Элизабет Йетс - Амос Счастливчик, свободный человек

• Название: Амос Счастливчик, свободный человек
• Автор: Элизабет Йетс
• Издательство: Центр «Нарния»
• Жанр: Детская проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-901975-60-2

Это повесть о судьбе реального человека — он жил в 18 веке, родился в Африке, стал рабом в Америке и своим трудом выкупил себя и других на свободу. Автор рассказывает, как много может добиться человек, полный веры и надежды. Конечно, Амос недаром получил прозвище «Счастливчик», ему встретилось на жизненном пути немало хороших людей, христиан, которые сумели победить в себе расовые предрассудки, твердо веря, что все люди сотворены равными.

В 1951 ГОДУ КНИГА ПРО АМОСА СЧАСТЛИВЧИКА БЫЛА УДОСТОЕНА МЕДАЛИ НЬЮБЕРИ, ОДНОЙ ИЗ САМЫХ ПРЕСТИЖНЫХ НАГРАД В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ.

Элизабет Йетс — автор многочисленных романов на исторические темы. Всего ею написано более пятидесяти книг, включая три автобиографических произведения. Книга «Амос Счастливчик, свободный человек» была опубликована в 1950 году. Она включена во многие школьные программы и регулярно переиздается в США.

Для старшего школьного возраста.

---

Амос на мгновенье прервал рассказ, но мурлыканье детских голосов продолжалось.

— Они усаживают его в лодку, кладут туда убранство, что надлежит вождю, и еду, которая понадобится ему для долгого-долгого путешествия. Они выталкивают лодку на самую середину реки — да-да, на самую середину, туда, где быстрое-быстрое течение, далеко-далеко от берега. И лодка плывет прямо к огромному водопаду, от которого поднимается целое облако брызг, то облако, которое закрывает все-все на свете. А племя на берегу поет песню, ту самую песню, песню прощания с вождем. Они не плачут и не рыдают, ибо это не подобает мужчинам и воинам, никак не подобает. Они не с грустью провожают его в долгое-долгое путешествие, а с пением, что придаст ему силы. Но сердца их полны тоски, потому что они любили, да-да, горячо любили своего вождя. И когда лодка уже у самого водопада, да-да, у самой кромки водопада, там, где от водяных брызг поднимается туман, они видят, как их любимый вождь встает в лодке в последний раз. Он стоит, высокий и сильный, протянув руки вперед. И видят они, как из тумана выезжает колесница и забирает их вождя, забирает прямо на небо, туда, где им его уже не увидать. Но сердца их устремляются за ним, ибо знают они — придет день, и они снова встретят своего любимого вождя.

Глубокий, низкий голос умолк, но восторг не исчезал с ребячьих лиц. Амос протянул одну руку Полли, другую Филиппу, и вот уже все ручонки соединились в тесный круг, и старик начал песню:

Глубоки эти воды, Господь,
Глубоки эти воды, Господь, о Господь,
Как бы мне пересечь эти воды,
О Господь, как мне их пересечь[40].

Они все знали слова, и вскоре снова звучал весь хор.

Голоса умолкли, круг распался, но детишки по-прежнему не сводили глаз с Амоса.

— А ну, бегите на опушку, посмотрим, кто первый услышит пересмешника, — тихонько шепнул им Амос.

Повинуясь его негромкому голосу, они наперегонки помчались к двери, топоча босыми ножками сначала по земляному полу, а потом по песчаной дорожке.

Луиза, закрыв лицо ладонями, тихонько плакала. Виолет взяла на руки младшего и ласково его баюкала, пока Амос разговаривал с Луизой.

— Тяжело тебе приходится, Луиза?

Они кивнула.

— Все тяжелее, год от года. Нелегко было, когда Моисей оставался с нами, а без него еще тяжелее стало. Есть нечего, еду купить не на что, мне немало помогали, пока не устали, — тяжело вздохнула женщина. — Скоро они у меня детей заберут. Сначала Полли, а потом и всех остальных. Нету у меня больше сил, чтобы жить, Амос.

Амос ласково утешал несчастную женщину, а под конец предложил прислать Моисея и Филиппа к нему в кожевенную мастерскую, пусть помогут немножко, а он им заплатит по пенсу в день за работу.

Глаза женщины, словно медные монетки в отсветах огня, вспыхнули от радости.

— Тогда тебе будет полегче кормить остальных, — добавил кожевник.

Вроде бы ничего не изменилось, но после ухода Амоса и его семейства у Луизы стало повеселее на душе.

Ночью Виолет слышала, как Амос считает монетки в медном котелке, перебирает бумажные банкноты. Она догадалась, что у него на уме, и сразу поняла — предстоит нелегкий разговор с мужем. Никогда еще она ему не возражала, не сомневалась в его решениях, но, женившись на ней, он даровал ей свободу, и теперь пришла пора этой свободой воспользоваться. Они ничего ему не сказала, сделала вид, что спит, когда он улегся рядом с ней в постель, накрывшись одеялом, которое она сама соткала.

— Ты спишь, Виолет? — тихонько спросил Амос.

Такой ласковый у него голос, что нелегко притворяться спящей. Но она не пошевелилась, только еле слышно дышала.

Он прошептал такую знакомую жене молитву, всегда кончавшуюся словами: «Спокойной ночи, Господи». Еще долго женщина лежала в темноте, прислушиваясь к тихому дыханию мужа. Нет, нельзя ей проявлять слабость, никак нельзя.

На следующее утро, когда Амос принялся ворошить шкуры в яме с дубильным раствором, она взяла медный котелок и зарыла в лесу, пометив место тайной, только ей одной понятной меткой.

8. Амос на горе

С самого переезда в Джаффри Амос мечтал о собственной земле. Не первый день заглядывался он на участок в восточной части городка. Уильям Тернер, владелец, был не прочь расстаться с лишними двадцатью пятью акрами, если кто предложит подходящую цену. Уже почти год Амос, проезжая мимо, внимательно посматривал на участок — широк ли ручей, хватит ли места выкопать ямы для дубления кожи, много ли деревьев, чтобы достало и кору содрать, и дрова на зиму заготовить, велика ли вырубка — хочется развести огород, посадить что нужно. Но вечер, проведенный в хижине Луизы и ее семейства, изменил ход его мыслей.

Пообедав в полдень, Амос и Виолет уселись на крылечке домика, Селиндия играла неподалеку.

— Сердце мое болит, когда вижу, как плохо, как тяжко приходится Луизе после смерти Моисея. У маленьких детишек над головами худая крыша, а на обед — сухая корка, — глаза Амоса устремлены на гору, грубая ладонь накрывает сложенные на коленях руки Виолет.

— Что же тут поделаешь? Чем ты можешь помочь этому семейству дармоедов? — осторожно начала Виолет, зная, что Амос совсем иначе, чем она, относится к Луизе и ее детям.

— Купить бы им домик в городке, — задумчиво произнес он. — Тогда, может, Луизе удастся заработать монетку-другую, да и детишкам тоже легче будет подработать. Дать им кое-какую новую одежонку, пусть начнут жизнь заново.

— Откуда у тебя средства на такое большое дело?

— В медном котелке хватает фунтов, шиллингов и пенсов. Там немало, достанет и им помочь, и нам земли прикупить…

— Думаешь, и на то, и на другое хватит?

Он покачал головой.

— Нет, сразу оба дела не сделаешь. Но у меня неплохое ремесло, и силы пока не иссякли. Скоро опять будут деньги на покупку своей землицы.

— Амос, Амос… — умоляюще протянула она, но тут же остановилась. Когда-то он тяжким трудом заработал деньги на то, чтобы выкупить ее на свободу. Как ей теперь возражать, когда он хочет помочь тем, кто в нужде?

Виолет закрыла глаза, пытаясь удержать набежавшие слезы. Он выпустил руку жены, встал и вошел в дом. Сердце женщины билось, как дикий зверек в ловушке, слова, которые она не осмеливалась произнести, рвались с губ, пока он ковырял в золе, выкапывая котелок — их заветную кубышку. Как же трудно удержаться и не броситься к мужу — рассказать, что она натворила. Теперь ей стало казаться — она все сделала не так. Но прошлой ночью ее не мучили ни сомнения, ни страх. Нет, она поступила, как должно, зарыв котелок в лесу, уговаривала себя женщина. Надо стоять на своем, сколько хватит мужества.

Даже не открывая глаз, Виолет почувствовала — Амос показался в дверях.

— Селиндия, — позвал кожевник, голос добрый, как всегда, но в нем какие-то незнакомые нотки. Малышка бросила игру и побежала к нему.

— Да, папа Амос?

— Ты, наверно, играла в золе с моим медным котелком?

Но прежде, чем девочка успела ответить, заговорила ее мать:

— Нет, Амос, Селиндия до котелка и не дотрагивалась.

— Так куда же он делся? — теперь Амос стоял прямо перед Виолет. — Ты знаешь?

— Да, — пробормотала жена, опустив голову. Больше нет смысла притворяться.

Амос сел рядом с ней на крыльцо. Помолчал минутку-другую, а потом снова подозвал девочку:

— Селиндия, сбегай к пастору Эйнсворту, скажи — у меня нашелся хороший кусок кожи, сгодится на первоклассный переплет для Библии. Спроси, сберечь ли ему эту кожу?

— Хорошо, папа Амос, — Селиндия отбросила игрушки и помчалась по дороге. Она всегда любила выполнять поручения Амоса, особенно, если он просил ее сбегать в дом пастора или других обитателей городка.

— Зачем ты услал девочку? — удивилась Виолет.

— Негоже детским ушам слышать то, что мы можем наговорить друг другу, — голос Амоса ясно выказывал его чувства. — Скажи же мне, Виолет, что ты сделала с моим медным котелком?

Она открыла глаза и, не сводя взора с горы, начала говорить — прямо и без утайки.

— Амос, я схоронила котелок в лесу, и лучше мне умереть, не открыв тебе эту тайну, чем видеть, как ты отдаешь накопленные тяжким трудом деньги этой никчемной женщине, которая, и года не пройдет, опять все спустит.

— Виолет, — голос Амоса был тверд, — ты осмелилась взять мои деньги? Ты не имеешь права…

— Муж мой, ты даровал мне свободу, и я имею на нее право — хотя бы один раз в жизни.

— Но как тебе такое даже в голову пришло? Ты добропорядочная женщина, Виолет, и вдруг занялась воровством.

Виолет непроизвольно съежилась, на память пришли дни рабства — ей не раз приходилось терпеть побои хозяина. Но нет, теперь у нее достанет сил, она знает, что права, и будет стоять до конца, даже если Амос поднимет на нее руку.