Попова Александровна - Пастырь добрый

• Название: Пастырь добрый
• Автор: Попова Александровна
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный «Молот ведьм» был создан на полтора века раньше, Инквизиция — раньше на сотню лет. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, Кёльн, 1390 a.D. В городе происходят жестокие убийства детей. Показания немногочисленных свидетелей говорят о том, что подоплека этих преступлений выходит за рамки обычного криминала, и расследование берет в свои руки кельнское отделение Инквизиции. Следователь Конгрегации, ведущий дознание, сталкивается с персонажем полузабытой легенды.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Размещено в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Или просто понимать начинаем больше.

От того, как снова по-взрослому заговорил сегодня Мозер-младший, от этого выражения полной серьезности и неподдельного страха в его лице Курт снова ощутил неприятное, раздражающее желание наплевать на мнение начальства и старших сослуживцев, достать так и не начатое дело из архива и все-таки поставить на том единственном листе пометку «утверждено к расследованию»…

— Понимаешь, — вновь попытался возразить Бруно, — никто здесь не полагает, что ты говоришь неправду. Во лжи тебя не обвиняют. Но…

— Но вы думаете, что мне все это чудится, — довершил за него Штефан с кривой, тоже совершенно не детской усмешкой. — Что я наслушался… всяческих историй, и оттого боюсь темного шкафа. Но теперь дело не лишь в темном шкафу, все еще хуже, я ведь и пришел потому.

— О, Боже ты мой… — все-таки не сдержал тяжкого воздыхания Курт, прикрыв на мгновение глаза и ощутив вдруг сейчас, в середине не особенно заполненного делами дня, невозможную, сонную усталость. — Рассказывай, Штефан. Что еще стряслось?

— Я слышу оттуда голос, — тихо отозвался мальчик, вновь уведя взгляд в сторону, и, снова не дождавшись на свои слова никакого ответа, продолжил: — Я слышу Кристину.

— Постой, — перебил его Курт совершенно уже неучтиво, резко. — Какую еще Кристину?

— Кристину Шток, — раздраженно пояснил тот, — которую нашли мертвой шестого, в среду! Я ее слышу оттуда, она говорит со мной, ясно?

— Спокойно, — осадил Бруно — ладонь его стиснула локоть мальчика, но смотрел он при этом на своего попечителя, смотрел укоризненно и почти строго. — Спокойно, — повторил он настойчиво. — Спокойно и по порядку.

— Как тут можно спокойно?! — возразил Штефан сорванно, растеряв остатки своего недетского самообладания. — Какой порядок, если со мной из моего шкафа говорит мертвая девчонка! Это не порядок!

— Ты с ней знаком? — оборвал его Курт, поправившись: — Был знаком?

— Ну, был. Не водился — сами понимаете, девчонка, — сумев, наконец, чуть унять голос, ответил тот понуро. — Родители между собою общались, а я знал ее просто в лицо да как звать… Если вы это к тому, что я в нее втрескался, и теперь она с горя повсюду мне мерещится — это вы зря, ясно? В гробу я ее видел!

— Успокойся, — повторил Бруно, и парнишка осекся, отвернув взгляд еще больше в сторону, в самый дальний угол часовни. — Этого никто и не думал. Ты сказал, что… гм… слышал голос — ее голос, поэтому надо было узнать, насколько ты с нею знаком. То есть, достаточно ли для того, чтобы не спутать ее голос с любым другим.

— А какая разница, если вы все равно в это не верите?

— Ты рассказывал об этом кому-нибудь? — вновь оставив без ответа его вопрос, осведомился Курт; мальчишка передернул плечами:

— Да, Францу…

— Из взрослых.

— Нет, — твердо отозвался Штефан, на миг вскинув взгляд и снова отведя глаза. — Больше я им не рассказываю ничего — никому, ни родителям, ни духовнику. Если они смеялись или злились, когда я говорил о том, что бывало раньше, то теперь-то что будет? А кроме того, есть еще одна вещь… Я кое-что узнал, и от этого у меня просто мурашки по спине.

— Какая вещь? — невольно скосившись в узкий витраж, на солнце, без особенного интереса спросил Курт, и мальчик неловко кашлянул, явно осознавая, как дико для сторонних слушателей звучит все, что он рассказывает сейчас.

— Еще я узнал, что родители всего этого не слышат, — сообщил он, наконец. — Когда начинается вот это, голос из шкафа. В первый раз это случилось ночью, и я тогда опять не спал до утра, даже не ложился — всю ночь просидел на постели. Когда я жаловался, что дверца шкафа открывается, отец сказал, что просто криво сколочено или рассохлось, и прибил туда крючок; так вот теперь я все время запираю шкаф на этот крючок, а потом еще придвигаю к дверце стул. Без этого не ложусь… Вот в ту ночь я так и сидел — шкаф заперт, стул у дверцы, и я не спал. И это было — голос оттуда, понимаете?

— И что она говорила?

— «Не глупи, Штефан, открой дверь и иди к нам».

— «К нам», — повторил Курт, сам не сумев понять, чего в его голосе было больше — скепсиса или растерянности. — К кому?

— Да почем я знаю? — снова повысил голос парнишка и притих, встретив хмурый взгляд майстера инквизитора. — Так я слышал. Так вот, второй раз это случилось даже не ночью, а вечером, когда только начало темнеть. Мама зашла ко мне вчера — пожелать доброй ночи и прочее; ну, знаете… И она стояла у самого шкафа, когда я это опять услышал. Она сказала — «Да, Штефан, доброй ночи» с таким… хихиканьем… — узкие плечи мальчишки передернулись, словно ему вдруг стало холодно. — И я тогда подумал — вот сейчас-то мне и поверят!.. Только ничего мама не услышала, понимаете? Я слышал, а она нет. Поэтому сегодня я опять пришел в Друденхаус, потому что больше просто не знаю, что делать.

Я тоже, едва не ответил Курт, ощущая, как усталость переходит в невыносимую, унылую тоску; невольно взгляд скосился на дверь часовни в безнадежном уповании, что одному из его не особенно благочестивых сослуживцев зачем-либо взбредет в голову показаться здесь в будний день, и тогда, быть может, удастся свалить мальчишку на того, у кого достанет равнодушия и выдержки попросту послать его подальше…

— Что мне делать? — спросил Штефан уже прямо, глядя теперь в лицо собеседнику — открыто, требовательно; Курт вздохнул.

— Идти домой, — ответил он, сам теперь отводя глаза в угол и чувствуя на себе грустный, утомленный взгляд. — Успокоиться. Я… — от того, что фальшь и банальность произносимого были очевидны, несомненны, на душе стало мерзостно. — Я посмотрю, что тут можно сделать.

— Понятно… — шепотом протянул Штефан Мозер и, помедлив, рывком поднялся. — Я, в общем, ни на что такое не надеялся. Спасибо, что вы меня опять слушали, майстер инквизитор, и доброго вам дня.

На прощание мальчика никто не ответил и не сказал ему, уходящему, вслед ни слова.

Глава 6

На сей раз Ланц выслушал его унылый рассказ о неотвязном посетителе с большим тщанием и внимательностью, подытожив решительно и убежденно: «У парня явная беда с головой, и посему идея поговорить с его родителями не столь уж плоха. Нынче же вечером зайду к ним. Пускай присмотрятся к своему отпрыску».

Курт не возразил — ни утверждению старшего сослуживца, ни его решению; аргументов против подобных подозрений у него не было, да и, говоря по чести, его самого подозрения эти посетили не раз, что же до беседы с Мозером-старшим, то и здесь он вполне отдавал себе отчет, что говорить лучше именно Ланцу, живущему в этом городе давно и вот уж более двадцати лет пребывающему на своей должности. Однако же спалось ему этой ночью скверно, и душу не покидало ощущение совершённого походя предательства.

Утро наступило внезапно, явившись в комнату вместе с все тем же Ланцем — бледным, как никогда собранным и похожим на родича у гроба покойного.

— Подъем, — пояснил он, когда Курт, проснувшись от несильного, но настойчивого пинка коленом, дернулся в сторону, уставясь на сослуживца непонимающе. — Одевайся, жду тебя внизу.

— В чем дело? — пытаясь собрать вялые мысли воедино, пробормотал он хрипло со сна, усевшись. — Нашли девчонку?

— Нет, — коротко и хмуро откликнулся тот. — Мальчишку. Подымайся.

Зарождающиеся утренние заморозки подернули тонкой, еще не ледяной, но уже стылой коркой загустевшую кровь вокруг, укрыв такой же мерзлой пеленой широко распахнутые глаза мальчика лет десяти с некогда светлыми, а теперь темно-бурыми короткими волосами. Тело лежало у городской стены на пустыре среди бугров окаменевшей октябрьской грязи, неестественно белое на фоне смерзшейся земли. Оцепление из стражей Друденхауса было готово в любой момент отшить всякого, кому взбредет в голову полюбопытствовать происходящим, однако в этот ранний час вокруг не было ни души.

— Вот ведь черт… — выронил Бруно едва слышно, когда до убитого осталось три-четыре шага, и застопорился, явно подавляя желание попятиться; Ланц подтолкнул его в спину.

— Иди, Хоффмайер, иди. Привыкай. Не на хорах служишь.

— Под ноги только смотри, — не оборачиваясь к вновь прибывшим, подал голос Райзе, сидящий у тела на корточках; голос у следователя и эскулапа Друденхауса был надтреснутый, как старый кувшин. — Не затопчите тут все.

— Брось, по такому заморозку в земле все равно ни единого следа не осталось… — возразил Курт тихо, приблизясь, однако, опасливо и неспешно. — То же самое, Густав? — уточнил он, понизив голос еще более, и тот вздохнул.

— Да, за исключением насилия. Раны те же; в этот раз изрезано меньше, как видишь, однако кое-что общее прослеживается. Даю заключение сразу: та же рука.