Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера

• Название: Наследница Кодекса Люцифера
• Автор: Рихард Дюбель
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1160-8

Десятилетиями семья Хлесль хранила мир от библии дьявола. И теперь могущественные силы не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть завещанием сатаны. Охотник за ведьмами заманивает Агнесс Хлесль в ловушку – и ее дочери Александре предстоит сделать выбор: или она принесет этому одержимому иезуиту Кодекс Люцифера, или ее мать будет сожжена на костре! Согласиться на сделку – все равно что погубить дело всей жизни и… предать любимого. Но у нее нет времени на раздумья…

---

– Что говорит эта тряпка? – спросил драгун, уже собравшись пнуть испуганного человека, чтобы подбодрить его.

– Довольно, – заявила младшая из женщин, которых Эрик только что так пристально рассматривал. Ее французский был не хуже, чем у драгуна. – Вы оба – офицеры этого отряда?

Драгунский офицер справился с изумлением быстрее, чем Эрик. Он снял шляпу и поклонился.

– Чем могу служить вам, моя госпожа?

Выпрямляясь и возвращая шляпу на голову, он бесцеремонно шарил взглядом по телу женщины, едва не облизываясь.

– Молодой человек, – вздохнула женщина, – если вы до такой степени не можете владеть собой, что из глаз у вас вылезает член каждый раз, когда вы видите перед собой женщину, то вам следует отдать свой офицерский патент и присоединиться к солдатам, которые смазали дупло на дереве жиром и по очереди удовлетворили себя.

Эрик прыснул. У драгуна отвисла челюсть. Один из солдат, который, по-видимому, немного понимал французский язык, засмеялся и засвистел, но, заметив убийственный взгляд начальника, испуганно умолк.

Женщина рявкнула что-то на языке, которого Эрик не понимал, и мужчина на земле прекратил визжать и отпустил Эрика. Он неуклюже встал и спрятался за женщиной. Она переключила внимание на Эрика.

– Вы шведский офицер? Что вы делаете у драгунов курфюрста Максимилиана Баварского? Вы перешли на другую сторону?

– Нет… э… э… я пленник…

– Ага! Ну и почему вы тогда ходите со шпагой, а не лежите на земле связанный?

– Э… это всего лишь рапира… э… э…

– Вздор! Почему вы полагаете, что меня это интересует? Разве с ее помощью можно нарезать хлеб? Можно ли ею вскрыть гнойную рану, чтобы вытек яд? Ну вот. Бесполезная детская игрушка, только и всего.

Драгун и Эрик обменялись беспомощными взглядами. Драгун хотел было ответить, но вторая женщина опередила его.

– Простите мою дочь, – произнесла она на таком же ломаном, но понятном французском языке. – Она нетерпелива, так как мы торопимся.

Эрик и баварский офицер сказали первое, что пришло им в голову.

– Нам очень жаль, – заикаясь, хором заявили они.

– Если вы пленник, – спросила молодая женщина, – что вы делаете здесь?

– Меня позвали, чтобы переводить… э… – Эрик указал на мужчину, который только что молил его о пощаде. – Он говорит по-шведски, но он не…

– Нет. Это один из наших бухгалтеров. Мы взяли его с собой, так как он владеет шведским языком. Мы думали, что во время путешествия нам придется иметь дело преимущественно с армией шведской королевы, но, похоже, ваши полководцы уже перешли в другое место, чтобы обглодать нашу страну и там. А мальчишек они бросили здесь.

Эрик почувствовал, что краснеет.

– Я лейтенант Эрик Врангель из королевских шведских…

– Да. Я Александра Рытирж из Праги. Это моя мать. Приятно познакомиться с вами обоими. Теперь мы должны идти дальше.

– Э… – снова пролепетал Эрик.

Ему показалось, что за последние несколько минут он произнес больше «э», чем за всю предыдущую жизнь.

Офицер драгун указал на другого мужчину.

– А это что за птица?

– Местный, который показывает нам дорогу в Байройт. Не могу сказать, что вы и вам подобные оставили в живых много местных жителей.

– Это война, мадемуазель… – начал было драгунский офицер.

– Не мадемуазель, а мадам. Даже не пытайтесь подлизаться ко мне, юноша. Если бы ваши люди не задержали нас, сейчас мы были бы уже в четырех милях отсюда, а это огромное расстояние, при такой-то погоде. Или вы полагаете, у нас нет других занятий, кроме как тратить тут с вами время?

– Но…

– Тем не менее вы можете это исправить. – Женщина задумалась, как будто она находилась в булочной и собиралась сделать заказ на следующий день. – Нам нужно продовольствие и питье на два дня, тогда мы сможем не останавливаться на отдых и наверстаем потерянное время. А так как ваши люди отняли у нас лошадей, я считаю, что вам следует либо обменять их на лучшие, либо поручить кузнецу проверить, хорошо ли сидят подковы.

Позже Эрик Врангель часто думал, что у них почти получилось. Однако драгунский офицер, наверное, был стреляный воробей и пришел в себя скорее, чем от него ожидали. Или это случилось из-за одного жалкого, нервного всхлипа, вырвавшегося у бухгалтера, плохо знающего шведский язык…

– Не так быстро, дамы, – протяжно произнес драгун. – Вы хотите продолжить свой путь, мадам? Вы хотите получить продовольствие, мадам? Как вы думаете, где вы находитесь? Если вы хотите идти дальше, вы должны заплатить за это, а если у вас при себе недостаточно денег, то вы, конечно, согласитесь обеспечить мне и моим людям небольшое разнообразие к смазанному жиром дуплу, n'est-ce pas?[13]

На лицо женщины набежала туча. На короткое мгновение Эрик разглядел в ее глазах понимание, которое было не чуждо и ему. Понимание того, что они оказались в самом сердце катастрофы и надежды на спасение нет. У него это понимание возникло, когда он увидел, как ротмистр катается по земле, а его людей выбивают выстрелами из седел. Это понимание вызвало у него приступ слепой паники. Женщина же, напротив, сделала решительное лицо.

– Не настолько же вы глупы, – тихо сказала она.

– Глупы? – переспросил драгун. – В чем же здесь глупость? Было бы глупо отпустить такую цыпочку, как ты, сладкая моя. Твоя старуха – для моих людей, а ты – для меня, и чтоб меня черти взяли, если потом ты не попросишь добавки. – И он толкнул Эрика локтем в бок. – Не говоря уже о том, что офицеры делятся по-братски. Верно, мой вражеский товарищ?

Внезапно в руке Александры Рытирж что-то блеснуло. Дула мушкетов и пики рванулись вверх. Это был короткий изогнутый клинок.

– Есть ли у тебя в отряде раненые, юноша? – спросила она и презрительно скривилась. – Есть ли у тебя больные и ослабевшие? Это ланцет, и я предлагаю тебе позволить мне осмотреть твоих людей и попытаться помочь тем, которым смогу, за что мы получим в качестве вознаграждения бесплатный эскорт и ранее упомянутые вещи.

– Я могу просто принудить тебя. Парни, хватайте старуху и покажите ей…

– Секунду, – вмешалась Александра. – У меня есть и другое предложение.

– Неужели?

– Да. Первому, кто осмелится прикоснуться ко мне или моей матери, я воткну ланцет в глаз.

– Он у тебя всего один.

– У меня их полдюжины. И я успею достать их быстрее, чем ты можешь себе представить. – Она окинула их вызывающим взглядом. – Кто те шестеро, которые хотят умирать три дня с клинком в глазу?

Солдаты медлили. У драгунского офицера от ярости заходили желваки. Эрик заметил, что его правая рука приближается к гарде рапиры, и услышал внутренний голос, который недоверчиво спрашивал: «Как, ты хочешь заступиться за этих женщин? Они уже все равно что мертвы, дорогой мой, и давай будем честны: если они умрут после того, как солдаты позабавятся ими, ты не сможешь утверждать, что никогда еще не видел ничего подобного – или не разрешал бы собственным солдатам. Неужели ты хочешь умереть за них или нарушить слово офицера? Война – это ад, дорогой мой».

– Это ведьма, ротмистр, – нерешительно произнес один из драгун.

– Дьявол! Значит, после всего сожжем их, вместо того чтобы зарубить. Так, парни, хватайте…

В то же мгновение Эрик услышал хлопок рядом с собой и почувствовал, как на его левую щеку пролился теплый дождь.

5

– Скоро наступит Рождество, – пробормотал Фабио Киджи и снова попытался сдержать сильное желание помочиться.

В детстве он всегда думал, что сможет приучить мочевой пузырь дольше удерживать жидкость. Однако тот оказался весьма устойчив к регулярным тренировкам. Вертясь на стуле, Киджи смотрел на лист почтовой бумаги, лежащий перед ним. Бумага из-за царящей в помещении влажности шла рябью и сворачивалась на одном конце. Он положил на нее печать, чтобы придавить свободный конец, – печать папского посланника. Какое бы значение эта печать ни имела, для него она уже давно не представляла никакой ценности. Папский нунций – ха! И как ему только в голову взбрело обменять теплое устойчивое кресло великого инквизитора Мальты на раскачивающуюся скамейку в продуваемой всеми ветрами карете, пусть и принадлежащей самому послу Папы? Де-юре его резиденция находилась в Кельне, вот уже почти девять лет, но сколько месяцев он действительно провел там, не говоря уже о том, что ненавидел Кельн не меньше любого другого города к северу от Альп? Ну да ладно. Папский нунций постоянно пребывает в разъездах. А каково это человеку, от природы наделенному слабым мочевым пузырем, вынуждающим его совершать паломничество в уборную каждые пятнадцать минут, и представить себе страшно. Но это еще не самое худшее, не так ли? Merda,[14] нет (нунций осенил себя крестным знамением), нет.

Папа ненавидел его, уж это он знал наверняка. Кому святой отец поручал выступать в роли посредника во время мирных переговоров между католиками и протестантами, между Испанией, Нидерландами, Францией, немецкими княжествами, шведами, Богемией и частью Священной Римской империи, еще находящейся в руках императора Фердинанда, того он определенно ненавидел. Впрочем, Киджи также ненавидел Иннокентия X, но раньше считал, что это незаметно. По-видимому, он ошибался. Папа Иннокентий X был послушной марионеткой в руках его жадной до власти золовки Олимпии Майдалькини, которую большинство членов Ватикана считали настоящим Папой в женском обличье. И тут он, Фабио Киджи, потерпел неудачу. Мужчину куда проще оставить в неведении о своих истинных чувствах, чем женщину. Однако кое-кто не скрывал зависти, глядя, как на Фабио возлагают бремя посредника, – вот глупцы! Кое-кто искренне поздравил его и заявил, что для этого задания нельзя найти лучшего кандидата, – еще большие глупцы! Во всяком случае, назначение на должность представителя Папы на мирных переговорах было худшим из всего, что пришлось пережить Фабио Киджи, а жизнь его удачами не баловала.