Франсуа Инар - Сулла

• Название: Сулла
• Автор: Франсуа Инар
• Издательство: Феникс
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00087-7

Аристократ, блестящий носитель греческой культуры, выдающийся стратег и дипломат, Сулла был исключительной личностью. Во главе римской армии разбил двух самых ярых врагов Рима — Югурту и Митридата. Следствием успеха триумфатора явилось то, что дважды он был объявлен главой империи. Государственный деятель, хранитель традиций и нравственных ценностей, способствовавший величию Рима, он сражался со всеми, кто желал вести беспощадную войну. И, добившись окончательной победы, пользовался абсолютной властью, возможно, менее кровавой, нежели при других диктаторах.

Однако если при жизни Суллу называли Felix (Счастливый), то в течение двух тысяч лет за ним сохраняется самая зловещая репутация: преемники (в частности Цезарь и Август), более безнравственные, чем он, по-своему распорядились его реформами, но с ожесточенным упорством представляли его скопищем всех пороков. Отсюда недоброжелательные комментарии писателей, искажение образа на бюстах, оставшихся после него.

Попытка если не реабилитации, то хотя бы пересмотра, эта биография не оставляет камня на камне от измышлений, сотворенных самими древними и рабски повторяемых (с переменным успехом) западной традицией. Она же вскрывает порочный механизм одной из первых фальсификаций Истории.

Франсуа Инар родился в 1941 году, доктор наук, профессор римской истории и археологии Канского университета.

---

Наконец, последний элемент эдикта — список восьмидесяти имен, где, в самом деле, фигурировали все сановники Мария, которые были уличены в отказе от переговоров. Двумя первыми были консулы этого 82 года, Гней Папирий Карбон и Гай Марий, за которыми следовали консулы года предыдущего — Луций Корнелий Сципион и Гай Норбан. Следом шли, распределенные в зависимости от иерархии должностей, которые они занимали, преторы Луций Юний Брут Дамасипп (задушенный Сцеволой), Марк Марий Грацидиан, Марк Перперна Вентон — сын цензора 86 года, к которому Сулла отправил эмиссаров (в Сицилию, где тот находился), чтобы предложить ему переговоры, потому что его отец уже присоединился, но тот ничего не хотел слушать и даже угрожал вернуться в Италию и разблокировать Пренесте. Другой претор фигурировал в списке на хорошем месте: Гай Карринас, командовавший правым флангом сил Мария в сражении у Коллинских ворот, он сбежал с Цензорином, но они были схвачены через день и доставлены к Сулле, который приказал отрубить им головы и отправить их в Пренесте, чтобы пронести вокруг городской стены, как это было сделано с головой Телезина.

Трибун плебса Квинт Валерий Соран был тоже сторонником Мария. Но, кроме того, он совершил ужасное святотатство, которое могло привести к трагическим последствиям для выживания Рима: в одном из своих произведений он открыл имя богини, защитницы Города, секрет, который свято хранился, чтобы враг не мог «вызвать» ее, как сами римляне вызывали некоторые божества, покровительствовавшие их врагам: следовательно, нет ничего удивительного, что его имя фигурировало среди лиц, подлежавших уничтожению. Затем шли все магистраты, ожесточенно продолжавшие сражение, несмотря на просьбы, с которыми к ним обращались, начиная, конечно, с самого опасного среди них (и чье сопротивление, действительно, продолжалось много лет), Квинта Сертория, его имя предшествовало имени Гнея Домиция Агенобарба, державшего Африку. В конце списка фигурировали имена последователей Мария, не осуществлявших в этом году магистратуры, но либо они были облечены ею в предыдущие годы, как Марк Юний Брут (отец убийцы Цезаря), либо были слишком юны, чтобы приступить к ней (таким образом, Луций Корнелий Цинна, Гай Норбан, Луций Корнелий Сципион, сыновья своих отцов), либо, наконец, они принадлежали к римским всадникам, как Гней Тициний и Гай Меценат, игравшие решающую роль в политических событиях последнего десятилетия и, вероятно, были причиной того, что большое количество представителей их сословия последовали за Марием.

Расправы начались немедленно: Карринас и Цензорин, без сомнения, стали первыми жертвами, а за ними последовали все те, кого могли схватить. Примечательно в данном случае то, что из тридцати шести несчастных, о которых нам известно, что они были убиты, ни один не был убит на месте захвата. Однако так как эдикт не давал никакого указания на способ экзекуции, нашедшие указанного в проскрипциях могли бы обезглавить его на месте и отнести только голову. Они этого не делали и ограничивались лишь арестами, потому что им казалось, что способ умерщвления должен быть торжественным. Исходя из этого, приговоренные отводились на Марсово поле, где располагался Сулла, и получали основное наказание топором с предварительной экзекуцией розгами: связав приговоренному руки за спиной, его освобождали от одежд и по сигналу магистрата, который накрывал голову полой тоги в знак скорби, били розгами — в некоторых случаях с изощренной жестокостью, заключавшейся в ударах по глазам, — затем его укладывали на землю, чтобы разрубить с одного (или нескольких) ударов топора. Сулла приказывал отнести голову на Форум, чтобы она была выставлена либо на рострах, либо на фонтане (Servilius lacus), то есть в наиболее людных местах, где до него уже Марий выставлял головы своих жертв. Но на этом все не кончалось: если некоторые сопровождали голову, которую несли на Форум, другие предпочитали присутствовать на зрелище, связанном с трупом. И в самом деле его методично уродовали с помощью крюков, которыми потом тащили по улицам города до моста Эмилия, откуда сбрасывали в Тибр, и некоторое время наблюдали, как плавают кровавые останки в желтых водоворотах реки.

Через день, 5 ноября, был опубликован новый список, содержавший на этот раз 220 имен сенаторов и всадников; 6 ноября появился последний список с 220 именами. Конечно, в этих условиях охота за осужденными усилилась: сумма вознаграждения, а также уверенность, что все вовремя остановится и, следовательно, самому нечего опасаться (и даже лучше представить некоторые доказательства верности Сулле), дали волю смертоносному рвению римлян; и если правда, что некоторые сторонники Суллы, даже такие новоиспеченные, как Каталина, занялись жуткой облавой, носясь галопом с галльскими всадниками по Риму и его окрестностям, шаря повсюду, не пренебрегая никакой информацией, это не должно отодвинуть в тень коллективную ответственность жителей Города. Смерть Бебия — трагическая тому иллюстрация. Сенатор, взявший сторону Мария, был родственником, возможно, даже сыном Марка Бебия, убитого одновременно с Нумиторием бардианами Мария в 87 году: из-за того, что он с трудом передвигался в силу своего возраста, рабы, которым было поручено вытащить его из убежища, зацепили крюком за горло и так тащили до Форума, где прикончили, разорвав на части. Такая жуткая смерть поразила воображение, и в ноябре 82 года, узнав, что Бебий-младший находится в списке, народ Рима схватил его и разорвал, но на этот раз голыми руками: каждый хотел участвовать в раздирании на куски, вырывая пальцы, язык, половые органы, уши, глаза… Святой Августин, вспоминавший о коллективной экзекуции, отмечает с отвращением: «Люди рвали на куски живого человека с большей кровожадностью, чем это делают дикие звери с трупом, который им бросают».

В общем виде списки лиц не вызвали удивления, за одним-двумя исключениями, самым замечательным и отмеченным из которых был случай с всадником Лоллием. Этот тип, по меньшей мере двуличный, позволил себе в момент вывешивания первого списка саркастические замечания по поводу тех, кто в него вошел, считая, вероятно, что это способ выразить верноподданнические чувства к Сулле. Однако когда он пришел посмотреть на второй список, то обнаружил, что туда вписано его имя. Тогда он прикрыл свою голову полой тоги и начал пробираться сквозь толпу, надеясь улизнуть; но зеваки его узнали и привели к Сулле, который приказал казнить на месте, под аплодисменты толпы. Плутарх рассказывает анекдот такого же плана, относящийся к некоему Квинту Аврелию, который вскричал, обнаружив свое имя в списке: «Горе мне! Мое альбанское имение ведет меня к гибели!» Возможно, что имущество этого человека вызвало чьи-то притязания, возможно также, что он недостаточно быстро или не слишком заметно продемонстрировал свое присоединение к партии победителя; очень богатый человек должен быть большим дипломатом. И, наконец, возможно, что у Суллы были другие причины внести его в список. Во всяком случае, если верить Цицерону в том, что касается Каталины, то он значительно увеличил свое состояние, используя тот факт, что в списки были внесены его брат и зять. Но так как Каталина присоединился сам только в последнюю минуту, можно подумать, что другие члены семьи просто продолжали упорствовать в своем марианистском выборе и за это поплатились.

Тем временем насилие продолжало проявляться с тем большей интенсивностью, что оно направлялось распоряжениями проскрипции, и некоторые расправы дали место особенно жестоким ритуалам. Так, Марк Марий Грацидиан был казнен в почти жертвенных условиях, о которых свидетельствуют древние авторы. Грацидиан был значительным лицом: сын одной из сестер великого Мария, он был усыновлен младшим братом последнего, чтобы стать Марием. Он приобрел очень большую популярность во время своей претуры в 85 году, обнародовав эдикт, подготовленный совместными усилиями преторов и трибунов плебса и касавшийся денежного курса и его контроля государственными служащими; этот эдикт обеспечивал значительное уменьшение частных долгов: нарушение этики, состоявшее в присвоении всех заслуг коллективного решения, принесло почти божественные почести от народа Рима, потому что во всех кварталах ему воздвигли статуи, перед которыми зажигали свечи и курили фимиам. Исключительный случай: он стал претором во второй раз в этом 82 году, в действительности он домогался консулата, но посчитали, что назначение его кузена Гая Мария еще больше мобилизует энергию в сопротивлении Сулле. Это стало причиной того, что его снова выбрали претором. Следовательно, в эти первые дни ноября он был самым высоким сановником, которого могли казнить, потому что два консула находились в данный момент вне досягаемости (Марий был заперт в Пренесте, а Карбон сбежал в Африку), и это, вероятно, объясняет то, как с ним обошлись.