Сьюзан Ховач - Богатые — такие разные. Том 2

• Название: Богатые — такие разные. Том 2
• Автор: Сьюзан Ховач
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-295-9

Нарушив мир в семье крупного американского банкира Пола Ван Зейла и покорив его сердце, молодая честолюбивая англичанка Дайана Слейд задумывает покорить и мир бизнеса. Это ей удается. Но тем сильнее растет в ней желание вновь пережить любовь, обрести семью, детей, вернуться в любимый Мэллингхэм.

---

— Нэйл, она всего лишь девка с тремя детьми, которой не хочется выпускать из рук своего бывшего любовника! Что за проблема?

— Она хочет вернуть его к себе.

— Вздор! Зная ее, можно не сомневаться, что она заарканила уже, по меньшей мере, троих любовников и теперь ищет четвертого!

— Да, думаю, что ты прав, — без большой уверенности проговорил я и пустился в тревожные размышления об Эмили. Обычно я встречался с нею каждую неделю, а кроме того, регулярно звонил ей по телефону. Однако на следующий день мы с Алисией уехали в давно откладывавшееся свадебное путешествие, и, как только отплыли от берегов Флориды, я забыл обо всем, что осталось в Нью-Йорке. Забыл даже о Дайане Слейд. Во время круиза по Вест-Индии мы наслаждались солнцем, бирюзовым морем, серебристым песком и видом берегов, окаймленных пальмами. Наши ночи были не менее экзотическими. У меня сохранились идиллические воспоминания об уединенных бухтах и мерцающей холодности песка, пока его не заливал теплый океан лунного света. Помню накрывавшие нас волны прилива, когда мы занимались любовью у самой кромки воды. Помню и душную тесноту нашей каюты, залитой лунным светом, Алисию с ее серо-зелеными глазами, уже не такими холодными, как какое-нибудь северное море, а сияющими, как искрящиеся цветные воды Карибского моря, ее любовную пылкость, сравнимую разве с каким-нибудь гваделупским вулканом.

Я с ненавистью думал о возвращении во Флориду и о Нью-Йорке, ожидавшем меня на севере. Ненависть эта не проходила даже тогда, когда восстановление здоровья Алисии подтвердилось обычным ежемесячным недомоганием. А я подумал, что мы могли бы вынести из такого восхитительного свадебного путешествия гораздо больше, чем просто воспоминания.

— Но будут же и другие свадебные путешествия! — заметила Алисия, и мы решили зачать своего первого ребенка в феврале следующего года, во время второго круиза по Карибскому морю.

Но я заболел, и мне не оставалось ничего другого, как вздыхать, воображая себя снова на борту своей яхты.

Через двадцать дней после моей встречи с Тони Салливэном, почувствовав первые боли, я и не вспомнил о нем. То был мой первый день в банке после возвращения из круиза, и у меня было так много всяких дел, что я даже не нашел времени позвонить Эмили, чтобы осведомиться о ее самочувствии. Я был так занят, что решил не тратить время на то, чтобы болеть, и оставил без внимания первые симптомы.

Боль разливалась от спины к шее и голове. На другой день, после полудня, я едва не потерял сознание за своим письменным столом и, нехотя подчинившись неизбежности, отправился домой и улегся в постель.

Температура у меня поднялась до ста трех градусов. Алисия вызвала врача, и старый Уилкинз полчаса выслушивал мою грудь, пытаясь обнаружить хоть какие-то нарушения.

К тому времени я уже был убежден, что у меня полиомиелит и что я уже никогда не смогу ходить. Правда, был еще вариант воспаления мозга, и я представил себе, как проведу остаток жизни, существуя как растение. Увидев, что Уилкинз скорее озадачен, чем встревожен, моими симптомами, я вышел из себя. Он был высоким, респектабельным на вид мужчиной, с невозмутимыми манерами больничной сиделки. Во время моих постоянных зимних бронхитов он сохранял эту невозмутимость, несмотря ни на какие мои капризы, и я быстро понял, что эта новая болезнь вряд ли могла изменить наши отношения.

— Мне предстоит болеть долгие недели? — спросил я.

— О, я не хотел бы так думать, господин Ван Зэйл. В какой части головы вы чувствуете боль?

— Всюду. Больше всего справа. Это что-то вроде удара? Кровоизлияние в мозг?

— Сомневаюсь, господин Ван Зэйл, поскольку у вас не нарушены никакие функции. Шея у вас немеет?

— Да, и от этого мне тоже больно.

Он начал ощупывать мою голову за ушами и потрогал снизу нижнюю челюсть.

— Ой! — отпрянул я от него, приложив руку к шее, а когда мои пальцы коснулись шишки за ухом, я похолодел. Я где-то читал, что одна из самых ужасных болезней может начинаться с образования как раз таких опухолей в голове и на шее.

— Это рак? — в ужасе спросил я.

— Нет, господин Ван Зэйл. Откройте, пожалуйста, рот. Шире. Еще шире… А! Я так и думал.

Я вскрикнул от боли. Что-то случилось с моими слюнными железами. Я коснулся их языком и стал требовать, чтобы доктор сказал мне напрямую, сколько мне осталось жить.

— Вероятно, еще лет пятьдесят, — учтиво ответил доктор Уилкинз, складывая стетоскоп и извлекая из кармана книжку рецептов. — У вас эпидемический паротит, господин Ван Зэйл. Я выпишу вам болеутоляющее.

— Паротит! — я был шокирован. Но ведь это же детская болезнь!

— Да, и она может очень тяжело протекать у взрослых. Вы должны оставаться в постели не меньше недели, и ни в коем случае не вставать, даже если спадет жар.

— Но я же должен работать! Мне нужно быть в банке! Наверняка, если спадет жар…

— Господин Ван Зэйл, — с обаятельной улыбкой проговорил доктор Уилкинз, — вы что, хотите нагулять себе энцефалит? Разумеется, осложнения на мозг при паротите всегда обратимы, но, уверяю вас, это в высшей степени неприятное осложнение.

Я упал на свои подушки.

К сожалению, мои испытания только начинались. Жар не спадал, и самочувствие мое ухудшалось. Правая сторона лица опухла, и я стал казаться цирковым уродом. Кожа на нижней челюсти отвисла и болталась. Я почти не мог открывать рот и есть твердую пищу был не в состоянии. Моим самым большим достижением было всасывание жидкости через соломинку. Мучаясь, думал о том, как хорошо, что затронута только одна сторона лица, пока не обнаружил набухлость за другим ухом, и понял, что левая сторона обречена тоже.

Я долго отказывался пускать к себе кого бы то ни было, кроме своего слуги, но, в конце концов, ко мне прорвалась Алисия.

— Корнелиус! — пришла она в ужас.

Я попытался открыть рот. Гланды мои засвистели. Морщась, я молил Бога, чтобы боль отпустила, и прошло несколько секунд, прежде чем я дотянулся до блокнота и карандаша. Ведь говорить я совершенно не мог.

— Не знаю, должна ли я тебе это сказать, — начала Алисия, но я говорила с Эмили. Она думает, что ты, вероятно, заразился от Тони. Надеюсь, ты простишь ему это.

«Я сдеру с себя кожу, лишь бы он был жив!» — написал я в ответ, но не мог, ни засмеяться, ни улыбнуться. Я слишком страдал.

Скоро припухлость с правой стороны опала, и я с облегчением подумал, что дело идет к выздоровлению, но неожиданно проснулся среди ночи от жгучей боли в паху.

Никогда раньше я не испытывал большего ужаса. Старого Уилкинза вытащили из постели и привезли на машине ко мне. Одно из величайших благ, даруемых богатством, состоит в том, что в любую минуту доктор всегда в вашем распоряжении.

— Я становлюсь импотентом, — потея, заявил я, — не так ли, доктор?

— Нет, господин Ван Зэйл, — отвечал он. — Даю вам слово, что в результате этой болезни вы импотентом не станете.

Я ему не поверил. Я был в отчаянии.

— Это часто случается при паротите?

— В этом нет ничего необычного.

Он выписывал очередной рецепт на болеутоляющее.

— У вас были другие пациенты с таким осложнением?

— Да, несколько человек.

— И вы можете поклясться мне в том, что все они способны после этого к половому сношению?

— У них даже есть дети. — Он, видно, пожалел меня и слегка улыбнулся. — Могло бы, знаете ли, быть и гораздо хуже, — добродушно проговорил он. — Там же два яичка.

Я побелел от ужаса, когда он вышел из комнаты.

— Это страшная болезнь! — кричал я потом Алисии. — Никогда не думал, что она может поражать гениталии! Почему никто об этом никогда не говорит?

— Тебя воспитывали в тепличных условиях, Корнелиус. Меня тоже, как я догадываюсь. Но я помню, Ралф когда-то говорил, что это может делать мужчин импотентами. Разве не приятно сознавать, что он ошибался?

Мне приснилась операция кастрации. Каждый день звонил Уилкинз. Его беспокоило, что я не верил его утверждениям, и он сам предложил пригласить второго врача. Понимая, что веду себя как трус, я отклонил это предложение.

На следующий день болезнь затронула и второе яичко.

— Да, вы действительно переживаете скверное время, — заметил доктор Уилкинз, склонившись над очередным рецептом. — Но это все же лучше энцефалита или панкреатита. Ваша супруга купила себе новый пеньюар, чтобы отпраздновать ваше выздоровление?

Я ненавидел этого эскулапа. Когда он ушел, я повернулся лицом к стене и за двенадцать часов не проронил ни слова. Это был кризис моей болезни.

Через два дня началось улучшение, а через неделю я уже почувствовал, что у меня есть какая-то надежда на будущее. Шли долгие, однообразные дни выздоровления, а я все больше нервничал и тщательно исследовал себя в ванной комнате (я не мог набраться храбрости, чтобы проверить себя мастурбацией). Но потом, наконец, наступил момент истины. Ночью, предшествовавшей моему возвращению на работу, Алисия нарядилась в черный атласный пеньюар, заставила меня выпить два бокала шампанского и заманила к себе в постель.