Тремориада - Валерий Еремеев

• Название: Валерий Еремеев
• Автор: Тремориада
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 0101

---

– Выходит “Гром и Молния” – коктейль. А чпок – это когда гремучая смесь, замешанная на бурлящем пиве, взрывается в потрохах. – Твоя правда. – Но “Гром и Молния” крепковат для потягушек через соломинку, – сказал Перегар. – Этот коктейль не для слабаков. И потягивается без пошлых соломинок. Наливай. Перегар смешал водку с коньяком в стаканах на чет-верть и протянул один Санычу, сказав: – Ваш “Гром и Молния”, светлый князь. – Премного благодарен, барон. Саныч отпил половину и, зажмурив глаз, выдохнул: – Крепка, холера! – И, подцепив вилкой дольку ана-наса, закинул её в рот. Перегар проделал всё в точности так же, но выдохнув, сказал: – Ядрён напиток. Они закурили. Включили негромко, фоном, музыку. – Барон, – проговорил Саныч. – Да, светлый князь? – Мне давеча в рот муха залетела. К чему бы это? – Навозная? – Чёрт вас побери, барон! Откуда мне знать, – Саныч взял стакан и махом допил остатки. – Я думаю, Князь, это случайность. Муха – тварь без разумения. Ею движет слепой инстинкт. – Перегар выпил свой стакан. – Дело дрянь, коль мухи чисто инстинктивно летят мне в рот. – Думаю, твой рот случайно оказался на её пути. Я спьяну сам, что твоя муха. Лечу домой на автопилоте, бы-вает, да и залечу по пути куда-нибудь. То в неприятность, то на попойку развратную. И никто меня не выплюнет, чтоб летел себе с Богом домой. – Философ ты, Перегар.

– Философия – последнее пристанище пьяницы. – Я б сказал: последнее пристанище пьяницы – бол-товня. А философов много не бывает. Ты же – философ. – А почему не болтун? – Ты сказал “думаю”, и я тебе поверил, – рассмеялся Саныч. – Говоришь, “что твоя муха”. И действительно, что движет безмозглое тело с перепою? Автопилот – не зачатки ли нового инстинкта, который передадим мы потомкам? И будет он вести их по жизни мимо дома, от неприятностей к попойкам развратным. Прикинь будущее человечества: трезвые только роботы, люди же все – в лоскуты. Попере-путались, домой никто попасть не может. Все бухают в го-стях неизвестно у кого. – Во где философ-то, – сказал Перегар. – Не, я болтун. – Но гипотеза про инстинкт автопилота была инте-ресна. – Не… – покачал головой Саныч. – Со временем ал-каши вымрут, как неандертальцы. Кстати, может, неандер-тальцы и были первобытными алкашами? Видел их на кар-тинках? Бичи бичами, с бодунища жесточайшего. – Блин! – потёр ладони Перегар. – Через тысячу лет археологи наткнутся на останки “алкочеловека”, который сменил “человека разумного”. – А венцом эволюции стал пришедший на смену “алкочеловеку” “треморчеловек”. Этот вид вымер с по-хмелья. – Коллега, позвольте не согласиться, – возразил Пе-регар. – К “человеку разумному” “треморчеловек” не име-ет никакого отношения. Потому как “треморчеловек” во-обще оборотень. Да, его жутко колбасило, он был вонюч и небрит, что ваш неандерталец. Может, кому-то это и не нравилось. Может, кто-то, дай волю, заставил бы и пинг-винов клюв зубной щёткой чистить. Но “треморчеловек” был таким, каким его создала природа матушка и алкоголь-ный бизнес. По утрам он был робок и чувствителен к свету.

Дышал зловонно и невнятно мычал. Но, похмелившись, розовел лицом, начинал курить и материться. – А мог “человек разумный” с “тремором” скрещи-ваться? – спросил Саныч. – “Разумный человек” с “тремором”?! – выпучил гла-за Перегар. – Нет, конечно! А вот “треморчеловек” скре-щивался с кем угодно, когда шары заливал. Сотрапезнички вновь смешали Хитрый Чпок. Вновь накрыли стаканы ладонями, взболтав гремучую смесь. И, трижды ударив о колено, отправили чпок в глотки. – Э-а-а! – дружно выдохнули. – Пробирает до кончиков, – сказал Саныч, ставя ста-кан на табуретку и цепляя вилкой порубленный, как кол-баса, банан. – Изысканный напиток. Вроде где-то и прост, как пиво, но манерен, как коньяк, да высокомерен, как “Аб-солют”. – А завтра, с бодунища, будет проклят, как Заполяр-ный. – Почему – как Заполярный? – спросил Перегар. – Не знаю, – пожал плечами Саныч. – Друг мой, Славный, так говорил. Умер он. – Все мы из пепла созданы, им и станем. – Ты как проповедник говоришь. – Из пепла сгоревших звёзд состоит наша планета, и мы сами, – сумничал начитанный Перегар. – Пепел-то – он не живой, тем более – в космосе. – Да, космос бурлит химическими процессами. Мете-ориты содержат компоненты нашего генетического фонда. Один такой врезался в Землю, и все дела. Ты в курсе, что всё живое произошло от одной клетки? – Да ну? – удивился Саныч. – Вот тебе и да ну. Научные факты такого рода вовсе не засекречены. Общедоступны. Да только на хрен никого, кроме учёных, не интересуют. Народ любит телепередачи про инопланетян с трёхметровыми зелёными членами, на которые те ловят звёзд шоу бизнеса. А тебе, Саныч, вот на что компьютер? В игрушки играть? – Ещё чтоб фильмы про зомби смотреть. Но ты прав – про космос как-то забыли. Инопланетные зомби – вот будущее кинематографа. – За это надо водочки! – Перегар потянулся к “Абсо-люту”. Выпили по стопке. Закусили. Саныч сменил музыку. Включил лично подобранный сборник. – Артёмыча помнишь? – спросил Перегар. – Да, конечно. – Сказали – умер. Вроде, передоз. – Я его под конец осени видел, – припомнил Саныч. – Имел вполне цветущий вид. В беретике своём. Ну, ты зна-ешь, он на своей волне. Одевался, как вольный художник. – Ага, художник. Я Артёмыча зимой встретил. Его уж месяца три-четыре, как с работы выгнали. И баба из дому выставила. Он же не местный был. Забичевал. Скорее – за-бомжевал. Борода от глаз. Одет в лохмотья. На хлеб деньги стрелял. Сразу видно – кирдык ему. У нас с ним всегда та-кое, напряжённое приятельствование было. Вроде, и дру-зья общие, и повода для ссор не бывало, но вот недолю-бливали мы друг друга. А тут жаль его стало. Да только что поделаешь, коль он своим корешам не нужен. Не домой же вести: мама, познакомься, этот бомж – мой знакомый наркоман, он будет жить с нами. В общем, разошлись и не виделись больше. А позавчера мне говорят: умер, передоз. У бомжа – и передоз. Во дела-то. – Наверное, что-то намутил, да и сам покончил с этим безобразием, – сказал Саныч. – Всегда опрятен был, а тут – бац! – и бомж. Наверняка и сам не заметил, как такое случилось. Вот и ушёл. – Торчки мрут, только копать успевай. Помнится, в девяностых модно было ширятся. Синька – свинячий кайф. И куда всё высокомерие девается, когда торчки, как листья с мёртвого дерева, осыпаются. Коволь, начинавший с Артёмычем вмазываться, сидит третью ходку, с ВИЧ-инфекцией в крови. Барыжил герычем. Кузнец зимой крякнул. К чёрту. Их братии на кладбище не перечесть. 4.Три часа ночи, а соседушка всё барагозил. Музыка играла вроде совсем не громко, но в ночной тишине замер-шего дома слышалась отчётливо. И болтовня. То умолкает, то вспыхивает на повышенных тонах. А то и хохот идиот-ский раздаётся. Милицию Кристина вызывать не реша-лась. Наряд мог приехать как раз в момент затишья. Впе-чатление такое, что сверху разойдутся да вдруг спохватятся – ночь. Затихают. И музыка действительно едва слышна. Кристина долго ворочалась в постели и, после того, как сверху что-то бухнуло, в сердцах откинула одеяло. – Ну, соседушка, – процедила она сквозь зубы. Встала, надела халат и направилась к двери. Страха перед забулдыгами не было. Была злость. Кристина нажала на звонок соседушки. Послыша-лись шаги. Возня с замком. Наконец дверь распахнулась. На этот раз соседушка был гол лишь по пояс. Но, как и прежде, пьян в дугу. – О, сударыня! – воскликнул он. – Будьте гостьей в моём княжестве. Где ваша лошадь? Я велю привязать её к перилам. – Какая лошадь?! Три часа ночи! – возмутилась Кри-стина. – Помилуйте, сударыня. Лошадь есть лошадь. Ей три хоть ночи, хоть дня, хоть года. Она со временем не столь щепетильна… – На последнем слове язык Саныча заплёл-ся, и он тряхнул головой с досады. – Вы тоже не столь щепетильны со временем. Вам тоже – что три часа дня, что ночи – шумите. Спать людям не даёте. – Эх, сударыня, если б вы только знали! – соседушка глухо ударил себя в голую грудь, брякнув стальной цепью, свисающей с шеи. – Если б только знали…

Он горько усмехнулся и, икнув, уронил голову на грудь. “Ну вот, – подумала Кристина. – Вечером на улице, идя следом за мной, он плевался. Теперь передо мной икает…” – Эй! – Она потормошила соседушку за плечо, видя, что тот отрубается. Он тяжело поднял голову. Взгляд пару секунд блуждал, но всё ж зацепился за Кристину. – Чё? – спросил он. – Что – если б знала? – усмехнулась Кристина. – Если б ты знала? – проговорил соседушка. И вдруг душевно напел. – Э-э, если б ты знала. Если б ты знала! Как тоскуют руки по штурвалу! – Всё. Домой. Спать, – слегка подтолкнула Кристина соседушку с порога в квартиру. 5.Конечно же, Санычу было плохо. Он разлепил воспа-лённые глаза. Разлепил пересохшие губы. Аккуратно, чтоб не тревожить больную голову, сел на постели. Огляделся. Родная спальня. На столе будильник. Десять утра. На полу штаны и носок. Саныч потянул одеяло с ног – второй но-сок был на нём. Прислушался. “Перегар ещё дрыхнет?” Потихоньку, держась на всякий случай за сердце, встал. Натянул штаны. Носок не стал. Наоборот, снял второй. Их пора бы и постирать. Вот сейчас он похмелится, и постира-ет. Пока твой вид достоин – ты человек. Саныч собирался держаться в седле, в какой бы галоп не пустилась его без-умная жизнь. Он не успел затариться продуктами, но уже купил зубную пасту, стиральный порошок, мыло и бритвы. Саныч прошёл в зал. Всё в порядке – бардак. Это с бо-дунища обычное дело – парадокс. Перегара не было. Саныч глянул на кухне, в туалете. Нет. Слился. Саныч зашёл в ванну. Умылся холодной водой. Почи-стил зубы. И тяжело вернулся в комнату. Нужно было сроч-но похмелиться. Но в зале бутылок не было. Ни “Абсолюта”, что, вроде как, должен остаться. Ни пустой коньячной бутылки. Саныч прошёл на кухню. Заглянул под раковину. Нет бутылок, и ведро мусорное пустое. – Блин… – присел на табуретку Саныч. С одной сто-роны они могли и выпить всё. А после он мог сказать ухо-дящему Перегару, чтоб тот выкинул мусор. Но с другой стороны, Саныч был не в том состоянии, чтоб за порядок думать. Скорее всего, старый прощелыга, проснувшись раньше, забрал остатки водки. Да разыграл комедию с мусором. Непоняток напустил. Саныч почесал в затылке: – А может, и в самом деле выпили всё? И тут он вспомнил про заначку под столешницей. С души отлегло. Так не хотелось идти в магазин помятым! Саныч открыл дверцы. Нет! Вчера, он убрал сюда водку, а сейчас её нет! “Это, типа, мы вчера и её с Перегаром выпили? Ну, стащил же, гад! А встреть его, скажет: ты чё, брат, как та-кое подумал? – Саныч уселся на пол. – “А вдруг и вправду – выпили? Ведь не помню ни хрена. К чёрту всех гостей! Один бы посидел уютненько…” Тут в памяти всплыло явление какой-то соседки. Что-то ночью было, связанное с соседкой. Откуда она – неиз-вестно. Но приходила уж точно не за солью. “Хорошо, ментов не вызвала. А один бы сидел, так и спокойно всё было б”. Саныч пошёл в коридор, проверить карманы куртки, – с такими-то приятелями. Деньги были не тронуты. Слава Богу! Он облегчённо вздохнул и начал собираться в магазин. Купил 0,5 водки и бутылку пива. Пиво открыл, вер-нувшись домой. Тут же отпил с четверть, выдохнул: – Всё дело в волшебных пузырьках. Допил пиво, открыл водку. Махнул стопку, закусив подсохшим с вчера ломтиком колбасы. И, перекурив, взял-ся за уборку жилища. Убрал вчерашние объедки, мусор, помыл тарелки – выпил полстопки. Подмёл везде полы – ещё полстопки; под бананчик, потемневший со вчера. Помыл пол на кух-не, опять выпил. По чуть-чуть, неспешно, между делом. Когда он закончил стирку, бутылка была ополовинена. Саныч был румян, как молочный поросёнок. Бодр, весел. Даже что-то насвистывал. Вдруг раздался звонок в дверь. “А пошлю-ка я всех в Заполярный!” – усмехнулся Са-ныч, идя открывать дверь. На пороге стояла брюнетка со стянутыми сзади во-лосами. Саныч сразу подумал, что, возможно, это она за-ходила ночью. Только сейчас на ней не халат (он вдруг отчётливо вспомнил его, в отличие от лица), а джинсы и кофта. – Чем могу быть полезен? – спросил Саныч. – Полезен? – подняла брови незнакомка. – Что вы, никакой пользы от вас не ожидается. Хочу попросить, чтоб вреда больше не было. – Вред есть обратная сторона пользы. Коль от меня одного не ждут, так и другого не дождаться. – Вы уже какую ночь шумите, спать мешаете. Я вчера к вам заходила. Не помните, наверное? – Конечно, помню. У меня память феноменальная, вы в халате были. – Надо же, а мне показалось – вы совсем пьяный были. Да что там, вы же прямо стоя уснули. – Ну и уснул! – кивнул Саныч. – Устал. Столько вчера всего навалилось. Вы проходите в квартиру. Саныч шагнул назад, приглашая незнакомку. – Меня Санычем звать, – представился он. – Кристина, – ответила новая соседка и покачала головой. – Я на минутку заглянула – попросить, чтоб вы больше не шумели ночью. – Как угодно. Шуметь больше не буду. 6.Саныч присел на диван перед протёртой табуреткой, с бутылкой и закуской на ней.