Теодор Драйзер - Гений

• Название: Гений
• Автор: Теодор Драйзер
• Жанр: Роман

Роман крупнейшего американского писателя Т. Драйзера (1871–1945) о судьбе одаренной личности, живописца в Америке конца прошлого столетия, о творческих и нравственных исканиях героя.

---

Он повернулся к Сюзанне и впервые за все время ему показалось, что он не прочел в ее глазах того понимания, какое находил всегда. Неужели судьба и на этот раз солгала ему? Неужели он и тут ошибся и гонялся за прекрасным, манящим призраком? Неужели эта любовь была западней, поставленной на его пути, чтобы снова превратить его в ничто?

Ему вспомнилось предсказание астролога, что после перерыва в семь-восемь лет его ждет второй период поражений и горя.

— О Сюзанна! — произнес он просто, голос его звучал трагически. — Вы действительно любите меня?

— Да, Юджин, — ответила она.

— Правда?

— Да.

Он протянул ей руки, и она бросилась к нему, но никакие силы мира не могли рассеять его тяжкие сомнения. Они отняли у поцелуя всю радость, словно он видел во сне, что держит в своих объятиях совершенное создание, а проснувшись, обнаружил, что обнимает пустоту. Словно жизнь, чтобы погубить его, послала Иуду в образе девушки.

— Довольно, мистер Витла! — холодно сказала миссис Дэйл. — Не к чему затягивать прощание. Расстанемся на год, а там посмотрим.

— Сюзанна, проводите меня до дверей, — попросил Юджин, и голос его звучал скорбно, как отдаленный звон колокола.

— Нет, — вмешалась миссис Дэйл. — Там прислуга. Прошу вас проститься здесь.

— Мама! — гневно и вызывающе воскликнула Сюзанна, расстроенная его горем. — Не смей говорить таким тоном. Оставь нас одних, а не то я пойду с ним и до дверей и дальше. Пожалуйста, уйди.

Миссис Дэйл вышла.

— Любовь моя! — воскликнул Юджин с глубоким отчаянием. — Я не могу этому поверить. Не могу! Очевидно, здесь какая-то моя ошибка. Мне следовало давным-давно увезти вас. Так вот каков конец! Год! Целый год! Да и год ли только?

— Только год, — настаивала Сюзанна. — Верьте мне, один только год. И я не изменю за это время. Вы знаете сами.

Он покачал головой, а Сюзанна, как бывало раньше, сжала его виски ладонями. Она целовала его глаза, губы, волосы.

— Верьте мне, Юджин. Может быть, я сегодня кажусь вам холодной, но вы не знаете, что я пережила. На каждом шагу какие-то ужасные затруднения. Подождем год. Обещаю вам, что буду вашей! Клянусь! Только год. Разве мы не можем подождать один год?

— Только год, — повторил он. — Только год! Я этому не верю. Кто знает, что будет через год! О мое божество, моя радость, мой дивный цветок! Я не перенесу этого. Это выше моих сил. Теперь я расплачиваюсь. Да, это расплата.

Он взял ее голову в свои ладони и долго смотрел на нежное очаровательное личико, на ее глаза, губы, щеки, волосы.

— А я думал… Я думал… — бормотал он.

Сюзанна молча гладила его волосы.

— Ну что ж, раз нужно, значит нужно, — сказал он.

Он направился к двери, но снова вернулся, еще раз обнял Сюзанну и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Миссис Дэйл ждала его в передней.

— Прощайте, миссис Дэйл, — угрюмо проговорил он.

— Прощайте, мистер Витла, — ответила она ледяным тоном. Но и она чувствовала, сколько трагизма было в одержанной ею победе.

Юджин надел шляпу и вышел.

В черном октябрьском небе ярко горели мириады звезд. Нью-йоркская гавань и бухта были залиты таким же волшебным светом, как и в ту ночь, после бала в форте Уодсворт, когда Сюзанна вышла к нему на террасу. Юджину вспомнились весенние запахи, чудесное ощущение молодости и любви, надежда, которая зародилась тогда в его сердце. И вот, спустя каких-нибудь полгода, все кончено. Не стало для него Сюзанны, ее ласкового голоса, ее цветущей красоты, ее милого шепота, нежного прикосновения. Все кончено!

Увял цветок, чью сладость я вдыхал,
Где красота, что радовала взор?
Где та, кого я к сердцу прижимал?
Где голос, ласка, райских звуков хор?

Кончились прекрасные дни, когда они вместе катались верхом, вместе обедали, вместе гуляли в лесу вблизи дожидавшейся их машины. Здесь он впервые играл с нею в теннис. Недалеко отсюда они часто встречались тайком. И вот ее нет, ушла.

Он приехал на машине, но сейчас ему хотелось пройтись пешком. Проклятая штука жизнь! Все пошло прахом. Скоро у него не будет ни машины, ни квартиры на Риверсайд-Драйв, ни места в издательстве — ничего.

— Боже мой, я не перенесу этого! — вырвалось у Юджина, и немного спустя он повторил: — Я не перенесу этого! Не перенесу!

Доехав до Баттери, он отпустил шофера, приказав ему отвести машину в гараж, а сам уныло побрел по темным коридорам улиц нижней части Нью-Йорка. Вот Бродвей, где он так часто бывал с Колфаксом и Уинфилдом. Вот он, могущественный финансовый мир Уолл-стрита, где он надеялся когда-нибудь блистать. Эти высокие безмолвные здания, казалось, сторонились его. Далеко в небе ярко горели звезды, холодные, живительные, но сейчас они ничего не говорили ему. Как наладить жизнь? Что делать? Целый год! Нет, она никогда не вернется, никогда! Все кончено. Растаяло в небе серебристое облачко. Мираж рассеялся в пустоте. Высокий служебный пост, положение в обществе, свой дом, любовь — куда это все девалось? Скоро он и сам будет сомневаться, не приснилось ли ему все. К дьяволу! Будь проклята коварная судьба, которая поиграла им лишь для того, чтобы погубить.

Оставшись одна, Сюзанна заперлась у себя в комнате. С каждой минутой она все больнее ощущала весь ужас того, что произошло. Упорно глядя в пол, она вспоминала лицо Юджина.

— О! — вырвалось у нее, и впервые за всю свою жизнь она почувствовала, что могла бы разрыдаться от большого, настоящего горя. Но слез не было.

А на Риверсайд-Драйв другая женщина, одинокая, несчастная, с ужасом думала о свалившейся на нее катастрофе. Что делать? Где найти спасение? О боже, ее жизнь, ее ребенок! Как заставить Юджина понять? Если бы можно было открыть ему глаза.

Глава XXIII

После разговора с Колфаксом и принятого Сюзанной решения, в сущности равносильного полному отказу, Юджин занялся ликвидацией своих служебных и семейных дел. Все это было нелегко. По совету Колфакса, он сказал сотрудникам, что уезжает за границу по издательским делам, и при этом в самом ближайшем времени: он материально заинтересован в другом предприятии, о чем они, возможно, слышали или догадываются, и потому, вполне вероятно, не вернется в издательство или разве только на короткий срок. Юджин держался спокойно и уверенно, и никто не подозревал, что значит для него этот уход. Все это было для служащих большим сюрпризом. Они остались под впечатлением, что Юджина ждет еще более высокое положение — теперь он, очевидно, целиком посвятит себя собственному делу.

Анджеле он заявил, что они должны расстаться. Он не допускал в этом вопросе ни малейшей неясности. Пусть она знает, как обстоит дело. Службу он потерял, с Сюзанной соединится не скоро. И он требовал, чтобы Анджела ушла от него, или он сам уйдет. Он советовал ей поехать на время в Висконсин, или в Европу, или куда бы то ни было, предоставив ему самому выпутываться из своих затруднений. Он ей, собственно, сейчас не нужен. Она может обойтись без него. Существуют сиделки, к помощи которых она может обратиться, существуют санатории для беременных и родильные дома. Он готов за все платить. Юджин что угодно готов был сделать, чтобы больше не жить с Анджелой. Один ее вид, при той гложущей тоске, какую он испытывал, служил бы для него вечным укором, вечным напоминанием о пережитом позоре. Нет, они должны расстаться, и, может быть, кто знает, Сюзанна еще найдет в себе достаточно отваги и решимости, чтобы прийти к нему. Так должно быть. А вдруг Анджела умрет. Да, эта жестокая мысль приходила ему в голову. Она умрет, и тогда… тогда… О том, что ребенок может остаться в живых, даже если Анджела умрет, он не задумывался. Эта мысль не укладывалась у него в голове. Ребенок был для него лишь отвлеченным понятием.

Юджин снял комнату в большом доме в районе Кингсбридж, где ни один человек не знал его и где он вряд ли мог встретить знакомых, и стены ее стали свидетелями безотрадного зрелища. Это было зрелище человека, чья жизнь пошла прахом, в чьих чувствах, представлениях, наклонностях и восприятиях царил хаос, — человека, пережившего страшное разочарование, павшего под тяжестью судьбы. Будь Юджин лет на десять — пятнадцать старше, это состояние могло бы привести к самоубийству. Будь у него несколько иной характер, оно могло бы толкнуть его на убийство, на любое преступление. А он только погрузился в полную апатию и, вспоминая о своих рухнувших надеждах, думал о том, где-то теперь Сюзанна, что делает Анджела, что говорят и думают о нем люди, как собрать осколки своей разбитой жизни и что-нибудь слепить из них.

Единственным спасением для него оказалось желание работать — оно вернулось не сразу, но все же постепенно стало заявлять о себе. Необходимо было чем-то заняться, хотя бы той же живописью. В таком состоянии нечего было и думать рыскать по Нью-Йорку в поисках службы. «Синее море» ничего не могло ему дать. А работать он должен, чтобы содержать Анджелу, чтобы не оказаться перед ней последним негодяем. Ибо, размышляя о своем отношении к ней в свете случившегося, Юджин начал понимать, что вел себя очень некрасиво. Она глубоко чуждый ему человек, но разве можно ставить это ей в вину? Во всяком случае, сейчас необходимо придумать, чем заняться, чем жить и вообще что делать дальше.