Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1

• Название: Буйный Терек. Книга 1
• Автор: Хаджи-Мурат Мугуев
• Издательство: Ир
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

Исторический роман старейшего советского писателя Хаджи-Мурата Мугуева «Буйный Терек» посвящен очень интересной и богатой событиями эпохе. В нем рассказывается о последних годах «проконсульства» на Кавказе А. П. Ермолова, о начале мюридистского движения, о деятельности имама Гази-Магомеда и молодого Шамиля, о героических эпизодах русско-персидской войны 1827 года.

---

Голицын расписался.

— Как устроились, удобно ли? — осведомился комендант.

— Спасибо. Устроился отменно хорошо, — ответил князь, разрывая пакет и все думая о Небольсине, о доносе Петушкова, о Нюше. Быстрая смена ее настроений от испуганно-грустного к неожиданно веселому показалась ему теперь странной. Тогда он не придавал этому значения, но сейчас все вспоминалось ему…

«Полковнику князю Голицыну. По встретившейся казенной надобности Вам надлежит немедля, с получением сего предписания, выехать в крепость Грозную для встречи с полковником Бартоломеи и получения пакета особой важности на имя начальника Главного штаба российской армии генерал-адъютанта барона Дибича».

«Дибича», — вновь прочел Голицын. Он уже забыл и о Нюше, и о своих подозрениях, и о Небольсине.

Приказание генерала Розена явиться к полковнику Бартоломеи вытеснило все. Князь знал, что полковник, числившийся в посольской свите Меншикова, на самом деле был прислан сюда шефом жандармов генералом Бенкендорфом и что его задачей было по личному поручению царя найти и собрать возможно больше компрометирующих материалов против Ермолова.

Голицын очень вежливо раскланялся с майором и даже на прощание протянул ему руку. Когда гость ушел, князь снова прочел бумагу Розена и довольно улыбнулся. Визит к Бартоломеи и секретный пакет в Петербург давали ему возможность в столице явиться на личный доклад к Дибичу и, кто знает, может быть, и на тайную аудиенцию к самому императору. О-о, судьба благоприятствовала ему! Теперь он мог и без помощи друзей отплатить этому моветону Ермолову за оскорбление.

Голицын весело рассмеялся и забыл обо всем, что тяготило его. Он вышел в другую комнату, где его ожидал Прохор. Камердинер всматривался в лицо князя, стараясь угадать расположение духа барина.

— Приготовь к утру на послезавтра коляску и верховых коней Руслана и Резеду. Скажешь повару, чтобы сопровождал меня вместе с тремя верховыми в Грозную.

— Слушаюсь, батюшка барин, будет сделано. А как же, извиняюсь, ваше сиятельство, мы? Прикажете людям дожидаться вашего возвращения?

Голицын задумался.

— А зачем? Вам всем двигаться с оказией до Екатериноградской, где и дожидаться моего приезда. — Он прошелся по комнате и добавил: — Я вернусь через четыре-пять дней. Ты, Прохор, поведешь людей, будешь следить за ними и, — он взглянул на камердинера, — смотри, в случае чего — ответишь!

Прохор согнулся до самого пола:

— Спасибо за милость, за доверие, ваше сиятельство. Не извольте беспокоиться, все будет в целости и аккурате.

Слова камердинера напомнили князю о его недавних сомнениях.

— Ты не видел в оказии поручика Небольсина? — не глядя на Прохора, спросил он.

— Не случалось, ваше сиятельство, однако людей их благородия в пути зрил, — осторожно ответил Прохор.

— Узнай, где он остановился в станице, да внимательней следи за девками.

— Понимаю!

— Теперь ступай да предупреди людей о моем отъезде. Послезавтра утром с конвоем летучей почты выезжаю.

Прохор ушел. Оставшись один, князь снова отдался мыслям о предстоящей встрече с полковником Бартоломеи и о докладе, который он, Голицын, отвезет в Петербург.

И дворовые люди, и актерки, и сам Прохор были несказанно рады, узнав об отъезде князя в Грозную.

Голицын не принадлежал к наиболее лютым крепостникам, тиранившим прислугу. У него многим жилось не в пример лучше, чем у других помещиков, люди были лучше одеты, кормились досыта и биты бывали не часто, но холодное презрение князя и его равнодушие к их судьбе пугало крепостных. Они понимали, что в глазах этого равнодушного вельможи они значили не больше рабочего скота из его обширных подмосковных владений. Несколько дней пути без Голицына было настоящим праздником для них.

— Это господь бог услышал мои молитвы, — убежденно сказала Нюша, когда Савка, весь сияя от радости, сообщил ей о неожиданном отъезде князя.

— А я, сестрица, испугался сначала… Думаю, вдруг захочет он тебя с собой забрать, да спасибо Прохор Карпович объявил: все, окромя Сергея, Агафона да Силантия, пойдут в путь, а те трое с ним, в Грозную…

— Не пугай ты меня, Савка, не шути таким словом, у меня аж сердце от страха захолонуло, — испуганно схватилась рукой за грудь Нюша.

— Дак теперь чего пугаться? Сказано уж, эти трое с ним и поедут. Да и на что тебя туда, у барина там дело какое-то важное. Он его там исполнит и давай назад, в Екатериноградскую. Ну, а тебя уж там и не будет, — обхватывая Нюшу, весело зашептал Савка. — А теперь бегу к Александру Николаевичу. Надо ж и ему доложить об этом добром случае.

— Ох и озорной да бедовый этот твой брательник… мало всех цыплят во дворе не подавил, шустрый! — входя к девушке, сказала хозяйка. — Чего это ты такая веселая да улыбчатая, аж вся светишься?

— От счастья это… от хороших вестей, хозяюшка, — обнимая казачку, ласково ответила Нюша.

Небольсин внимательно выслушал Савку.

— Это ты точно знаешь об отъезде князя? — спросил он.

— Это точно. Послезавтра утречком черти его унесут отсюда, а тогда… — И он весело махнул рукой.

— Спасибо тебе за добрую весть, Савва. Теперь, когда Голицына не будет с вами, дело наше пройдет еще спокойнее и легче. Скажи Нюше, что через час я уезжаю в Наур… К вашему прибытию в Мекени все будет готово…

— Понимаю, все понимаю, дорогой барин, спаси вас бог за доброту и ласку. Все будет так, как обговорено… одним словом, конец будет всем Нюшиным мукам… а там… — Савка улыбнулся и широко развел руками.

Через полтора часа возок поручика, окруженный двенадцатью конными казаками с постов летучей почты, выехал из Червленной.

Гостев не провожал своего названого брата. В эти минуты он ужинал у майора Колосова. Услышав шум, он выглянул в окно и в вечернем сумраке разглядел возок поручика и гарцевавших вокруг всадников. Прокофий Ильич перекрестился. Не понявший его майор с удивлением посмотрел на приятеля.

Часов в десять ночи камердинер, раздевая барина, сказал:

— Ваше сиятельство, Не извольте серчать, по всей станице искали, где остановился их благородие поручик, никак не выяснили.

— Какой поручик? — зевая, опросил Голицын.

— Небольсин, как изволили приказать.

Голицын вспомнил.

— Как же это так? Не иголка же, чтобы затеряться в этой станице! — Он задумался и как бы нехотя процедил сквозь зубы: — Что делают девушки? — Кто что, ваше сиятельство, одни спать улеглись, которые ложатся, а двоих я с улицы в дом пригнал.

— Кого ж это?

— Да Нюшеньку с Машкой Коноплевой, что в амурах играет.

— Это толстую Марию? — уже лежа в постели, поинтересовался Голицын.

— Именно так, ваше сиятельство. Ее самую.

— Чего ж это они на ночь глядя на улице делали?

— Казачата с девками песни играли, говорят, слухали, — неопределенно сказал Прохор. Князь почувствовал какую-то новую интонацию в его голосе.

— Что хочешь сказать? Говори! — приказал он.

— Ничего серьезного, ваше сиятельство, так, навроде пустой думки, однако доложить вам должон.

— Говори.

— Мне девка из театера, Зюрина Донька, та, что данс вдвоем пляшет…

— Ну! — не сводя с него взгляда, тихо произнес Голицын.

— …быдто они, то есть Нюша и Коноплева Машка, в ту ночь, в этом самом селе, — пугаясь князя и путаясь в словах, забормотал камердинер.

— Каком селе? — еще тише, холодно спросил Голицын.

— В той, значит, станице казацкой, где ливень этот самый был…

— В Шелкозаводской?

— Точно, в ней самой, ваше сиятельство.

— Ну и что? — спокойно спросил Голицын, выжидательно глядя на камердинера.

Прохор замялся и с отчаянием проговорил:

— Так там, значит, эти вон самые Нюша и Машка ночевали не вместе со всеми ахтерками, в общей, а в другой, хозяйкиной избе…

— Почему?

— Вроде как мала первая хата была, тесно всем было, и хозяйка их двоих увела к себе.

— Что ж еще говорит эта Донька?

— Больше ничего, ваше сиятельство.

— А ты что думаешь?

— Всякое, ваше сиятельство. Может, и вправду тесно было…

— А может… — испытующе глядя на него, сказал князь.

— Все может случиться, батюшка барин. Ведь бабы навроде сук, извините за такое слово. Им мной велено было всем в одном месте ночевать, никуда врозь не отлучаться.

— Кто караулил их?

— Агафон, он там и ночевал с ими. Он, ваше сиятельство, божился, что никого там, окромя бабы-казачки, не было. Сам он туда раза три за ночь ходил.

— Он дурак, твой Агафон!

— Так точно, это истинно так! Чистый Бык, что головой, что силой, — поддакнул Прохор.

Голицын не отвечал. Он задумался, перебирая в голове все, что услышал от камердинера.