Елена Первушина - Петербургские женщины XVIII века

• Название: Петербургские женщины XVIII века
• Автор: Елена Первушина
• Жанр: Культурология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03865-4

Жизнь женщин XVIII века была трудной, противоречивой и волнующей. Кто может рассказать о времени и о себе лучше, чем очевидцы — люди, жившие в ту эпоху. Поэтому в книге вы встретите множество цитат из мемуаров и литературных произведений XVIII века. Мемуаристы порой противоречат друг другу, по-разному смотрят на одних и тех же людей, на одни и те же события и не всегда точны в описании фактов. Но именно это делает их тексты живыми свидетельствами эпохи, со всеми ее тайнами, противоречиями, умолчаниями, а порой и фальсификациями и откровенной ложью.

Конечно, эту тему не исчерпаешь одной книгой. И день, когда количество трудов, посвященных истории женщин, сравнится с количеством трудов, описывающих историю мужчин, еще очень далек. И все же, прочитав эту книгу до конца, вы будете знать немного больше о том, что это значило: быть женщиной в Петербурге XVIII века.

---

Когда пришло время возвращать посуду, выяснилось, что «розбито и пропало»: 8 каранфиндов (так в эпоху Петра именовались графины. — Е. П.) (3 алтына 2 денги за изделие); 6 пивных рюмок (5 алтын); 94 рюмки «ренских» (3 алтына 2 денги); 18 стаканчиков водочных (2 алтына); 9 стаканов пивных (3 алтына). Кроме того, провиантмейстеры недосчитались: 14 ушатов (5 алтын); 10 сулей полуведерных (6 алтын 4 денги); 2 оловенника (11 алтын 4 денги за фунт); 1 оловянной кружки (13 алтын 2 денги за фунт); 5 стоек (20 алтын); 100 ковшей пивных и винных (3 денги); 2200 корешков на закупорку бутылок стоимостью 11 рублей.

Для приготовления пищи и выпечки хлеба было израсходовано 7 трехаршинных саженей дров и 30 кулей древесного угля.

За двое суток было сожжено 580 восковых свечей различной 83 формы и конфигурации общим весом 3 пуда 26 фунтов без полутрети (7 алтын 2 денги за фунт); 200 свечей «маканных» (2 рубля за пуд) и 3000 простых свечей (60 алтын за пуд). Гости выкурили 20 фунтов табаку (13 алтын 2 денги за фунт), воспользовавшись 50 трубками (2 алтына 2 деньги за одно изделие); сыграли в карты, для чего вскрыли 6 колод стоимостью 20 алтын; написали за счет казны письма (в которых, очевидно, хвастались тем, как угощал их царь), затратив на отправление почтовой корреспонденции 1/2 фунта сургуча и 17 дестей писчей бумаги (десть — русская единица счета писчей бумаги; название происходит от персидского слова dästä — рука, горсть; равнялась 24 листам бумаги. — Е. П.) стоимостью, соответственно, 20 алтын и 1 рубль 23 алтына 2 денги.

Свита императрицы

24 января 1722 года Петр I создает «Табель о рангах» для женских придворных чинов по примеру немецкого и французского дворов. В него должны были входить:

— обер-гофмейстерины;

— жены действительных тайных советников — II класс;

— действительные статс-дамы;

— действительные камер-девицы — IV класс, равный рангу жен президентов коллегий;

— гоф-дамы — V класс, равный женам бригадиров (не получил значительного распространения);

— гоф-девицы — VI класс, равный женам полковников (не получил значительного распространения);

— камер-девицы.

Однако эта Табель о рангах строго никогда не соблюдалась. Большинство званий присваивалось лишь номинально, их обладательницы числились «в отпуску».

Так, например, статс-дамой Екатерины была Матрена Монс, сестра Виллима Монса и Анны Монс (Анны-Маргреты фон Монсон), бывшей любовницы Петра I. Однако Матрена вскоре стала супругой московского губернатора генерала Федора Николаевича Балка и появлялась при дворе лишь по случаю.

Собственно свиту Екатерины составляли четыре камер-юнкера и четыре фрейлины (от нем. фройляйн (Fraulein) — барышня). Хотя в более поздние времена фрейлины не могли быть замужними; выйдя замуж, они покидали двор, но при Петре I этого правила еще не существовало. Камер-юнкеры были обязаны следить за состоянием сел и деревень, пожалованных государыне ее супругом, а также монастырей, находившихся под особым покровительством императрицы. Они рассылали по имениям ревизоров, совершали покупки и продажи земель, принимали на службу в ведомство государыни, разбирали споры между управляющими или между монахинями и настоятельницами в монастырях, назначали жалованье, награды и «вспомоществование», т. е. материальную помощь, заведовали устройством празднеств и гуляний, вели закупку тканей или их отделку у заграничных поставщиков.

Среди фрейлин особо выделялась камер-фрау, заведовавшая женским гардеробом высочайших особ во дворце и прислуживавшая им при одевании. По распоряжению Петра, камер-фрау подыскивалась «из немок», так как они были хорошо знакомы с европейским женским платьем. Тем не менее камер-фрау Екатерины была не немка, а «русская шотландка» Мария Даниловна Гамильтон, дочь Виллема (Уильяма) Гамильтона, двоюродного брата Евдокии Григорьевны (Мэри) Гамильтон, жены Артамона Матвеева. Судьба Марии была трагична. Влюбившись в царского денщика Ивана Михайловича Орлова, она несколько раз беременела от него и вызывала у себя выкидыш либо убивала новорожденных детей. Когда дело раскрылось, Петр приговорил Марию за детоубийство к смертной казни: «Девку Марью Гамонтову, что она с Иваном Орловым жила блудно и была от него брюхата трижды и двух ребенков лекарствами из себя вытравила, а третьего удавила и отбросила, за такое душегубство, также она же у царицы государыни Екатерины Алексеевны крала алмазные вещи и золотые (червонцы), в чем она с двух розысков повинилась, казнить смертию. А Ивана Орлова свободить, понеже он о том, что девка Мария Гамонтова была от него брюхата и вышеписанное душегубство детям своим чинила, и как алмазные вещи и золотые крала, не ведал — о чем она, девка, с розыску показала имянно».

Ходили слухи, что царь поступил так из ревности, ибо Гамильтон была одно время и его любовницей, впрочем, такие слухи ходили практически обо всех фрейлинах Екатерины. Современники писали, что: «Когда топор сделал свое дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь окровавленную голову и спокойно начал читать лекцию по анатомии, называя присутствовавшим все затронутые топором органы и настаивая на рассечении позвоночника. Окончив, он прикоснулся губами к побледневшим устам, которые некогда покрывал совсем иными поцелуями, бросил голову Марии, перекрестился и удалился». Другая легенда утверждала, что голову Марии Гамильтон не выбросили, а заспиртовали и поместили в кунсткамере вместе с головой Вильяма Монса.

Другим фрейлинам Екатерины повезло больше — они не были ни обезглавлены, ни заспиртованы. Хотя умереть в почете и уважении довелось лишь одной из них.

Графиня Анна Гавриловна (Гаврииловна) Головкина была, по словам Берхгольца, «она из самых приятных и образованных дам в России. Она говорит в совершенстве по-немецки и очень хорошо по-французски, принадлежит здесь также к искуснейшим танцовщицам и, кажется, очень веселого характера. Но лицо ее так сильно испорчено оспою, что она не может называться хорошенькою; сложена она, впрочем, прекрасно».

В 1723 году Петр и Екатерина выдали Анну Гавриловну за генерал-прокурора Сената графа Павла Ягужинского, в 1725 году ей присвоили звание статс-дамы. Она благополучно пережила Петра и Екатерину и пострадала уже при Елизавете Петровне, когда, выйдя замуж во второй раз за канцлера Бестужева-Рюмина, оказалась замешана в дворцовом заговоре. Ей отрезали язык и сослали в Сибирь.

Варвара Михайловна Арсеньева, свояченица Александра Меншикова (сестра его жены), также попала в опалу вместе со своим покровителем Меншиковым только после смерти Петра. 22 мая 1727 года, при обручении своей племянницы Марии Меншиковой с императором Петром II, она была пожалована в обер-гофмейстерины двора царской невесты с ежегодным окладом в 2000 рублей. Кроме того, она получила в подарок несколько деревень. Однако свадьба расстроилась, и в сентябре того же года Меншикова, вышедшего из фавора государя, отправили с семьей в ссылку. Варвара поехала с ним. Но поскольку царедворцы опасались предприимчивой и энергичной женщины, то ее забрали из семьи и насильно постригли в монахини. Варвара писала к царевнам Екатерине и Прасковье Ивановнам, к княгине Татьяне Кирилловне Голицыной и прочим влиятельным дамам того времени, слала им подарки — но все было напрасно. Через год после своего насильственного пострига она скончалась.

Еще одна фрейлина княжна Мария Дмитриевна Кантемир — дочь молдавского господаря, князя Дмитрия Константиновича и Кассандры Кантакузен, бежавших в Россию, сестра известного русского поэта Антиоха Кантемира. Великолепно образованная девушка, она обучалась у греческого монаха Анастасия Кандоиди. Марию учили древнегреческому, латинскому, итальянскому языкам, основам математики, астрономии, риторики, философии, она увлекалась античной и западноевропейской литературой и историей, рисованием, музыкой.

И. Н. Никитин. Портрет княжны Смарагды Марии Кантемир. 1710-1720-е гг.

Ее отец, потеряв свои владения в результате турецкой кампании, перебрался в Петербург, где женится на юной красавице Настасье Трубецкой и окунулся в вихрь светской жизни. Марии такую жизнь, полную развлечений, зачастую непристойных, выдержать было сложно. Она и княгиня Кантемир попытались избегать двора и этим навлекли недовольство царя. 1 ноября, как утверждают дворцовые бумаги: «Павел Иванович Ягужинский с доктором Лаврентием Лаврентьевичем (Блументростом) да с Татищевым (царским денщиком) приезжали осматривать княгиню и княжну: в правды ли немогут (нездоровы), понеже в воскресенье в сенате не были». Впрочем, фрейлиной она пробыла недолго. Екатерина, опасаясь, что Петр может развестись с ней и жениться на знатной молдаванке, отстранила Марию от двора. Ходили слухи, что Мария забеременела от Петра, но Екатерина заплатила врачу Кантемиров, чтобы он устроил выкидыш и младенец погиб.