Татьяна Ковалева - С тобой навсегда

• Название: С тобой навсегда
• Автор: Татьяна Ковалева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Эта книга о любви, для которой рожден каждый человек и встречи с которой ждут порой годы. А встретив, отдаются ей без остатка…

---

Мой смех воодушевляет Петера на новое предприятие — проводить меня до дверей квартиры. Я не возражаю, я даже думаю угостить его чем-нибудь дома, как водится — чаем или кофе.

Когда мы поднимаемся лифтом, я решаю задачу: какой чай ему предложить: черный, цветочный, фруктовый?.. Он выберет сам. Но почему-то начинают дрожать мои руки — мелко-мелко, почему-то дыхание начинает учащаться.

И у него.

— Люба… — говорит Петер и берет меня за руку.

Лифт здесь останавливается, двери раскрываются.

— Чай? Кофе?.. — в волнении спрашиваю я.

— В лифте? — глаза Петера полны какого-то дурмана.

Но я не понимаю, не могу различить: это он одурманен или он дурманит меня? Петер же говорил, что занимался когда-то гипнозом. Почему-то в прошлый раз это меня чуть-чуть испугало. Теперь не пугает. Мне даже хочется прочувствовать на себе его гипнотическую силу.

— Что в лифте? — не понимаю я.

— Чай… — Петер взволнован не меньше меня, он так сильно сжимает мне руку, что я даже чувствую боль.

Морщусь. Мы выходим из лифта.

Кажется, ноги еле держат меня. Сильнее дрожат руки, и я никак не попаду ключом в замочную скважину. А когда попадаю наконец, то не могу открыть — замок не слушается меня.

В это время рука Петера ласково ложится мне на плечо. Я вздрагиваю и замираю, прижимаюсь лбом к двери.

«Что со мной?..»

Я чувствую, как Петер, склонившись сзади, нежно-нежно целует меня в шею… потом куда-то за ушко — не может удержаться. Мне очень приятны эти неожиданные поцелуи, но отчего-то слезы вдруг наполняют глаза. Я, конечно, справляюсь с ними. Я улыбаюсь теперь, я чуть-чуть запрокидываю голову и чувствую теплые губы Петера у себя на ключице. А руки его — большие и сильные — крепко сжимают мне плечи. Его дыхание опаляет мою шею. Мне становится горячо…

Я поворачиваю в очередной раз ключ, и дверь открывается. Мы прямо-таки вваливаемся в прихожую — мы словно привязаны друг к другу.

Я смеюсь, тянусь рукой к выключателю.

— Не зажигай свет! — просит Петер.

Но я зажигаю свет. И смеюсь громче, и пытаюсь оттолкнуть Петера от себя. Но старания мои напрасны, он — как скала. Я смотрю в глаза его и как будто таю: все слабеют мои руки. Я ничего не могу с собой поделать: знаю, что мне нужно оттолкнуть его, но не хочу этого. Или он гипнотизирует меня, завораживает своими васильковыми глазами, или… я влюбилась.

Вижу, взгляд его, прямо-таки дарящий тепло, медленно погружается в вырез моего платья — туда, где слегка выступают ключички, и ниже — где белеет грудь.

— Ты так хороша, свежа… — шепчут едва слышно его губы. — Ты сводишь меня с ума…

— Петер… — вздыхаю я и больше не могу произнести ни слова.

Губы его спускаются ниже ключиц…

Вздох — судорожный, внезапный — вырывается из моей груди. Я прижимаю к себе его голову, тереблю пальцами жесткие волосы. Что-то шепчу в ответ. Что же? Если б мне не было так одуряюще приятно, мне бы стало сейчас очень смешно, потому что я все еще предлагаю Петеру угощение:

— Чай?.. Кофе?..

Губы его начинают путешествие вверх.

— Кофе… — шепчет Петер. — Или чай… чай… а может, кофе… — он, должно быть, тоже не очень-то думает о том, что в эту минуту говорит.

Он накрывает губы мои поцелуем — страстным, внезапным. И сжимает мне плечи, и прижимает к прохладной стене.

Голова моя идет колесом. Я едва не задыхаюсь от возбуждения. Своей грудью я чувствую, как в таком же волнении вздымается его грудь. Руки мои охватывают его спину — то же, что гору, — крымскую Медведь-гору…

«Он же великан! Настоящий великан».

Когда Петер начинает опять целовать мне шею, я уже так накалена, что едва не вскрикиваю. Руки мои внезапно сами по себе обращаются в лапы кошки. Пальцы, как когти, впиваются ему в спину. Петер вздрагивает, отпускает меня на секунду, и тогда я с силой отталкиваю его.

Петер смотрит на меня недоуменно.

— Уходи! — говорю я ему в лицо.

— Почему, Люба? Что случилось?

«Сережа никогда не целовал меня так. Он всегда был нежен. Он был идеален. Он был… — я не хочу продолжать этот логический ряд; я помню, каким был Сережа. И руки мои у него на спине никогда не обращались в лапы кошки!..»

— Уходи! И не приходи больше!

— Но почему?

— Не надо объяснений.

Скорее всего в глазах моих в эту минуту горит огонь. В свете этого огня Петер Фолькер, который только что был львом, становится ягненком.

— Люба! Я обидел тебя?

Я не могу ответить на этот простой вопрос, потому что сама не понимаю себя. Думаю, что именно то состояние, в коем я пребываю сейчас, и называется — закусить удила. Я их «закусила» крепко.

Подойдя к двери, я распахиваю ее настежь.

— Уходи, Петер! Чая не будет.

Он растерянно (но не жалко, нет!) разводит руками, с сожалением оглядывается на меня и выходит на лестничную площадку. Останавливается возле лифта, опять оглядывается.

Я закрываю дверь.

Слышу, лифт загудел через минуту. Слышу, раскрылись дверцы. Лифт ушел.

И тут силы оставляют меня. Я сползаю по стенке на пол, я сижу на корточках в уголке и плачу. Я в прямом смысле слова заливаюсь слезами и размазываю макияж.

Я такая одинокая сейчас в этой полупустой прихожей. И несчастная… Несколько минут назад эта прихожая не казалась мне пустой. Она была самой наполненной из всех прихожих в мире. Она полна была любви, которую я непонятно почему прогнала. Дура я, дура! Прогнала собственное счастье! Все произошло так внезапно и непонятно… Почему? Почему?..

«Понятно, тебе не по сердцу Кандидат. Он, кроме своей мамы, вряд ли кому-то вообще по сердцу. Но Петер-то тебе чем не угодил? Красавец-парень, герой-любовник. Или ты не заметила, как глазели на него в театре девушки с сигаретками? Что ты хотела своим поступком сказать?»

Я плачу навзрыд.

Теперь я думаю, что тот человек, который сумеет понять веяния души, капризы сердца и взбалмошные поступки старой девы, должен быть как-то по-особому отмечен Господом.

Уже за полночь, когда запас моих слез иссякает, а мысли теряют остроту, я поднимаюсь из угла. Тяжко вздыхая, сбрасываю с себя одежду и босыми ногами прохожу по платью в ванную.

Я долго стою под душем. Прохладная вода остужает мое разгоряченное сознание.

«Кто виноват? Конечно, не Петер… Может, он только чуть-чуть поторопился. Но он не был груб. И он, наверное, может быть хорошим любовником. О, да! Он умеет заворожить… и понимает толк в ласках… Ведь даже Сережа никогда не целовал меня так, чтоб я забывала себя и чтоб руки мои обращались в лапы кошки! Ах, Петер, зачем ты ушел? Зачем ты послушался меня, милый Петер? Неужели не знаешь, как капризны могут быть женщины?..»

Я выключаю воду.

«А может, он не ушел? — загорается в сознании сумасшедшая мысль. — Может, он все еще ждет возле лифта? Ждет, что я одумаюсь?

Не вытираясь, я накидываю махровый халат на плечи и бегу в прихожую. Тихонько открываю дверь и смотрю в полутемный коридор. Никого нет на лестничной площадке. Во всем доме, еще не полностью заселенном, царит тишина.

Я захлопываю дверь и прижимаюсь к ней спиной.

«Совсем с ума сошла от такой жизни!»

Не задумываясь особо, от какой «такой» жизни я схожу с ума, вытираю полотенцем волосы и ложусь спать.

«Петер, Петер…»

Ожидание

«Петер, Петер…» — моя первая мысль поутру.

На работу я иду в подавленном состоянии. Я даже не выспалась, ибо мне снились какие-то кошмары. По дороге припоминаю… Я видела во сне взволнованное море и доисторических животных типа лох-несского чудовища, глядящих на меня из глубины…

Едва я сажусь за стол в приемной, — начинаю ждать. Он придет, он не может не прийти. Он же умный человек и как будто знает, как обращаться с женщинами. И со строптивыми тоже! Он мужчина наконец и должен уметь прощать! А если он прощать не умеет, то о нем не следует и думать, не следует жалеть.

«Нет, нет! Он не такой!»

Я жду активно — барабаню пальцами по столу. Поминутно оборачиваюсь на входную дверь.

А может, он позвонит? Я гляжу на телефон городской связи.

«Ну же! Звони!..»

Но телефон не звонит. Он сегодня вообще как будто умер.

Так проходит час, потом другой. Я поглядываю за окно, кусаю от расстройства ногти.

«И что это на меня нашло вчера! Без сомнения, он поспешил: нельзя так — очертя голову — бросаться на женщину в атаку в первый же вечер… — пытаюсь разобраться. — Женщина (не всякая, конечно, но, думается мне, в подавляющем большинстве) — существо достаточно пассивное и несколько инертное. Женщина любит в общении с мужчиной плавность, мягкость. Ей нужно успеть привыкнуть к этому мужчине, привыкнуть к динамике, к малейшим изменениям в его поведении. Ей нужно успеть почувствовать себя, взлелеять ростки своих эмоций. И только тогда… оглядевшись по-хозяйски в себе и в нем, позволить себе и ему… переход в новое качество! — тут я усмехаюсь горько. — Я такая умная — аж тошно! А совсем одна! Я могла бы вчера и помягче не позволить ему. Непременно нужно было человека выгонять? Унизить? Чтобы человек, который вдруг стал тебе дорог, стоял в растерянности возле лифта? Взбалмошная, неуправляемая… почти социально опасная… Тебе в дурдоме — самое место. Нет, не случайно, не случайно… ты одна!»