Тим Северин - Золотые Антилы

• Название: Золотые Антилы
• Автор: Тим Северин
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• ISBN: 978-5-699-35121-3

Тим Северин приглашает читателя на Золотые Антилы, острова искателей приключений, романтиков и пиратов.

---

Таков был мир пиратов, представший перед читателями Эсквемелина — странное и дивное место, вполне в традициях всего, что они читали и слышали о легендарных Антилах, и вполне естественно, «История буканьеров» скоро стала источником легенд. Больше того, она открыла шлюзы издательской лихорадки. В годы после публикации разоблачений Эсквемелина многие отставные пираты выпустили собственные воспоминания о жизни на Карибах. Некоторые из этих авторов-последователей тоже были врачами — возможно, потому, что среди пиратских шаек они были наиболее грамотны и способны описать свои приключения. Сменив кортик на перо, они расцвечивали описания Эсквемелина или выдавали за свои украденные у него отрывки, перенося читателя в места, где Эсквемелин никогда не бывал. Мало-помалу повести пиратов становились все экстравагантнее, гравюры, сопровождавшие текст, все более жуткими, а различие, проведенное Эсквемелином между буканьером и пиратом, затерялось под лавиной синонимов и эвфемизмов. Случалось, сквозь эту пелену вымыслов просвечивал доказанный факт: например, Ганс Слоун, в то время молодой врач на Ямайке, описывал больного и дряхлеющего Генри Моргана. Слоун увлеченно собирал коллекцию флоры и фауны Вест-Индии и вел дневник, который со временем лег в основу библиотеки Британского музея, и тут его пригласили посетить и осмотреть экс-пирата. Он нашел Моргана «худым, с землистой окраской кожи, глаза желтоватые, живот выдающийся, или выпуклый». Старый нечестивец жаловался на типичные симптомы последствий распутства: потерю аппетита, тошноту, слабость и понос — и Слоун правильно диагностировал излишнее «пьянство и ночную жизнь». Он прописал пугающий список мочегонных и слабительных, в том числе корень горечавки, льняное семя и жир скорпионов. Но Морган не желал отказываться от привычных удовольствий, и вместо этого обратился к негру-колдуну, каковой, как с разочарованием отмечал Слоун, «поставил ему клистир с мочой и облепил его с ног до головы глиной с водой, чем усилил кашель. Тогда он отказался от черного доктора и послал за другим, который посулил ему исцеление, но больной продолжал слабеть, кашель усиливался, и вскоре он умер». Это был 1688 год, когда эсквемелиновская «История» с ее мрачной легендой о Моргане выдержала уже пятое издание. Век буканьеров был на закате, но его влияние на миф Золотых Антил еще не иссякло. Вновь великие иллюзии воспламенялись благодаря рассказам людей, подобных Эсквемелину, и на сей раз их жертвой пали упрямые шотландские инвесторы, возмечтавшие о согретых солнцем богатствах теплого Карибского моря. Возродила эту потрепанную временем иллюзию странная компания: бывший пират, обошедший вокруг света, еще один пиратский судовой врач, а также эксперт в делах индейцев и учредитель акционерного общества, помогавший созданию Английского банка.

Глава 13. Приключения судового врача буканьеров

Летом 1681 года молодой врач по имени Лайонел Уофер пережил немало смертельно опасных приключений, и это неожиданно оказало влияние на миф о Золотых Антилах. Все началось с того, что Уофер в компании примерно сорока потрепанных английских буканьеров пробивался сквозь густые залитые дождями леса Панамского перешейка, возвращаясь из набега на Тихоокеанское побережье. Лесная сырость пропитала порох, который несли с собой буканьеры, и один из них попытался просушить свой пороховой запас на серебряном блюде над костром, но не уследил за ходом тонкой операции, и порох воспламенился. Лайонелу Уоферу, сидевшему рядом, досталась вся сила взрыва. Взрыв сорвал кожу с колена, обнажив кость, сильно обжег бедро и временно превратил пострадавшего в калеку.

Буканьеры с самого начала поклялись убивать всякого, кто не поспевает за колонной, но у них не хватило духу прикончить раненого хирурга. Так Уофер был оставлен на произвол судьбы. Естественно, буканьеры не ожидали вновь увидеть своего судового врача живым. Однако удача и умение приспособиться к местным условиям помогли Уоферу не только выжить, но и прекрасно устроиться в странном тропическом мире, где он оказался. А главное, он вскоре набрал сведений о перешейке, которые оказали на легенду о Золотых Антилах столь же стимулирующий эффект, как столетие назад — полубезумные идеи об Эльдорадо, вынесенные из венесуэльских джунглей Хуаном Мартинесом.

Только, в отличие от несчастного Мартинеса, Лайонел Уофер вернулся во внешний мир полностью в здравом уме, и его отчет о пережитом на перешейке был достаточно правдив. Ибо Лайонел Уофер принадлежал к тем спокойным и нечестолюбивым путешественникам, которых в изобилии порождал XVII век и которые очень старались сделать свои отчеты о необыкновенных приключениях по возможности правдивыми и разумными. Уофер, оказавшийся в первобытных землях, чьи обитатели жили еще в каменном веке, вел себя с таким апломбом, словно попал в глухую английскую деревушку. Он сохранял уверенность и спокойствие, интересовался окружающим, редко позволял себе раздражаться и ни на минуту не давал уснуть своей научной любознательности. Он скрупулезно вел записи о странных обычаях аборигенов, испытывал снадобья местных знахарей, составлял словарь индейского языка и делал наблюдения во множестве областей, от метеорологии до геологии. Короче говоря, он был идеальным путешественником, и не его вина, что европейская аудитория позже преобразила его весьма точные наблюдения в мираж антильской мечты.

Лайонел Уофер страдал тягой к странствиям в тяжелой форме. Первое заграничное путешествие он совершил в качестве «кашного» юнги на корабле Ост-Индской компании «Анна», направлявшемся в Бэнтам на Островах пряностей. Ему в то время, возможно, не исполнилось и семнадцати лет, а работой его было раздавать густую неаппетитную кашу больным в корабельном лазарете. Простейшая работа, но в дни, когда формальное медицинское образование было редкостью, она часто оказывалась первой ступенькой лестницы, ведущей к должности судового врача. Первое морское плавание прошло для Уофера достаточно удачно, хотя в Бэнтаме он каким-то образом отстал от корабля, и «Анна» ушла на родину без него. Он преспокойно нашел себе место на борту другого судна той же компании, «Бомбейский купец», и после примерно двухгодичного отсутствия добрался до Англии. Через несколько месяцев он снова вышел в море, на сей раз на борту судна, шедшего в Вест-Индию, к новой колонии на Ямайке.

Согласно собственному описанию приключений, опубликованному после его возвращения из Панамы, основной причиной, влекшей Уофера на Антилы, было желание навестить брата, работавшего тогда в «Анхелес» — на большой сахарной плантации в нескольких милях от Спэниш-тауна. Брат, видимо, занимал достаточно ответственный пост, потому что, когда Лайонел прибыл на Ямайку, его пригласили остановиться на плантации. Затем брат предоставил молодому Лайонелу капитал, позволявший тому открыть врачебную практику в Порт-Ройале. Насколько искусным врачом был к тому времени Уофер, остается неизвестным, поскольку за ним числилось всего два года опыта судовой практики. Но в данном случае вопрос о его искусстве не стоял, поскольку Лайонел сразу ушел в буканьеры.

Порт-Ройал, где Уофер намеревался вести бизнес, сильно отличался от сумасбродного местечка, каким был двадцать лет назад. Он все еще оставался одним из самых оживленных портов Карибского моря и, соответственно, процветал. Огромная бухта за причудливо вытянутыми песчаными банками Палисадос стала гаванью для военных кораблей, купеческих судов и каботажных суденышек всех видов и размеров. Грогом торговали нарасхват, каменным складам не хватало места на песчаном мысу, а оборонительные сооружения стали много сильнее. Рост и благоденствие Порт-Ройала отражали растущий успех ямайской колонии, и успех этот поражал в сравнении с трудными годами, последовавшими за осуществлением кромвелевского «Западного плана». Однако Порт-Ройал изменился еще в одном, весьма важном, отношении: с ростом богатства торговые операции в порту вошли в законное русло. Буканьеры и флибустьеры уже не встречали радушного приема, во всяком случае открыто. Времена, когда власти смотрели на буканьерство сквозь пальцы, миновали, Ямайка твердо встала на ноги, и правящая верхушка предпочитала пожинать плоды устойчивой законной торговли. Буканьеры сделались помехой, да и не требовалось большого воображения, чтобы понять, что они с той же легкостью атакуют английское судно, везущее в Лондон сахар и товары с Антил, как и испанский галеон. И потому линейные корабли его величества теперь патрулировали море в поисках буканьеров, как некогда «гарда костас», и случались широкие жесты, когда английские военные корабли сопровождали испанских купцов, чтобы защитить их от мародеров-флибустьеров.

Разумеется, столь резкий поворот официальной политики на Ямайке не изменил порядков в одночасье. На острове по-прежнему проживали весьма почтенные люди, которые занимались буканьерством, как побочным занятием, а многие жили тем, что продавали буканьерам провиант, скупая у них в обмен добычу. Другие, составившие себе состояние пиратством, теперь снисходительно смотрели на тех, кто пытался следовать их примеру. Так что иной раз буканьерские суда еще заходили в Порт-Ройал под видом торговых или если у капитана имелось на руках официальное свидетельство, санкционирующее захват иностранных судов как меру по возмещению прошлого ущерба. Именно два таких капитана, Линч и Кук, навестившие Порт-Ройал, познакомились с новоявленным врачом Уофером и предложили ему принять участие в плавании к берегам Картахены.