Дин Кунц - Оборотень среди нас

• Название: Оборотень среди нас
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Детективная фантастика

Люди — обычные люди — боялись Бейкера Сент-Сира. Кибердетектив мог бы терпеливо объяснить, что компьютерная половина его симбиоза для расследований не берёт верх над его человеческой половиной.

«Кибердетектив — частично человек и частично компьютер, сцепленные настолько сильно, насколько возможно. Высокомикроминиатюризированные компоненты биокомпьютера запоминают и устанавливают связи между вещами так превосходно, как человеческий мозг никогда не сможет, тогда как человеческая половина симбионта даёт восприятие эмоций и эмоциональных мотиваций, которые биокомпьютер никогда не сможет понять. Вместе мы создаём точный и совершенный образец детектива».

---

— Возможно, у него нет ничего против вас. Давайте посмотрим, что сможем у него узнать, — с этими словами он зашагал к ярко-раскрашенной палатке.

Саларди отозвался после того, как они дважды его окликнули, он открыл дверь и остался стоять на пороге, видимо, не собираясь пригласить их внутрь.

— Что это значит? — спросил он их.

Когда представлялся, Сент-Сир заметил, что глаза Саларди сузились при слове «детектив».

— Мы бы хотели, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

Саларди задумчиво погладил бороду, взглянул на Дэйна, и ответил:

— Хорошо. Я отвечу на то, что посчитаю нужным.

— Как долго вы живете с цыганами?

— Четыре года.

— Вы археолог?

— Нет.

— Но мне сказали, что вы пришли сюда с…

— По профессии я роботехник, археология — мое увлечение. Я сопровождал археологов, чтобы по надобности чинить их узкоспециализированных роботов.

— И вы решили остаться.

Саларди промолчал.

— Почему же вы остались здесь, среди чужой расы, без всяких удобств?

— Просто они мне нравятся. Всего лишь. Федералы заключили с ними мерзкую сделку. Я предпочитаю жить среди них, чем среди себе подобных. Мой собственный мир позорит меня.

— Какую сделку? — спросил Сент-Сир.

Саларди скрестил руки на бочкообразной груди и сказал:

— Федералы всегда говорят, что планеты превращаются в колонии без войны. Когда я пришел сюда с землекопами, то узнал, что здесь была война, чертовски короткая и жестокая, во время которой Дарманцы были разлучены.

— Они были примитивными, но обладали творческим потенциалом и жили по тщательно структурированной социальной системе. Мы выгнали их, больше половины были убиты, еще четверть умерла от болезней. Хотя это было давно, я до сих пор не могу смириться с этим. То, что я сделал, было непростительно. Знаете ли вы, что эти люди не знали, что такое война до нашего прихода? Полтора миллиарда Дарманцев живет во всем мире, и ни один из них в жизни не брал в руки оружия. Со стороны правительства было нелепо затевать войну. В два месяца численность Дарманцев сократилась до двухсот тысяч. И еще эта болезнь… И сейчас, поняв, что они неспособны к военным действиям, федералы прекратили истреблять их и позволили жить, пускай и в бедности, на планете для богатых. Так они и заключили эту мерзкую сделку.

Человек говорил с пламенным красноречием фанатика. Сент-Сир, решив воспользоваться его эмоциональным всплеском, спросил:

— Значит, вы не сбегали от преследования Внешней Галактики?

Саларди напрягся и сжал кулаки. Внезапно, его лицо покраснело.

— Я ответил на достаточное количество вопросов, — сказал он. Затем повернулся и скрылся в палатке, предварительно закрыв дверь на цепочку.

На протяжении всего обратного пути, Дэйн пребывал в задумчивости, из-за чего скорость машины была чуть выше той, с которой стоило ехать по такой дороге. Сент-Сир не обращал на это внимания, полагаясь на Судьбу и на желание мальчика добраться домой живым.

Спустя час езды, Дэйн внезапно заговорил:

— А что вы скажете на то, что мальчик рычал во время болезни?

— По сведениям «Климикона» — это один из симптомов заболевания. Звучит как эпилептический припадок при виде родственников.

— Я знал, что вещь на вашей груди будет мешать вам увидеть истину. Это попытка увидеть логику там, где ее нет.

— Но логически все сходится, — заметил Сент-Сир.

— Кого, черт возьми, вы подозреваете, Сент-Сир? Кто подходит на роль убийцы больше ду-ага-клава? У кого есть на это причины?

— Несколько человек, — ответил Сент-Сир. — И я добавил Саларди в их список.

— Почему его?

— Потому что он до фанатизма хочет защитить туземцев от федералов. Его можно понять, но он воспринимает это слишком близко к сердцу. Фанатик вполне может решить, что лучший способ нанести ответный удар — это начать убивать богатых в отместку за смерть Дарманцев.

— У него было четыре года. Почему именно сейчас?

— Возможно, ему потребовалось четыре года, чтобы стать фанатиком.

Больше Дэйн ничего не говорил.

Наконец, они оставили серый лес позади, Мертвые деревья сменились соснами. Появилось солнце, уже не скрытое плотным пологом крон, небо было абсолютно чистым.

Настроение Сент-Сира поднялось. Он даже успел насладиться видом, прежде чем из-за деревьев показалось поместье. Потом понял, что хотя и отказался от версии с оборотнем, он не может объяснить наличие волчьей шерсти, обнаруженной рядом с трупами.

Глава 8 Встреча с волком

Старший инспектор Райни, с которым Сент-Сир связался в тот же день, подтвердил цель прибытия и причины, по которым Саларди остался с Дарманцами. Да, они проверили это с полицией Внутренней Галактики. Нет, они не нашли ничего интересного о Саларди, как и все остальные жители, инспектор ни в чем его не подозревал. Звонок федералам дал аналогичные результаты. Нет, дарманская полиция не оставила без внимания слухи. Но до сих пор существовала вероятность того, что Саларди скрывался от индустриальных политиков. Крупнейшие компании сохранили свои собственные защитные системы — свои армии — и, когда у них было миллион или более человек, частенько следовали собственным законам. Саларди мог работать в сфере колоссальной промышленности, мог как-то нарушить их законы и скрываться от частников. В это было очень трудно поверить, учитывая, что сотни промышленных миров имели собственные законы и полицию. Кроме того, они были вне юрисдикции инспектора. Пообещав позвонить через несколько дней, Сент-Сир повесил трубку.

Два дня прошли в бесплодных попытках узнать что-нибудь еще — разве что Сент-Сир стал чуть лучше понимать Тину Альдербен, с которой проводил большую часть времени. Казалось, она становилась все красивее с каждой минутой, проведенной рядом с ним, и все время пыталась показать, как нуждается в нем, Сент-Сир мужественно старался игнорировать ее намеки. Ночью ему опять снились кошмары, ее в них не было — но, когда проснулся, у него создалось впечатление, будто она напрямую связана с этими снами. Сент-Сир понимал, что преследователь в его сне — не Тина, но была между ними какая-то связь…

Вечером, на второй день после возвращения с Дэйном из цыганского лагеря, он зашел к Тине полюбоваться ее новой работой. Стоя рядом с ней перед холстом, ему казалось, что в картине он видит отражение ее грусти — или своей собственной. Он отвернулся от картины — которая Тине ужасно не нравилась, — взял руки девушки в свои, притянул ее и поцеловал. Тина ответила на поцелуй, ее язык скользнул между его губами. Руки Сент-Сира медленно скользили по ее спине, пока не опустились до упругих ягодиц. Они долго стояли так, не двигаясь дальше, не нуждаясь больше ни в чем. Для Сент-Сира это было откровением — он реагировал на девушку не только физически. Он хотел защитить ее, быть с ней рядом и разделить будущее вместе в ней. Детектив сам был поражен, насколько сильно он успел привязаться к Тине («Избегай эмоциональной привязанности»), поэтому, он почувствовал боль, когда она отступила назад и поправила блузку, выправившуюся из шорт.

Она сказала:

— Ты все еще думаешь, что я смогу заботиться о ком-то, по-человечески?

— Уверен в этом.

Она выглядела усталой.

— Тогда, это не вы. Я думала, что это могли быть вы, но мы никогда не сможем быть рядом.

Во рту вдруг стало сухо, когда он спросил:

— Почему? Почему нет?

— Вы холодный, — сказала она. — Как и все, живущие в этом доме. Вы держитесь на расстоянии; не позволяете приблизиться. Знаете, я хочу кого-то, кто открылся бы мне целиком, кто смог бы научить меня.

— Я могу, — настаивал он.

— Нет. Вы слишком логичный, слишком скрытный. Думаю, это биокомпьютер делает вас таким.

— Я могу снять его.

— Когда вы его снимаете, вы меняетесь?

— Конечно.

— Разве что немного, — ответила она. — Но, думаю, холод останется.

— Я такой же эмоциональный, как любой другой человек, когда я без него, — давно никто не заставлял его оправдываться.

— Когда вы не носите панцирь?

— Да.

— Как часто вы его надеваете?

— Только по делу.

— Как часто случаются такие дела?

— Ох… В среднем — три недели в месяц или около того.

— И вы никогда не носите его в промежутках между заданиями?

— Почти никогда.

— Почти никогда? Что это значит? Иногда вы носите его и вне работы?

Он вспомнил то, как таможенники смотрели на него, как уверены они были в его зависимости от биокомпьютера. Ему не хотелось видеть то же самое выражение на ее лице. Но он не мог сказать что-то другое помимо правды.

— Иногда я ношу его день или два в свободное время.

Повернувшись к нему спиной, она вгляделась в свою картину.