Сергей Смирнов - Дети выживших

• Название: Дети выживших
• Автор: Сергей Смирнов
• Жанр: Фэнтези

Роман-фэнтези о том, что случилось после войны. Боги перевоплощаются в героев, чтобы продлить их поединки. Но есть другие боги, — и их сила кажется необоримой… Поэтому в последний бой вступают мертвые герои.

---

На крыше дворца царицы стояла сама Айгуз и смотрела, как и раньше, на восток — в сторону Аххума.

Ар-Угай ползком добрался до внешней лестницы, ругаясь сквозь зубы, спустился на улицу. Стараясь прижиматься к стенам домов и глухих каменных оград, проскользнул к дому Домеллы, покосившись по пути на забитые войлоком окна недостроенного дома Верной Собаки.

В Арманатте вставали рано. И Ар-Угай снова выругался, заметив в конце улицы нескольких рабочих и конного стражника. Он зайцем перескочил через ограду, украшенную поверху затейливым орнаментом в виде целующихся птиц. Зацепился за них полой халата, и упал прямо на кусты каких-то цветов, высаженных во дворе Айгуз. Цветы оказались с колючками, Ар-Угай ободрал руку до крови. Цветы тоже были цвета крови. Воровато оглянувшись, скользнул на лестницу, которая вела на галерею второго этажа.

Прошел по галерее до окна, за которым — он знал точно, — была спальня Айгуз. Окно было занавешено легкой розовой тканью, привезенной с острова Айд. Ткань пропускала воздух, но хорошо защищала от насекомых.

Ар-Угай сдвинул ткань, заглянул. В спальне было тихо и полутемно. Он влез на подоконник и бесшумно скользнул в комнату.

И коротко вскрикнул, оказавшись в объятиях кряжистого человека с ашмагом на голове. Человек молча стал выкручивать Ар-Угаю руки. Но Ар-Угай скользнул вниз, одновременно выхватывая кинжал. Не глядя, снизу, ударил человека в подреберье.

Кинжал не пробил кольчуги.

Незнакомец навалился на Ар-Угая всем весом, выкрутил руку с кинжалом, приставил его к горлу.

— Вставай, — тихо велел он.

Ар-Угай поднялся на четвереньки, косясь по сторонам. Айгуз, благодарение богам, в комнате не было…

Он откинул голову, отводя горло от лезвия и приёмом, который знал с детства, крутнувшись на месте, попытался сбить незнакомца ударом под колени. Но незнакомец то ли устоял, то ли успел присесть. В следующую минуту ладонь Ар-Угая оказалась вывернутой в стиснутых пальцах, похожих на клещи.

Ар-Угай застонал, на глазах его выступили слезы.

— Вставай и иди, — приказал человек.

Он повел его через спальню, крепко держа за заломленную к предплечью кисть. Ар-Угай на полусогнутых ногах добежал до дверей, охнул и взмолился:

— Отпусти!.. Я — Ар-Угай.

Незнакомец поднял брови. У него было широкое, со следами старых шрамов, лицо. Лицо аххума.

— Ты — вор, — сказал он.

Ар-Угай только сейчас осознал, что незнакомец говорил на чистом хуссарабском языке — на диалекте кайтаров, родном для Ар-Угая.

— Я не вор… Я темник Ар-Угай, — простонал он.

— А что ты собирался делать в спальне госпожи?

Ар-Угай изо всех сил ударил незнакомца в лицо, попав по носу. Вывернулся и рявкнул:

— Я собирался лечь с Айгуз в постель!.. Стража!..

Но вместо телохранителей в дверь вошла Айгуз.

Она внимательно посмотрела на Ар-Угая. Взгляд ее из удивленного стал презрительным.

— Ар-Угай, — сказала она. — Я не звала тебя в свою постель. Я не жрица Аххи, и не жена твоего кровника. Моя постель принадлежит мне одной.

Лицо Ар-Угая искривила усмешка. Он нагнул голову, прижал руки к груди и негромко сказал:

— Прости, госпожа. Я поступил опрометчиво и недостойно. Ты можешь поступить со мной, как с насильником, хотя я этого и не заслужил.

Он покосился на незнакомца, всё ещё стоявшего у входа, отрезая Ар-Угаю путь.

— Я не знал, что ты уже вернулась. Ты не выслала гонцов, никто в Арманатте не ожидал, что ты вернешься ночью, тайно, да еще приведешь с собой…

Он снова покосился на незнакомца и закончил:

— Собственного телохранителя.

Домелла взглянула на телохранителя.

— Да, я вернулась, не предупредив тебя, Ар-Угай. Возможно, ты не знаешь многого, что происходит в Арманатте… Сейр! Выпусти его.

— Но, госпожа… — возразил было Сейр.

— Думаешь, он побежит собирать курул? — насмешливо спросила Домелла, глядя на Ар-Угая. — Нет. Его вторжение сюда останется только нашей тайной. Правильно, темник?

Ар-Угай прикрыл глаза, скрипнул зубами. Сейр сделал шаг назад, темник вышел, ничего не сказав. Но последний взгляд, которым он наградил Сейра, не обещал ничего хорошего.

* * *

— Где Тухта? — рявкнул Ар-Угай, возвратившись домой.

Кровник Бусундай, в растерянности стоявший посреди спальни, присел от неожиданности.

— Тухта? — переспросил он ошеломленно. — Разве он уже вернулся?

Ар-Угай плюнул на мозаичный пол и сказал:

— Обыщи всю Арманатту. Найди Тухту. Если его нет — сразу же возвращайся.

Бусундай бросился к выходу.

Мертвая пустыня

Глухо стучали наккары. Дробь была прерывистой и тревожной, она говорила об опасности.

Крисс поднял голову, глянул на лежавшего рядом, свернувшись калачиком, Эйдо.

— Ты слышишь?

Эйдо подскочил:

— Что?

— Наккары. Наккары стучат…

— Наккары?

— Это такие большие военные барабаны… Их делают из буйволовых шкур.

Эйдо поморгал.

Над ними колыхался от ветра небольшой навес. Стоял самый жаркий час дня, этот час они обычно пережидали, прячась под навесом от жгучих лучей солнца.

Ветер, колыхавший навес, тоже был невыносимо горяч. Он обжигал, если становился достаточно сильным, и поднимал в воздух желто-белый песок.

— Нет, я ничего не слышал, — сказал наконец Эйдо.

Он зевнул, потянулся к мешку, достал сапоги. Если сапоги не прятать — в них набьется столько пыли и песка, что невозможно будет ходить.

— Такое бывает в этих местах. Мне рассказывали охотники, забредавшие сюда с той стороны, где Куэ. Здесь часто чудятся звуки. Разные. И даже бывают видения. Лучше всего — не обращать на них внимания. И выпить вина.

Вино у них еще оставалось, — не вино, а отвратительное пойло, давно прокисшее; от него была изжога и жажда делалась острей. Зато оно хотя бы слегка дурманило голову и отгоняло звуки.

Крисс вздохнул и, отворачиваясь от ветра, стал обматывать голову выбеленным солнцем куском ткани.

— Еще рано идти, — сказал Эйдо.

— Если не идти, сойдешь с ума, — ответил Крисс.

Эйдо вздохнул, выбил из сапогов пыль, стал натягивать их, охая и причитая.

Крисс уже не знал, каким богом — добрым или злым — был послан ему Эйдо. Этот простоватый охотник, казалось, просто смеялся над ним. И еще Крисса в последние дни не оставляло подозрение, что Эйдо водит его по пустыни кругами…

Он сложил вещи в мешок, снял навес, замотал в него два колышка. Поднялся на ноги.

Ослепительно белый песок тянулся до горизонта и там, на горизонте, сливался с ослепительно белым небом.

Голова у него закружилась, кровь застучала в висках. И снова где-то в отдалении проснулись и глухо забили наккары.

Главное — сделать первые шаги. Они самые трудные. Потом втянешься — и идти станет легче. А потом настанет благословенный вечер, недолгое время, когда жара уступает место холоду. Время блаженства…

Криссу почудилось, что впереди, за жухлыми кустиками травы, вокруг которых вырос бархан, раздался плеск воды.

Нет, это обман. Это пустыня заманивает их. Чтобы усыпить и выбелить солнцем и ветром их желтые кости…

Не оборачиваясь, Крисс забросил за спину мешок, и сделал первый шаг.

* * *

Вечер принес облегчение, но ненадолго. Когда солнце уйдет за барханы, станет холодно, из песка выползут скорпионы и гремучие змеи. И надо будет всю ночь поддерживать огонь тощими кустиками сухой травы, и бояться заснуть…

* * *

Ночью, дежуря у костерка, Крисс поглядывал на Эйдо и тешился мыслью о том, что сейчас этот узкоглазый варвар полностью в его руках. Вот он лежит, свернувшись калачиком, положив под голову шапку. Лицо его кажется красным в свете костра, на подбородке, среди редких волос, засохла полоска слюны.

Крисс ясно представил себе, как берет нож, садится верхом на Эйдо. Надо обязательно взглянуть в его глаза, чтобы увидеть наконец в них хоть какое-то осмысленное чувство. Страх, недоумение, растерянность. Дождаться, когда он осознает происходящее, поймет, — и только тогда с наслаждением чиркнуть ножом по ярёмной вене.

Польется кровь. Много крови. Ее можно будет собрать в кувшин и выпить…

Крисс протер глаза.

Над ним было громадное, бескрайнее небо с ярчайшими, каких никогда не бывало в Киатте, звездами.

В библиотеке отца Крисс читал трактат по астрономии, в котором утверждалось, что движутся не звезды — движется сама земля. Может быть, это и правда? Земля — корабль, как думают аххумы, и как привык уже думать сам Крисс, и этот корабль медленно вращается, поворачиваясь носом в бескрайних водах в поисках верного пути.

Или, может быть, звезды — это души айдийских героев? Или небесные хуссарабские стойбища?

Или знаки судьбы, по которым ученые могут вычислить, когда и от чего умрет человек, когда наступит мор, будет затмение, в каком году к земле приближался небесный огонь и сжег множество людей?