Дмитрий Перовский - Конкурс-семинар «Креатив»: Безумные миры

• Название: Конкурс-семинар «Креатив»: Безумные миры
• Автор: Дмитрий Перовский
• Жанр: Научная Фантастика

Конкурс-семинар «Креатив» — уникальное сообщество авторов, критиков и читателей, которых объединила любовь к литературе и творчеству. Идеей конкурса всегда была взаимопомощь и самосовершенствование, желание сделать свое творчество лучше, поделиться опытом и поучиться у других. За долгую историю «Креатива» в нем участвовали такие известные нынче авторы как Наталья Щерба, Дмитрий Перовский и Наталья Шнейдер, а в жюри в разное время состояли Сергей Лукьяненко, Олег Дивов, Мария и Сергей Дяченко и многие другие великолепные писатели, редакторы и критики.

В этом сборнике представлены рассказы-финалисты со всех оконченных «Креативов», объединенные общей темой «Безумные миры». Авторы этих рассказов обладают поистине безграничной фантазией: их герои живут внутри мира-ореха, верхом на бронепоезде несут пламя революционного огня и играют в футбол отрубленной головой против команды паровых зомби. Оригинальность идей, смелость исполнения и пренебрежение канонами жанров понравится далеко не всем, но если вас смутил какой-то рассказ — не торопитесь откладывать сборник! Возможно, следующий автор без труда затянет вас в водоворот безумных приключений.

Конкурс-семинар «Креатив»: www.litkreativ.ru

Составитель: Лев Власенко (www.refantasy.com)

Обложка: Ирина Пермякова (www.griphon.gallery.ru)

---

— А если айвен проиграет? — испугалась лекарша.

— Значит, айвен уйдет в Мир Теней побежденным, а если выиграет, то победителем. — Ведьма преподнесла очевидное, как сакральную истину. — Им обоим недолго осталось: не тела — куски мяса! Извини, айвен, сам всё видишь.

Мне оставалось лишь молча согласиться.

— Я знаю, ты гордый, — теперь ведьма обращалась ко мне, — и побежденным в Мир Теней по своей воле не уйдешь. Но видя ваши мучения, я страдаю вместе с вами. Мой от дикой мяты успокоится, толком и не разозлиться. Я траву разложу в пещере, а ты тихо закончишь начатое.

Ведьма прекратила пытать воском мою руку, поднялась со стула и поспешила из комнаты. Выходя, она уже не могла скрыть рыданий. Видно, больно привязалась к помирающей твари. Наверное, никого ближе чудовища у неё не было.

Как теперь у меня никого ближе Яшки. Он появился в самом конце разговора, очень возбужденный и немного растрепанный.

— Ты где был? — Я еще не видел проводников в столь очеловеченном виде. Видно, Яшка своё тело ой как любил, до сих пор не наигрался.

— Так я чтоб разговоры твои не слушать. Сразу же видно — важные. И черной свечки из человеческого воска не пожалели, — ушел от ответа хитрец. — Я вот что думаю, тебе ту тварь убить надобно, чтобы мы все в Мир Теней отправились. Я тебе в том помогу, а ты мне дальше дорогу откроешь. Договор?

— Договор! — Пожал я руку Яше. Мне разбойника всё равно отпустить следовало, и так в Мире Теней его соперники заждались. Триста душ как-никак, коль не врет. Да и долг передо мной отработает, что тогда глупость отчебучил.

По углам пещеры, как и обещала ведьма, зеленели пучки мяты. Хвост умиротворенно лежал на туше, как и когда я подошел к твари с кинжалом. Казалось, чудовище или спит, или уже встретилось с создателем. В углу сидел проводник, его движения были медленными, неуклюжими. Крыса улыбалась то ли от мятного дурмана, то ли от нашего вида.

— У неё хвост странный, — учил я Золотаря на собственной ошибке. — Я когда крысе башку крутить буду, ты за хвост её держи. Только осторожно, она им что угодно выкинуть может. Понял?

— Понял, — согласился Яшка, а сам тихо пробурчал: «Что ж ты мне тогда башку не скрутил, герой?» Я сделал вид, что не услышал.

Крыса заулыбалась еще шире, видя, как я подхожу к ней мимо агонизирующей туши и собственных, уже почерневших, ног. Когда я оказался совсем близко, крыса не выдержала и издала писк, который запомнился мне еще с прошлой встречи. Сейчас Яшка пропустит юркий хвост, и под дикий свист я уйду в Мир Теней побежденным, что для айвена вечный позор.

Но вместо свиста послышалась ругань помощника.

— Опять ты, бесовский глист! Сейчас ты узнаешь силу Яшки-Золотаря! — Обернувшись, я увидел, как разбойник держал в руках незваного проводника, походившего на змею или на хвост. Тот был почти бездумным, поэтому его присутствие я и не ощутил. Я даже не знаю, как проводник передвигался, — ползал или летал, — ведь Яшка в здоровенном кулаке зажал хвост и молотил кисточкой об землю, принимая её за голову. — Чего сюда припёрся, змий?! Паразит проклятый!

И действительно, выходило, что хвост — это чудище-паразит, присосавшиеся к крысоподобной твари. Настолько безмозглое, что ни дикая мята, ни баюнная Песня его не усыпляли. Может, одним умом на двоих жили, а может, и без него «змий» обходился, творец силен и не на такие выдумки. Наверняка ведьма об этом знала, только не учла напарника-Яшу. А тот, любопытный, отыскал гада, пока меня Пастушка путала, и даже успел с ним поцапаться. Яшка бил хвост с такой яростью, что и у туши в пещере взбесился отросток, буквально кроша каменные стены. Еле успокоили.

Прощально задрожав в руках Яшки, проводник хвоста обмяк. Гордый, что не растерял прижизненную прыть, разбойник перекинул духа через плечо, словно хлыст.

Не ожидавшая такого выступления крыса испуганно забилась в угол и ждала страшной участи. Конечно, сейчас не дам пуску в Мир Теней, и загнивай со скуки посреди тумана!

Вежливо поклонившись крысе, я отошел, открывая путь из ловушки. Проводник бросился прочь, пища от благодарности и страха, что я передумаю.

Яшка смотрел то на радостно улепетывающую крысу, то на странно улыбающегося меня. Хвост на его плече чуть оклемался и тихонько подрагивал.

— А ты чего стоишь? Бегом за ней! Договор! — Махнул я в сторону растворившегося в тумане духа.

— Давай! Мы тебя ждем в Мире Теней! — Просияв на прощанье золотой улыбкой, Яшка утонул в пелене, поглаживая хвост. — Мы еще повоюем!

А ведь прав разбойник: ничто так не разгонит посмертную скуку, как добрый бой с былым противником! Сегодня я приобрел ещё троих, хороша компания! Но сам я не спешил за проводниками, а меня несло в сторону света.

В глаза било бледное зимнее солнце. Снег скрипел под нашими санями. Возле меня сидел шаман из Гнезда и пел. Не баюнную Песню, а просто сказ про воина, плывущего на лодке в Мир Теней. Мне казалось, что я лежу не в утепленных соломой санях, а качаюсь на волнах великой реки междумирья, откуда я только что вернулся. Ведь ясно, что пел учитель для меня и про меня. Про умирающего айвена:

…Черный неба холст, лютая метель,
Дух мой, проводник, дай не сесть на мель.
Проводи меня к мудрому творцу,
В ноги упаду к своему отцу.

Тело не моё, отдавать пора,
Забирай, отец, нагулялся я!
По темн̀ой воде я к тебе спешу,
Песнею лихой душу отпущу.

— Чего ты хочешь, ведьма? — неожиданно прервал песню учитель. — Совсем, черная, страх растеряла, что путь айвенам преграждаешь?

— Извини, мудрейший! — По голосу я узнал Пастушку. — Вот! Они просили передать!

— Ладно, давай, — нехотя согласился шаман.

Я услышал, как засеменила по снегу старуха, опасаясь мести за подлость. А наши сани поскребли дальше.

— Тебе, айвен, — обрадовался шаман моему пробуждению. Рядом со мной легли мохнатый хвост и острый коготь. Их оружие — мои трофеи. А учитель продолжил древнюю песню про уходящего воина:

…Песни путь лежит — между гор река,
Пусть душа летит вдаль за облака,
Пусть она махнет над землей крылом,
Я ей подсоблю по воде веслом.

Лодочку качнет, словно колыбель —
Мой последний сон, мягкая постель.
Под землей течет давняя река,
Вот и мой черед пасть у ног творца…

Закрыв глаза, я под скрип снега уплывал то ли в Гнездо, то ли в Мир Теней.

Станислав Меньков На всех парах

Железная дорога ныряла под свод подозрительного леса: из его глубин поднималась молочно-белая струйка пара. Казалось, белоснежное копье пронзало серые доспехи зимнего неба. Откуда-то тревожно тянуло навозом. Однако размышлять над всем этим большевику было недосуг, люди собрались.

— Товарищи! Уже тринадцать лет, как в нашей стране установлена власть рабочих…

Свист.

— …и крестьян.

Свист.

— А как говорил наш Вождь Владимир Ильич Ленин, социализм есть советская власть плюс парификация всей страны, — большевик встревожено оглянулся, но на этот раз свист ему не мешал.

— Потому мы, власть, идущая путем прогресса, — Дорнштейн снова помолчал, — и заботящаяся о благе, как уже было сказано, рабочих и крестьян…

Свист.

— …приступаем к форсированной модернизации населенного пункта Обломовка. Раньше вас гнобили и угнетали помещики, — партиец запнулся и продолжил, — но теперь все изменится. К лучшему.

Свист.

— Падут, — Дорнштейн посмотрел написанное на руке химическим карандашом слово, — заскорузлые, да, заскорузлые устои и обычаи, и настанет новое, прогрессивное, изобильное…

Свист.

— …советское общество свободы…

Свист.

— …равенства…

Свист.

— …и братства…

Свист.

— Знаете, что произошло в сопредельных Гореловке, Нееловке, а также Неурожайке? И знаете, кто это сделал?

Послышался неразборчивый шум: «Враги! Интервенты!», «Господь Бог наш Иисус Христос», а старорежимный староста надрывался: «Не мы это, честное слово, помилуйте, гражданин товарищ!»

— Это сделала Партия! — И прибавил гораздо тише: — А никакой не бог, которого, как известно, нет в природе.

Свист стремительно нарастал. В раздражении Дорнштейн пнул ногой вечно не вовремя свистящую трубу бронепоезда, и она со скрежещущим стоном рухнула в снег, взорвавшийся звоном ледяного стекла. Так как большевик в то же время опирался на трубу рукой, он последовал за ней.

— Грамотные есть? — спросил он, отвернувшись от толпы и залезая опять на крышу бронепоезда.

— Есть-с. Многие. Библия в каждом доме лежит… («Лежать-то она, конечно, лежит», — глухо пробормотал какой-то жилистый мужик с носом-картошкой.) Да все-таки насчет, если позволите, Бога: кто же все это вокруг сотворил-с? — ехидно сказал доктор, единственный просвещенный человек в округе; его лысина не порозовела на морозе, а оставалась вызывающе белой. Религиозность позволяла ему бестрепетно списывать профессиональные неудачи на волю Божью.