Катарина Киери - Совсем не Аполлон

• Название: Совсем не Аполлон
• Автор: Катарина Киери
• Издательство: Компас-Гид
• Жанр: Детская проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905876-20-2

Лауре пятнадцать. Она учится в школе, болтает обо всем на свете с лучшей подругой, из чувства протеста продолжает по детской традиции покупать конфеты по субботам и совсем не хочет казаться взрослой, как многие ее одноклассницы. Но однажды случается непредвиденное: на школьном собрании она знакомится с Андерсом Страндбергом. Он совсем не Аполлон, не идеал красоты, но почему-то Лаура не может перестать думать о нем, мечтать о встрече, разговоре, совместной прогулке. Но есть неразрешимая проблема: Андерсу Страндбергу намного больше лет, чем Лауре, и он новый учитель математики в их школе. Лаура изо всех сил борется с охватившим ее чувством: ведь ни строгая подруга Лена, ни родители, ни сам Андерс не смогут ее понять и уж тем более одобрить… В 2002 за повесть для подростков «Совсем не Аполлон» Катарина Киери была номинирована на самую престижную в Швеции премию имени Августа Стриндберга.

---

Когда я вернулась из школы, мама была дома. Как только я переступила порог, мама выпорхнула мне навстречу. Странно, в это время она обычно на работе. И вообще в ней светилось что-то новое, необыкновенное. Выражение лица было открытое, спокойное — такого я давно не видела.

— Привет, — сказала я, разуваясь.

— Много ли на свете людей по имени Лаура Карлсон? — я и забыла, что ее голос может быть таким звонким.

— А что?

— Я просто подумала — в сегодняшней газете статья Лауры Карлсон. О книге, которую я видела в твоей комнате.

Да что с ее голосом? Он напомнил что-то из далекого прошлого. Как будто она говорила с ребенком. Как будто мне не пятнадцать, а пять, и она только что получила открытку ко Дню матери, которую я сама сделала в детском саду.

— Магган, коллега, показала мне статью утром. Сама я не заметила.

Она гордо выпрямилась.

— Это ведь ты, да?

Я кивнула, немного смущенно. Непривычная ситуация. Когда мама последний раз радовалась и гордилась мною? Я и не помню.

— Я не знала, что ты пишешь для газеты.

И то правда, мы многого друг о друге не знаем. Многое держим в тайне друг от друга.

Я поставила ботинки на место и разделась.

— Мне в школе предложили написать об этой книге. А потом в газете решили напечатать мою рецензию.

— Это Барбру предложила?

Нет уж, точно не Барбру. Думаю, она знать не знает, что девочки-подростки способны на такое.

— Нет, другой учитель. Он у нас ничего не ведет.

Мама удивленно посмотрела на меня:

— Ничего не ведет?

Я поняла, что это звучит странно. Но рассказывать об Андерсе Страндберге мне не хотелось: не хватало еще, чтобы и она стала что-то подозревать. Но и таиться тоже не хотелось. Не в такую минуту.

— Он учитель математики. Пару раз заменял нашу учительницу.

Маленькая невинная ложь. «Пару раз» звучит убедительнее, чем «один раз».

— Он и звонил мне недавно.

— Понятно…

На секунду мне показалось, что мама станет выспрашивать, как и что, но, видимо, она передумала.

— Так приятно было прочесть. И на работе многие прочли, и им понравилось.

В голове зазвучал язвительный голос: «Вот, оказывается, что самое главное — чтобы другие увидели, чтобы она хотя бы на день стала мамой девочки, которая публикуется в газете!» И тут меня осенило: я ведь сама еще толком не видела своей рецензии, только мельком в библиотечной толчее. Лену статья разозлила, и она ушла из школы. Маму, наоборот, обрадовала, и она пришла домой раньше обычного. О статье все говорили, а я даже не успела посмотреть, как она выглядит в печати.

Газета лежала на кухонном столе. Утренняя страница с некрологами перевернута: «Раздел „Культура“ рекомендует: вкусненькое к Рождеству». Статья почти на полстраницы плюс та простая картинка с обложки книги. Заголовок взят из моего текста: «Соленый вкус моря темной зимой».

Тут мое внимание привлекла заметка внизу страницы. Точнее, одно из упомянутых там имен. Речь шла о тематической встрече в библиотеке: книги для чтения и книги в подарок к Рождеству. Вечером в субботу. Участники: Андерс Страндберг, рецензент… остальные имена были незнакомыми. Молодые поэты прочтут новые стихи.

— Я позвонила папе и рассказала про статью.

Я вздрогнула. Не заметила, что мама стоит у меня за спиной. Закрыла газету — не хотела, чтобы она увидела заметку.

— Правда?

— Он сказал: «Обалдеть!»

Мама засмеялась. От души. Такого я тоже давно не слышала.

Она налила себе чашку кофе и села за кухонный стол. Открыла газету. Интересно, в который раз? Я поставила чайник. Мама так погрузилась в статью, что не обращала внимания ни на что другое. Я думала о ее младшей сестре, той, которая умерла. Сможем ли мы когда-нибудь поговорить о ней?

— Слушай, Анника рассказала мне одну вещь. Что у тебя была младшая сестра.

— В общем, я слышала, что твоя младшая сестра покончила с собой.

— Мама, скажи, а нет ли у нас близкого родственника, о котором ты никогда мне не рассказывала?

— Надо, наверное, прочесть эту книгу.

Я залила чайный пакетик кипятком.

— Да, тебе стоит ее прочесть.

Что будет, если я заговорю о смерти? Испытает ли она шок? Разрыдается? Будет уничтожена — мною?

— Она дома?

— Чего?

— Книга. Есть она у нас дома?

Мама полностью погрузилась в статью, была совершенно поглощена текстом. Я ее не узнавала. Она стала другим человеком — передо мной сидела новая мама. Увлеченная, восхищенная мама. Как же тут заговоришь об умершей сестре.

— Да, книга есть. Надо сдать после Рождества.

За окном было совсем темно, черная ночь, хотя на часах не было еще и пяти. В моей комнате было так же темно. Мне это нравилось, мягкая тьма окутывала мысли.

Я пыталась думать. Старалась сосредоточиться, выстроить по порядку все, что произошло за последнее время. Не получалось. Когда я старалась представить Лену, то возникал кто-то другой — мама или Андерс Страндберг. Когда я пробовала думать о ком-то из них, мысли уплывали к «Летней книге» или к статье, на смену статье приходила Лена, Лену сменял Ленин папа, потом Анника, младшая мамина сестра…

Казалось, что мысли разбегаются. Как рыбки, которые стаей плывут в одну сторону, но тут же меняют направление, стоит опустить руку в воду. Рыбки исчезают, остается только застывшая от холода рука.

На ужин мама приготовила спагетти и мясной соус. Любимое блюдо моего детства. Раньше я всегда хотела, чтобы его готовили на мой день рождения. Теперь, конечно, нет. Но все равно было вкусно.

16

Овен: теперь вы должны поверить в себя…

Ночью началась оттепель. Теплый ветер, что-то около нуля или выше и слякоть. Легко дышалось влажным воздухом. Оттепель делала мир светлее, хотя зимняя темнота еще только сгущалась: близилось зимнее солнцестояние. Я шла в расстегнутой куртке, чувствуя легкий трепет внутри — привет от весны.

Встала я рано, чтобы не опоздать в школу: наступило время покаяния и исправления ошибок. Не ради кого-то — ради самой себя. Не для отчета Барбру. Не ради маминого спокойствия. Нет, просто я почувствовала, что пора нагонять, пора вернуть себе контроль над происходящим, пора управлять собой и своим временем.

У кабинета музыки никого не было, я пришла первой. По крайней мере, так я думала, пока не услышала звуки пианино. Кто-то нажимал на клавиши, подбирая мелодию, а затем, сложив фразу, проигрывал ее снова и добавлял аккорды.

Я приоткрыла дверь. Это был Стефан. Я вошла. Не прекращая играть, он поднял голову, улыбнулся и кивнул в знак приветствия.

— Привет, — ответила я и осторожно присела на стул.

Он несколько раз повторил одну музыкальную фразу, пробуя новые аккорды.

— Мне приснилась мелодия. Пытаюсь вспомнить.

Он начал сначала, стараясь найти продолжение.

— Я не знала, что ты и на пианино играешь.

— Я и не играю.

Он засмеялся, я вместе с ним.

— Ага, слышу.

Он играл, повторяя мелодию раз за разом. Она становилась все длиннее. Красивая мелодия, из тех, которым хочется подпевать.

— Когда я был маленький, все просил папу научить меня играть. Но обижался, когда ничего не получалось, и мы ссорились.

Я засмеялась — знакомо, знакомо:

— Это как я, когда просила папу научить меня ездить на велосипеде и ругала его, если падала.

— Да уж, умные мы были в детстве, ничего не скажешь.

Он стал играть дальше. Его будто и не смущало, что я сидела рядом.

— Может, ты напишешь текст к этой мелодии?

— Что?

— Текст песни. Если я подберу мелодию, конечно.

С чего мне вдруг писать текст песни? Да еще к мелодии, которая приснилась Стефану?

— Я… не знаю… я не умею, наверное.

— Умеешь, конечно.

Он поднял голову от пианино, перестал играть.

— Но, может быть, тебе музыка не понравится. Может, она тебя не вдохновит.

Он снова заиграл.

— Мне нравится. Красивая, — сказала я, глядя в окно на туманный рассвет.

— Ты легкий огонь…

Как это вышло, что я запросто сказала Стефану такие слова? Про какой-то легкий огонь…

— Вот видишь. Ты уже начала. Творить.

Оттепель, намек на лучшие времена, я сижу в кабинете музыки и слушаю, как Стефан подбирает мелодию, которая ему приснилась.

— Я плакала, когда ты пел на концерте.

— Что, так плохо пел?

Мы снова засмеялись, снова вместе. А потом в класс ввалилась толпа с Кайсой, нашей учительницей музыки, во главе. Стефан неохотно встал из-за пианино. Поднимаясь, он продолжал подбирать мелодию.

Лена вошла со всеми. Она перевела взгляд с меня на Стефана и уселась как можно дальше ото всех.