Тим Северин - Золотые Антилы

• Название: Золотые Антилы
• Автор: Тим Северин
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• ISBN: 978-5-699-35121-3

Тим Северин приглашает читателя на Золотые Антилы, острова искателей приключений, романтиков и пиратов.

---

Делиться, в сущности, было нечем, потому что возделывание «сада Индий» шкипера Уистлера оказалось небыстрым делом. Не хватало земледельческих орудий, тропические почвы оказывались прискорбно скудными, и даже ополченцы, навербованные на Сан-Кристофоре и Барбадосе, не знали, что здесь сажать. Солдаты так пали духом, что забрасывали уже расчищенные и зараставшие сорняками участки, а на пайках, урезанных до трех постных дней в неделю и трех галет каждые семнадцать дней, у них недоставало сил сводить девственный лес. Жизнь стала такой суровой, что несколько беглых подмастерьев и ссыльных с Барбадоса стали проситься обратно к прежним хозяевам. Они предпочитали понести наказание и отбыть до конца срок, чем оставаться на Ямайке. Правда, один барбадосский офицер преуспел в новом ремесле плантатора. Но, когда оказалось, что он обязан еще и платить жалование солдатам, ему пришлось распродать имущество и уехать с острова.

Часто от солдат-фермеров вреда было больше, чем проку. Они рубили плодовые деревья, вытаптывали засеянные испанцами поля кассавы и распугивали дикий скот. В первые беззаботные дни после высадки солдаты не брезговали забивать в пищу собак, ослов, кошек, змей и грызунов. Но такая охота опасно сократила запас живности на острове, и теперь солдатам приходилось учиться пасти дикий скот в саванне. Впрочем, ковбои из них получались никудышные, и с досады они стали стрелять скотину из аркебуз. Это было ошибкой — страх заставил стада, державшиеся прежде на равнинах, откочевать в леса, где их было почти невозможно выследить. Одна охотничья партия англичан, из самых неприспособленных, окружила маленькое стадо, открыла огонь со всех сторон и, не убив ни единой коровы, перестреляла несколько своих людей. Даже когда аркебузирам случалось попасть в цель, пуля редко валила корову на месте, и раненое животное убегало в чащу, где тушу нельзя было отыскать. По словам одного английского офицера, он, проезжая через лес, видел восемьдесят дохлых коров, бесполезно гниющих на солнце; а генерал-майор Седжвик мрачно описывал в письме Кромвелю условия жизни на острове: «Наши солдаты уничтожили всю провизию и скот. Куда бы они ни пошли, за ними остаются руины. Ни копать, ни сажать они не хотят и не могут и готовы скорее умирать с голоду, чем трудиться».

Подоплекой этой истории устрашающей расточительности, некомпетентности и праздности были непрекращавшиеся с первого дня высадки раздоры между сухопутным войском и моряками. Генерал Венейблс практически не разговаривал с Пенном и настолько мало доверял адмиралу, что завел досье, где описывал все его воображаемые проступки. Он был уверен, что флот намеренно утаивает припасы, хранившиеся на кораблях, и что моряки злонамеренно отказывают армейским в пище и амуниции, полагающимся им по праву. Кроме того, он заподозрил, что Пенн позволил своим офицерам прикарманить призовые деньги, которые следовало разделить на всех. В последнем могла быть доля истины, поскольку Пенну удалось пристроить на пост офицера, отвечающего за трофеи, своего племянника, а когда этому племяннику пришло время оставить должность, он не представил подлинных документов о распродаже трофеев и не допустил проведения тщательной ревизии.

Впрочем, недоброжелательство не ограничивалось обвинениями и контробвинениями между армейскими и флотскими. Сама армия раскололась. Многие офицеры винили Венейблса в некомпетентном, по их представлениям, захвате Вилья-де-ла-Вега. Они полагали, что надо было сразу двинуться на столицу Ямайки и не позволять испанцем обчистить город. Естественным лидером недовольных был полковник Буллер, уже доказавший при неудачной диверсии в Санто-Доминго независимость своего мышления, заносчивость и склонность нарушать дисциплину. И вот, когда Венейблс, истощивший силы в попытках управлять разлагающейся армией, заболел, Буллер дошел до того, что самочинно созвал военный совет и издал приказ о том, что экспедиция переходит под его командование. Венейблс, оправившись, тут же приструнил непокорных, которых называл «ленивыми тупоумными офицерами, наделенными большой гордыней, но обделенными умом, доблестью и деятельностью». Обузой стал и комиссар Батлер. Правда, когда Венейблс, потеряв терпение, обозвал того «пьянчугой», комиссар впал в ярость и, к всеобщему облегчению, отбыл в Англию.

Флоту, стоявшему в Кингстонской бухте, приходилось не легче. Моряки сидели на половинном рационе воды и пищи и, вместо того чтобы, как им мечталось, обшаривать остров в поисках добычи, были вынуждены очищать днища судов от наростов. Один из кораблей, где хранились припасы — «Дискавери», — во время кренгования загорелся от пожара в судовой пекарне, а поскольку груз его составляли бренди, запас древесины для плотников и боцманов и 120 бочонков с порохом, полыхнуло на славу. Опасность грозила и другим стоящим на якоре кораблям, так что пришлось подвести шлюпки и отбуксировать горящее судно на отмель, где его и оставили догорать. Но пожар облегчил «Дискавери», и переменившийся ветер погнал его к флоту, словно огромную плавучую бомбу. Судно взорвалась на дистанции выстрела из карабина на глазах у потрясенного шкипера Уистлера, прилежно описавшего в своем дневнике тревожные события той ночи.

Несмотря на все трудности, англичане держались. Может быть, их было слишком много, чтобы сломались все, но нашлись и те, кому Ямайка начинала нравиться. «Здесь дни не такие жаркие, как в Италии, а ночью и утром прохладнее», — замечал один солдат, а другой, очевидно, страдавший от лишнего веса, радостно писал оставшимся дома друзьям, что благодаря недостаточному питанию и «обильному потению» он «сбросил четыре пальца на талии». Начало поступать на остров и столь необходимое снаряжение. В ответ на настойчивые запросы Венейблса стали подвозить фляги для воды, железо, сталь, башмаки, полотно, палатки, новые клинки и даже новую конституцию для управления островом. И дисциплина понемногу восстанавливалась. Охотников предупредили, что того, кто станет стрелять дикий скот, арестуют и «прокатят на деревянной кобыле»: это изощренное наказание сочетало физические мучения с унижением позорного столба. Двух неуемных «богохульников» выпороли и прижгли им языки. Прибыло подкрепление: восемьсот солдат из Англии, на замену больным и для отражения возможной попытки испанцев отбить остров. «Бедняги, — писал один из наблюдавших за высадкой новичков. — Жалею их от всего сердца: все, что видится им горами, обернется мусорными кучами».

Суровая реальность Антил разочаровала не только покорителей Ямайки: в Англии Кромвель был поражен мизерными результатами своих колониальных замыслов. Поверив мифу об Антилах, он вложил в «План» огромное количество людских и финансовых ресурсов. Теперь ему казалось, что назначенные им командующие не оправдали надежд и упустили случай. Эта пара слюнтяев только и делала, что заваливала Лондон просьбами прислать новую и новую помощь, пока столь дурно ими устроенная колония пыталась укорениться на новых берегах. Все надежды на прибыль для протектората обернулись непрестанной тратой людей и денег. Пенн и Венейблс даже за пять тысяч миль ощутили гнев протектора. Его раздражение вылилось в резкие отказы, присланные в ответ на мольбы о новой помощи. Наконец Пенн так встревожился, что решил вернуться в Англию и лично объяснить положение. Он заявил, что его корабль нуждается в переоснастке, а атака испанцев маловероятна. Оставив Гудзона с двенадцатью фрегатами нянчиться с новорожденной колонией, он отплыл на родину. Венейблс, страшно испугавшись, что адмирал свалит всю вину за неудачи экспедиции на армию, вскоре последовал за ним. Кромвель встретил обоих без особого сочувствия. Их вызвали в Лондон, устроили жестокую выволочку за дезертирство с Ямайки и бросили в Тауэр. Обоих впоследствии освободили, после того как они принесли протектору униженные извинения, но больше Кромвель не прибегал к их услугам.

Освобожденный из Тауэра Венейблс, которого все еще жгло позорное поражение при Санто-Доминго, приступил к написанию своей «Повести», где отвечал на обвинения в трусости и некомпетентности, появившиеся в круживших по Англии памфлетах. В довольно жалкой попытке опровергнуть слухи он вставлял длинные цитаты из свидетельств, доказывавших его полководческое искусство. Но было уже ясно, что он отвоевался. Вскоре генерал удалился в добровольное полуизгнание и предался любимому занятию — рыбалке. В 1662 году он снова пробился в печать, на сей раз при более приятных обстоятельствах: он пожелал опубликовать книгу «Опытный рыбак, или Усовершенствованная рыбалка», в которой дается общий обзор рыболовного искусства и сообщаются «наилучшие приемы и избранный опыт ловли рыбы в реках и прудах». По-видимому, в рыбалке отставной генерал понимал лучше, чем в военном деле, потому что Исаак Уолтон высоко оценил его усилия. «Я читал и испытывал на практике много книг этого рода, — великодушно пишет он Венейблсу, — но не мог отыскать в них такой высоты суждений и рассуждений, какие проявили Вы».