Мишель Декер - Клод Моне

• Название: Клод Моне
• Автор: Мишель Декер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02976-7

Французский историк, писатель и журналист Мишель де Декер известен как автор многих биографических исследований. Настоящее издание представляет собой жизнеописание выдающегося французского художника XIX–XX веков Клода Моне, признанного мэтра импрессионизма, которого называли поэтом, сочиняющим гимны цвету и свету.

---

Мишель де Декер Клод Моне

ВПЕЧАТЛЕНИЕ

Живопись импрессионистов я увидел еще мальчишкой, в 1930-е годы в Музее нового западного искусства, располагавшегося на Пречистенке, в здании, где теперь Академия художеств. Это были картины из бывших собраний известных коллекционеров — Сергея Щукина и Ивана Морозова. Работы Клода Моне занимали отдельный зал. Войдя в него, я был буквально ошеломлен цветовой музыкой полотен. Это впечатление от первого свидания с Моне сохранилось на всю жизнь.

Художник поистине обладал абсолютным «слухом» на цвет. Обратите внимание на мощное звучание аккордов ультрамарина в «Скалах в Бель-Иле», на расплавленные в зелени залива «Скалы в Этрета», на нежную маленькую «Сирень на солнце», написанную точно лепестками весенних цветов, на туманно-фиолетовые «Лондонские утра», на текучее солнце «Руанских соборов»…

Кажется, что Клод Моне красками разыгрывает, как в Музыке, бесконечные колористические вариации. Он словно распахнул окно в Природу и бросил на свои холсты цветной ветер с маковых полей, шум тополиных аллей, туманы рек и рев ледоходов, набрал в ладони ливня и плеснул им на полотно…

Клод Моне — пожалуй, самый нежный художник среди импрессионистов. Именно поэтому его называют живописцем счастья, солнца и детства.

Евгений Расторгуев

Глава 1 КАРИКАТУРЫ

Господину Джеральду Ван-дер-Кемпу, положившему конец, трауру розово-зеленого дома

— Я не дам тебе ни гроша!

— Ну и не надо!

И юный Клод Моне громко хлопнул дверью. Эта сцена разыгралась в доме номер 30 по улице Эпремениль, находящейся в Энгувилле — одном из северных кварталов Гавра. Только что он объявил своему отцу Адольфу Моне, что собирается: во-первых, стать художником; во-вторых, переехать в Париж. Чтобы учиться. «Я родился в среде дельцов, которые выставляли напоказ свое высокомерное презрение к искусству», — позже говорил он. Но, конечно, преувеличивал. Его отец, родившийся в Париже 3 февраля 1800 года, действительно больше интересовался бакалеей, чем эстетикой, зато мать, Луиза Жюстина Обре, тоже парижанка, родившаяся за четыре месяца до победы при Аустерлице, обожала музыку и превосходно пела. Не говоря уже о тетке, Мари Жанне Лекадр, которая, когда пришло время, стала для него настоящим меценатом.

Оскар Клод Моне (его первое имя действительно Оскар) родился в 1840 году, в доме номер 45 на улице Лафитт, что в южной части Монмартра, и был вторым сыном Адольфа и Луизы. Четырьмя годами раньше на свет появился его брат Леон. После первого брака с богатым пожилым рантье Луиза Обре осталась бездетной. Тридцатилетняя хорошенькая вдова не устояла перед обаянием Адольфа Моне, в ту пору «парижского собственника», род которого вел свое происхождение из Дофине.

Оскар — или, вернее, Клод, — отныне мы будем называть его так, как он сам любил представляться, — родился 14 ноября, то есть под знаком Скорпиона. Для художника это хороший знак. Под ним родился Роден, в ноябре того же 1840 года; этот же знак покровительствовал Сислею (октябрь 1839 года) и Пикассо (октябрь 1881 года).

В 1845 году семье пришлось покинуть Париж и улицу Лафитт, на которой, кстати сказать, появился на свет Наполеон III и жили «полицай» Фуше и Лола Монтес — томная танцовщица, ставшая супругой короля Людовика I Баварского. Дела Адольфа шли далеко не блестяще, что совсем не устраивало госпожу Моне, привыкшую ни в чем себе не отказывать. К этому ее приучили и родители, буржуа из Брюнуа, и первый муж, старик-рантье Деспо, носивший странное имя Клерадьюс. Итак, семья решилась на переезд. Куда именно? В Нормандию. Точнее — в Гавр-де-Грас.

Действительно ли семейство Моне испытывало материальные трудности? Следует отметить, что в 1845 году экономическая ситуация в столице была неблагоприятной. Число безработных достигло миллиона человек. Банкротства следовали одно за другим.

Но почему они решились перебраться в Гавр? Потому что в Гавре жила сводная сестра Адольфа Мари Жанна с мужем Жаком Лекадром — «крупным бакалейщиком и поставщиком судовладельцев».

— Приезжайте! — сказала она. — Приезжайте к нам! Торговля наша процветает, и мы без труда найдем чем занять Адольфа. Пусть помогает нам управляться в лавке!

На самом деле речь шла не просто о бакалейной лавке, где жители квартала покупают товары. Фирма Лекадра, расположенная на улице Фонтенель, являлась довольно крупным предприятием-поставщиком продовольствия флота. Что до самого Гавра, то в царствование Луи Филиппа, когда мы ладили с нашими соседями — англичанами, город переживал времена расцвета. С населением в 25 тысяч человек (и 125 тысяч во всем округе) Гавр, если верить «Новой географии Франции» Полена Тельера, был «самым оживленным из всех торговых приморских городов страны». Ловля сельди и китовая охота, соляные амбары, табачные мануфактуры, заводы по переработке картофеля в крахмал и мастерские по производству купороса, фаянсовые фабрики — деловая жизнь в супрефектуре департамента, который тогда именовался Нижней Сеной, действительно кипела вовсю. В годы Июльской монархии до всевластия нефти было еще далеко, а значит, облик города не портили ни нефтяные факелы с их тяжелым удушливым дымом, ни уродливые пакгаузы для хранения и перевозки нефтепродуктов. Тогдашние жители Гавра, говоря «из-за моря», меньше всего имели в виду Персидский залив! В порту громоздились штабеля кампешевого дерева, доставлявшегося из Мексики, отливающие охрой сикоморовые бревна, повсюду стоял аромат бананов и кофе… Никаких тебе «танкеров» — только гордые силуэты парусников, пришедших из Норфолка или Нового Орлеана и готовых вновь отправиться в путь — курсом на Галвестон или Нью-Йорк. Гавр в ту пору уже вел постоянный торговый диалог с Соединенными Штатами — такой же диалог, как мы вскоре убедимся, завяжет с США и Клод Моне.

1 апреля 1851 года юный Моне поступил в коммунальный коллеж, находившийся на улице Ла-Майрей, недалеко от Энгувилля, где поселилось семейство Моне, так что мальчика приняли на полупансион. Но в каком же угрюмом здании разместилась школа — не менее угрюмом, чем ее директор, господин Феликс Дантю! Маленькие, темные классы, неуютный, продуваемый всеми ветрами и освещаемый скудным светом газового рожка двор, больше похожий на тюремный!

«Коллеж и в самом деле всегда казался мне тюрьмой, — рассказывал впоследствии Моне. — Я не мог решиться не то что жить там, но и просто проводить в нем четыре часа в день, — особенно, когда на улице светило солнце, море манило к себе и так хотелось резвиться на лужайках или плескаться в воде! Лет до четырнадцати или пятнадцати я, к великому разочарованию своих родителей, вел совершенно неправильный, но зато здоровый образ жизни. Между делом мне удалось с грехом пополам освоить четыре арифметических действия и получить слабое представление о грамотном письме. На том моя учеба и закончилась. Не могу сказать, что учение тяготило меня, потому что я скрашивал его развлечениями: разрисовывал цветочными гирляндами поля учебников, заполнял голубые тетрадные листы самыми фантастическими рисунками и в самой непочтительной манере изображал на них, в наиболее безобразном виде, своих учителей в профиль и анфас… Да, я от рождения был неслухом, и даже в раннем детстве никому не удавалось приучить меня к дисциплине».

Выходит, Моне был нерадивым учеником? Бесспорно. Мало того, в наши дни его наверняка причислили бы к категории «трудных» детей. «Подвижный, с черными волосами и оливковым цветом лица, с умным взглядом темно-карих блестящих глаз», он ни минуты не сидел на месте, легко ссорился, вел себя дерзко, удирал когда и куда хотел и часто надолго замыкался в себе, храня хмурое молчание. Он не отличался разговорчивостью и охотно напускал на себя насупленный вид. Таким он и останется. При этом его товарищи считали, что у Клода «прекрасный характер и что он очень милый». Эта его черта также не изменится с возрастом. Дружба для него всегда была чем-то священным. Вместе с тем он часто проявлял нетерпимость, быть может, даже слишком часто. В коллеже на улице Ла-Майрей он не симпатизировал учителю рисования — Франсуа Шарлю Ошару, который был «высок, лыс, розоволиц и носил белую веерообразную бороду». Ошар (1800–1870), который преподавал рисование во всех школах Гавра и одновременно занимал должность хранителя муниципального музея, когда-то учился у Давида. Сказать, что он придерживался классической традиции, значит, не сказать ничего. Его понимание того, как следует рисовать, противоречило представлениям юного Моне — этого «энергичного, самоуверенного, высокомерного маленького грубияна». Ибо в эти годы подросток был полностью поглощен рисованием карикатур или, как выражаются специалисты, шаржированных портретов. Вот, например, Шарль Ошар дает ученику задание — нарисовать гипсовый бюст, и тот к полному удовлетворению старика-учителя справляется с ним блестяще. Но перед тем как сдать готовую работу, буквально за несколько минут, он вдруг дает волю своему буйному воображению, в результате чего рот академической модели превращается в птичку, а подбородок отвисает огромной галошей. Ошар в гневе, а Клод Моне лукаво улыбается. В такой же точно гнев впал и Адольф Моне, когда узнал, что его сын твердо решил бросить школу.