Джинн Калогридис - Алая графиня

• Название: Алая графиня
• Автор: Джинн Калогридис
• Издательство: Зксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56530-6

Конец XV века. Прекрасная графиня Катерина Сфорца, внебрачная дочь герцога Миланского, самая храбрая женщина-воин, которую когда-либо знала Италия. Она мудро правит своими землями и отважно защищает их от захватчиков. Ее возлюбленным нет числа.

Искусная гадалка Дея — доверенное лицо Катерины, ее камеристка. Она не только хранит тайны из бурного прошлого своей госпожи, но и, раскинув карты, может попытаться предсказать будущие Катерины. Однако карты пророчат беду. Катерина не сможет отразить нашествие на ее владения войска Цезаря Борджа, безжалостного сына порочного Папы Александра VI.

Но, может быть, и свое поражение Катерина Сфорца сумеет превратить в победу?

Впервые на русском языке международный бестселлер Джинн Калогридис, подарившей читателям романы «Я, Мона Лиза» и «Невеста Борджа».

---

Я опустилась в реверансе перед графом Джироламо и сообщила, что его жена уже поправляется, она всего лишь ослабела от жары, поскольку была в слишком тяжелом платье. Он выслушал мои слова с рассеянным облегчением.

Я вернулась к Катерине, которая все еще была в постели. Моя госпожа сказала, что хочет есть. Я оставалась рядом с ней, пока она ела простую похлебку с хлебом. Вскоре после еды графиня крепко заснула. Я не хотела покидать ее, но служанка, добрая старая нянька, пообещала присмотреть за Катериной и отпустила меня в пиршественный зал, где уже собралась остальная челядь. Теперь, когда гости разошлись, это помещение было предоставлено в распоряжение домашней прислуги, чтобы мы тоже могли попировать остатками роскошных блюд.

Когда я вернулась, зал уже был полон народу, образовалась длинная очередь из вежливых, но сгорающих от нетерпения слуг и придворных низшего ранга, жаждущих получить свою долю яств, которыми наделяли всех повара. Мне пришлось ждать. Некоторые уже успели сесть за расчищенные столы и теперь вкушали свою долю, иные даже покончили с едой и теперь танцевали под музыку лютней и флейт.

Я хотела взять тарелку, бокал и вернуться в покои Катерины, чтобы поужинать в одиночестве, но, пока стояла в очереди, глядя на танцующих, кто-то подошел и заслонил мне весь вид.

Это был Лука. В руках он держал кухонный поднос с двумя наполненными едой тарелками, парой кубков, кувшином вина и полотенцами для рук. На писце была черная туника, отделанная серебряной парчой, с шелковыми рукавами оттенка лаванды. На кончике крупного носа темнело чернильное пятно, хотя сам он об этом явно не подозревал. От летней влажной жары несколько завитых иссиня-черных локонов распрямились, а перо, торчавшее из-за уха, взъерошилось. В аккуратно подстриженной бороде белело что-то похожее на хлебные крошки.

Я смотрела на писца с испугом. Его темно-серые глаза были совсем близко, но в них не отражалось ни теплоты, ни узнавания, один лишь вежливый интерес дружески расположенного незнакомца.

— Мадонна, — произнес он громко, чтобы перекричать музыку, болтовню и звон посуды. — У меня с собой еды на двоих, на тот случай, если я встречу друга, которого захочу угостить. Вы не окажете мне честь?

— Конечно, сударь. — Столь быстрое согласие ошеломило меня саму. — Куда пойдем?

Он отвел меня на край пиршественного стола, подальше от музыкантов и танцующих, мы сели в сторонке от других едоков, занятых разговорами.

— Я очень рада, что вы больше не сердитесь на меня, — сказала я вполголоса, когда он поставил передо мной тарелку и бокал. — Я хочу извиниться за свое легкомыслие и глупость.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мадонна. — Взгляд его серых глаз, по-прежнему дружелюбный, был непроницаем, словно камень. — Насколько мне известно, мы не встречались до сегодняшнего дня.

Я в смущении открыла рот и снова закрыла, но тут наконец в уголках его губ заиграла улыбка, а глаза весело заблестели. Я поняла, что нет нужды вспоминать о тайном кабинете и изобличающих документах, связывающих нас, никто ничего не заподозрит, если мы случайно познакомимся под крышей графа Джироламо и станем друзьями.

— Конечно, — сказала я и поклонилась, не вставая с места. — Я Дея, старшая камеристка ее светлости.

Он составил с подноса на стол все угощения, развернулся, поклонился мне и представился:

— Лука, писец его светлости.

— Приятно познакомиться, сер Лука.

— И мне, мадонна Дея.

— Прошу вас, просто Дея. — Я похлопала по креслу рядом с собой, и он сел.

— Только если вы будете звать меня просто Лука.

— Лука, — произнесла я, наслаждаясь звучанием этого имени, но в следующий миг меня пронзила тревожная мысль. — Лука, а у вас есть жена и дети?

— Нет, — ответил он смущенно. — Граф поручает мне слишком много работы. Полагаю, наша полная энергии юная госпожа и вас не оставляет без дела.

Я улыбнулась, радуясь этой игре и ощущая признательность за то, что он не стал задавать мне вопросов о муже.

— Это еще слабо сказано. Вы родом из Рима?

— Вот этого я не знаю, — ответил он. — Я сирота.

— Какое совпадение! Я тоже.

Мы засмеялись, глядя друг другу в глаза, понимая, что у нас есть общая тайна, о которой никто и никогда не догадается. За едой мы вели дружеский, хотя и ничего не значащий разговор. Мне очень хотелось побеседовать с ним откровенно, расспросить о дружбе с Маттео, но рядом с нами уселся библиотекарь Джироламо.

После ужина я решила, что для танцев все-таки слишком жарко и душно. Мы захватили вино и вышли на пустынный балкон, освещенный одиноким факелом, чтобы насладиться видом темных садов позади палаццо. Я положила руку на каменное ограждение, вглядываясь в темноту и смущенно размышляя, о чем говорить дальше, но молчание нарушил Лука.

— Я впервые увидел Маттео шесть лет назад, когда избирали Сикста, — начал он негромко, глядя в темноту, как и я. — Я начал работать на его святейшество, когда тот был еще кардиналом. Позже, когда он стал Папой и привез в Рим своего племянника, меня перевели на службу к Джироламо. Но прежде чем я приехал в Рим, состоялось невероятное пиршество по случаю избрания Сикста. Правители всего мира — в том числе отец графини, герцог Миланский, и Лоренцо де Медичи — собрались, чтобы выразить свое почтение новому Папе. Прислугу кормили отдельно от господ, и я не раз оказывался за столом рядом с Маттео. Разумеется, ни один из нас не осмеливался разговаривать с Лоренцо или о нем, но я заметил, как Маттео переглядывается с Медичи, и понял, что они давно знакомы. Поэтому я решил подружиться с ним. — Лука искоса поглядел на меня, чтобы увидеть мою реакцию, и еще больше понизил голос. — Мы никогда не упоминали о тех тайнах, которые доверили нам наши господа, зато говорили о том, каково расти сиротой и встретить щедрого благодетеля, о домах, какие знали, о друзьях. Маттео много рассказывал мне о своей сестре, а вовсе не о жене.

Я поставила бокал с вином на перила и, несмотря на жару, потерла плечи как будто от озноба.

Лука тоже опустил бокал — весьма ненадежно, решила я, но умолчала об этом, желая услышать продолжение рассказа.

— Маттео говорил о ее замечательной доброте, разуме и красоте… и шепотом рассказывал о сверхъестественной способности истолковывать знамения. Разумеется, брату можно простить неумеренное восхищение сестрой. Так думал я, уверенный, что он преувеличивает ее достоинства. Но, мадонна!.. — Он повернулся ко мне лицом. — Теперь, когда счастливая судьба позволила мне увидеть вас во плоти, я должен сказать, что он говорил чистую правду.

Я отвела взгляд от темного сада и с удивлением посмотрела на писца. Его лицо в мерцающем свете факела дышало искренностью. Я решила, что передо мной стоит человек, такой же добрый, преданный и смелый, как Маттео. Мой брат ни за что не открыл бы писцу такую тайну, если бы не доверял ему в полной мере. Раньше я этого не понимала, потому что Лука на удивление хорошо скрывал свои чувства, не позволяя им отражаться на лице.

Теперь он не таил их. Поглядев ему в глаза, я увидела там нежность и пламенеющую страсть, отчего у меня перехватило дыхание. Когда я снова задышала, мир превратился из юдоли горя и зла в место, освещенное надеждой и милосердием.

Я могла бы оставаться на балконе всю ночь, беседуя с Лукой. Я рассказала ему, как была поражена, узнав о своем кровном родстве с Маттео, о том, какое горе причинила мне его смерть, о надежде в один прекрасный день расшифровать дневник, который храню при себе. Я упомянула о своем желании переехать во Флоренцию и о разочаровании, вызванном приказом отправляться с Катериной в Рим. О знакомстве с семейством Медичи я говорила мало, потому что мне все-таки не удалось увидеть ангела и я считала себя обманщицей. Мне не хотелось, чтобы об этом узнал Лука. Ведь тогда он понял бы, что сестра Маттео вовсе не настолько совершенна, как он предполагал.

Высказав все, что было у него на сердце, Лука слегка развеселился и, говоря о чем-то, взмахнул рукой. При этом он задел латунный кубок, который и без того ненадежно стоял на каменном ограждении, и тот улетел во двор под балконом, предварительно обрызгав нас вином. Моя шея и декольте оказались мокрыми, я смеялась, утираясь полотенцем, поданным Лукой, поскольку платка здесь явно было недостаточно — вино тут же затекло под корсаж.

Мы распрощались, я — совершенно очарованная и хохочущая, а Лука — заметно смущенный. С другой стороны, я все равно не могла сидеть с ним всю ночь. На моем попечении была Катерина, а я провела в пиршественном зале добрых два часа вместо пятнадцати минут, на которые рассчитывала.

К моей радости, графиня крепко спала и даже не пошевелилась, когда я разделась и легла рядом с ней на кровать. Несколько часов я не могла заснуть от счастья, снова и снова вспоминая слова Луки о том, что мой брат нисколько не преувеличивал мои добродетели.