как скажешь.

— Я люблю с уксусом. А ты?

— Что будет, — философски ответил Сергей.

В небе плескалось солнце. Воздух был теплый и липкий.

Мадера сделала своё дело. Всё стало вокруг голубым и зеленым.

* * *

— В «Современник» и на «Таганку» билетов нету, — сказал Литр Иваныч, отходя от окошечка «Театральных касс». — Так что Ахеджакову и Высоцкого мы в этот раз не увидим. Но, — Литр Иваныч поднял указательный палец, — в киноконцертном зале «Россия»… Приходилось бывать?

Сергей отрицательно покачал головой.

— Неплохой, однако, буфет. Сухонькое, — Литр Иваныч стал загибать пальцы. — Коньяк. Шампанское. Бутерброды с красной рыбой. Конфеты «Кара-кум». И оркестр играет.

— А что там в «России»? Кто?

— Да разные, — отмахнулся Литр Иваныч. — И даже оригинальный жанр. И всего-то полтора рубля.

— Солянка, в общем, — сказал Сергей. — Тоже кушать хотят.

Спорить ему было лень.

* * *

Буфет Сергея не впечатлил.

Рыба показалась кислой. Кофе отдавал сенокосным ароматом овса, гречихи и ржи. Коньяк, пожалуй, был разбавлен. Да и коньяк ли это был?

Концерт тоже, мягко говоря, оказался не лучше буфета.

Артисты были незнакомые и малознакомые. Певун и певунья выли романсы под гитару; декламатор с пропитым лицом пафосно выкрикивал про рельсы и шпалы; косматый дед заезженно пиликал на скрипке венгерский танец; вокально-инструментальный ансамбль из двадцати человек спел «диктуют колеса вагонные», «выпало нам строить путь железный» и «на дальней станции сойду». А между ними болтались в проруби: эквилибрист на одноколесном велосипеде; пожилые танцоры с танцорками, изображавшие юный рок-н-ролльный задор; скучный фокусник, заученно достающий из потайных карманов мятые разноцветные платки и разъединяющий тусклые кольца…

Маныч таких называл «засраками».

«Засрака» — заслуженный работник культуры. Первая ступенька лестницы с ковровой дорожкой. Дальше уже — «деятель» и прочия белыя…

Сергей было уснул.

Но у Литра Иваныча с собой было. Он протянул сувенирную бутылочку коньяка и сказал на ухо:

— За тех, кто в море, на границе и венерической больнице. — И добавил ласково: — Вот тебе и конфетка, Мотылек. Мятной, закуси.

— Лучше б в кино пошли, — пробурчал Сергей. — «Троих надо убрать» в «Художественном». Ален Делон. Что эти — арлекины и пираты.

— «На троих» — это интересно, — ответил Литр Иваныч.

— Детектива, — шепотом сказал Сергей.

— Не суетись, Мотылек. Не убежит твоё кино.

* * *

Бутылку портвейна, что взяли в гастрономе на Калининском проспекте, распили тут же, в арбатском закоулке.

На скамейках сидели приезжие с сумками, баулами, детьми; что-то ели, что-то обсуждали.

— Шило-мыло-мотовило, чтоб сегодня подфартило, — сказал тост Литр Иваныч. — Хочешь анекдот из жизни?

— Ну, давай.

— Лежал я, было дело, в военно-морском госпитале. В Ленинграде. На обследовании. Палаты общие: и для офицеров, и для матросов-старшин.

Сидим в курилке. Дымим. Я, кап-три[1], и сундук[2] какой-то из морской пехоты.

Матросик молоденький подошел. Не из нашей палаты. Спрашивает вежливо, подскажите, товарищи офицеры, клизму, мне сказали, будут ставить. Что это, мол, такое? Никто мне рассказывать не хочет.

А парнишка, по всему, из деревни. Первогодок. Карась. Ну, не знает. То ли операция ему назначена, то ли что. Не помню. Не суть.

Кап-три серьезно так ему: «Да не смертельно. Но может сказаться на детородных функциях. И не только».

«Как это?»

«По статистике каждый пятый теряет эрекцию. Так вот. А у каждого десятого тоже не здорово — напрочь пропадает либидо».

«А что это такое — „либидо“?» — паренек спрашивает.

«Стоять не будет, — сундук хмуро поясняет. — Придешь домой, а девок на сеновал — уже всё, не надо тебе. Тебе только хороводы с ними водить».

«Что же мне делать?» — матросик лепечет.

«Есть одно средство, — кап-три говорит. — Помогает не всем, но если стараться… Может и повезет».

«Так что же?»

«Наберешь в рот воды. Побольше. И когда тебе вставят в анус…»

«Это что?!»

«Это в жопу», — пояснил сундук.

«Туда!!??»

«О чем и речь».

«Это больно?»

«Не о том думаешь, боец. Ты на другом сосредоточься! Чувствуешь — пошло, покатило, а ты водичку изо рта — струйками, струйками. Но не спеша. Не торопись. Порциями. Деликатно».

«Иначе, — сундук ему, — отженихался, паря. Девка-то есть?»

«Есть».

«Ты пока ей не сообщай про клизму. Может и пронесет».

* * *

На вокзале Литр Иваныч достал из сумки две бутылки «Жигулевского».

— Откуда!? — спросил Сергей.

— Оттуда.

Они прислонились к перилам у спуска в метро. До отхода поезда оставалось сорок минут. Состав к перрону еще не подали. Литр Иваныч закурил.

— Ноги… как на сковородке жарили, — пожаловался Сергей. — Носки к ботинкам прилипли. Москва эта… Щас на верхнюю полочку, эх! да как лягу-прилягу.

— Хочешь анекдот из жизни?

— Мужчина! Мужчина!! Мужчина с усами!!! У вас женщина сумку украла!

Сергей инстинктивно прижал локтем свою сумку, висевшую на плече.

Сумки Литра Иваныча не было.

Не было пиджака, который Литр Иваныч положил на сумку.

Не было денег.

Не было билетов на поезд.

Не было паспорта на имя В.Я.Домбровского.

Лишь цапфа, многократно перевязанная бечевкой, завернутая в грязный картон, спокойно лежала на асфальте.

— Какая она?! — с надрывом вскричал Сергей.