Зигфрид Обермайер - Калигула

• Название: Калигула
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-486-02911-0

Калигула, Сапожок — так любовно называли римляне юного императора Гая Юлия Цезаря Германика. Плебеи боготворили его за бесплатный хлеб и кровавые зрелища, которыми он щедро одаривал их. Но постепенно Рим захлестнула волна казней, страшных смертей и вынужденных самоубийств. Так Калигула расправлялся с теми, кто осмеливался усомниться в его божественном происхождении. Объявив себя братом-близнецом могущественного Юпитера, тиран стремился к неограниченной власти и требовал почитать себя как бога. Интриги, кинжал, яд и меч палача — вот инструменты, при помощи которых безумный император вершил свою власть.

---

Их перебил слуга, который спросил о пожеланиях посетителей и сразу же перечислил все блюда, что имелись в наличии.

— Голуби на вертеле, жареные почки барашка, молочный поросенок, курица и кабанье мясо…

Сабин вопросительно посмотрел на Елену. Та пожала плечами.

— Может, пару голубей…

— Пару голубей, поросенка для меня, а к ним вино и воду.

Слуга исчез.

— Что с нами будет дальше, Елена? — спросил Сабин.

— И ты спрашиваешь меня? С нами вообще ничего не может быть! Я не понимаю, чего ты хочешь. Я замужем…

— Да, я знаю. Это можно изменить. Я тебя уже спрашивал, счастлива ли ты с Петроном, и спрашиваю еще раз. Ты счастлива?

Янтарные глаза гневно блеснули.

— Счастлива, счастлива — да что это значит? Люди женятся и становятся родителями — больше от жизни нечего ожидать!

Сабин засмеялся:

— Больше нечего? Да ты скромна! Вы, значит, уже полгода женаты? Хорошо, а как обстоят дела с детьми? Живот твой совсем плоский… Ты просила Артемиду о плодовитости, она ведь за это отвечает.

— Какое тебе дело? — рассердилась Елена. — Почему ты вмешиваешься в мою жизнь? Что ты вообще о себе думаешь? Ты приезжаешь в Эфес, выслеживаешь меня и ведешь себя так, будто я только тебя и ждала. Ты слишком много о себе мнишь, Сабин.

— Возможно, но моя любовь дает мне на это право.

— Твоя любовь! А как насчет моей? Любовную пару составляют, как известно, двое. Тут ты один, Сабин, со своей любовью, на которую я не могу ответить. Забудем обо всем! Ты отправишься обратно в легион, а я — домой. Здесь не Эпидавр, здесь другие порядки. Говорят, в Риме к браку относятся не очень серьезно. Но здесь не Рим, тут живут по старым законам. Я замужем, Сабин, и этим все сказано.

Сабин вздохнул:

— Возможно, я неправильно начал, сразу без стука открыв дверь. Как я слышал, твой свекор не очень доволен сыном, потому что тот отлынивает от работы, болтается непонятно где — во всяком случае, так поговаривают в порту.

Елена опешила.

— Откуда ты знаешь? Люди в порту действительно об этом говорят?

— Если нет, то откуда бы тогда я узнал? Но твой муж молод, все еще изменится.

— Ничего не изменится! — вырвалось у Елены наболевшее признание.

Слуга принес, и они молча принялись за еду. Сабин отхлебнул вина.

— Ты любишь его? Или послушалась родителей, которые хотели объединить ваши семьи?

Елена сполоснула руки в маленькой глиняной миске, потом почистила пальцы долькой лимона и ответила:

— Я тебе уже объясняла в Эпидавре, что мы помолвлены с детства. Но хочу быть откровенна: брак я представляла себе по-другому. Петрон неплохой человек, конечно, У него даже есть определенные достоинства, но он… он…

Сабин взял ее за руку.

— Ты не должна мне обо всем рассказывать, во всяком случае, не сейчас. У нас еще будет много времени.

— Ах, Сабин, я бы хотела, чтобы ты был не Корнелием Сабином из Рима, а Петроном из Эфеса. Тогда все было бы по-другому.

— Это мне льстит, но такие желания лишены всякого смысла. Я Корнелий Сабин из Рима и хочу им остаться. Я люблю женщину по имени Елена, гречанку с янтарными глазами, и здесь, на этом священном месте, клянусь, что добьюсь того, что она станет моей.

— А как со мной? — упрямо спросила Елена. — Мои желания не в счет? Ты даже не знаешь, хочу ли я быть с тобой. А Петрон? Мне его задушить или отравить? А моя семья, родственники, друзья? Что ты, собственно, предлагаешь, Корнелий Сабин? Это в римских обычаях? Неудивительно, что многие греки называют вас за глаза варварами.

— Ты задала дюжину вопросов, и на многие из них я пока не могу ответить. Но чувствую, Елена: ты несчастлива с Петроном. Он не тот человек, которого ты ждала, и тебе страшно подумать, что с ним придется провести всю жизнь. Не говори сейчас ничего. Я знаю, что прав, и еще знаю, что мы найдем решение.

Елена молча взяла кружку и вылила немного вина на землю.

— Артемиде, великой и могущественной! — тихо сказала она и поднялась. — Служанка ждет меня у храма; будет лучше, если ты не станешь меня провожать. Я часто прихожу сюда, чтобы жертвовать Артемиде. Если хочешь, мы можем встретиться, но прежде я пошлю тебе в лагерь записку.

Сабин встал.

— Это непросто. У меня не так много свободных дней. Можно, я напишу тебе?

— Да, передавай письма через Клонию, мою служанку. Я доверяю только ей. Прощай, Сабин.

Он смотрел ей вслед, пока высокая фигура не скрылась за деревьями.

«В случае необходимости я оставлю легион, — рассуждал Сабин. — Веские причины всегда найдутся. Но на что тогда жить? Дядя Кальвий, несомненно, поможет, возможно, и отец тоже». Но он не хотел рассчитывать на старших.

Что же дальше? Всегда встречаться с Еленой в трактирах и тавернах невозможно. Надо найти место, где им никто не мешает. В окрестностях храма располагалось немало постоялых дворов для путешественников — дешевых и дорогих, самые состоятельные имели возможность снять целый дом. Сабин решил прогуляться и присмотреть что-нибудь подходящее.

Хозяин дома, который понравился молодому римлянину, мужчина средних лет, был немногословен. Он живет один с прислугой и рабами, а дом слишком большой, поэтому некоторые помещения можно сдавать внаем.

— И на один день тоже можно? — спросил Сабин.

Тот равнодушно пожал плечами:

— Почему нет? Но стоить это будет дороже.

— А если сниму на большой срок?

— На какой? На сколько месяцев?

— Скажем, на полгода…

Домовладелец долго считал на пальцах, шевеля губами и покачивая головой, пока наконец не предложил:

— Если заплатишь сразу, могу сдать тебе жилье за тридцать денариев.

— Похоже, ты принял меня за очень богатого? — с насмешкой спросил Сабин. — Двадцать.

— Двадцать пять!

— Двадцать два. Два денария из них я заплачу тебе прямо сейчас, остальные — когда приду снова. Но комната должна быть чистой!

— Значит, ты приведешь женщину…

— Угадал.

Сабин положил монеты на стол и вышел. Если Елена откажется прийти сюда, получится, что он напрасно потратился. Тогда придется искать другие пути. В любом случае, отступаться он не намерен.

19

Калигула проснулся весь в поту, с головной болью и неприятным привкусом во рту. Солнце уже поднялось высоко, его лучи проникали сквозь щели в тяжелых пурпурных занавесях.

Этот свет мешал, Калигуле казалось, что солнце хочет досадить ему. Император схватился за серебряный колокольчик. Слуга тут же появился в дверях. Калигула со злостью показал ему на занавеси, но тот, неправильно истолковав жест, раздернул. Приступ гнева вернул Гаю Цезарю голос:

— Задвинь обратно, баран! Я не хочу сейчас солнца!

Он со стоном повалился обратно на постель. Головная боль притупилась, но мерзкий привкус мертвечины сохранялся.

— Вина на травах и воды!

Выполоскав рот, император сделал несколько глотков и почувствовал, как его измученный желудок сопротивляется.

«Человеческое тело не пригодно для удовольствий, когда их много, — с горечью подумал Калигула. — Почему божественный близнец не дал мне больше сил? Веселые пиры уже начинают мстить — головной болью, коликами в желудке, вонью во рту и хриплым голосом».

Но вчерашний вечер доставил ему столько удовольствия! Недавно Калигула пришел к выводу, что верность народа императору должна превосходить все остальные чувства, и сразу решил это проверить. Один сенатор — по-видимому, неисправимый республиканец — позволял себе сомнительные разговоры о принципате вообще, а Калигула воспринял их как личное оскорбление. Человека приговорили к смерти, но его старший сын выступил против и тоже был казнен. Жену и мать осужденных, брата и двух сестер Калигула пригласил на следующий день во дворец к обеду. Он приказал поставить на стол лучшие блюда и вина, успокаивал их, отпускал шутки, но те сидели с каменными лицами, почти не притрагивались к еде, и от императора не ускользнуло, что юноша с трудом подавляет свою ненависть к нему.

«Ты тоже уже покойник, — подумал хозяин. — Пусть твоему телу и позволено сейчас сидеть за императорским столом».

— Это был приговор сената! — не в первый раз воскликнул Калигула. — Разве может принцепс действовать вопреки решению сенаторов? Это было бы против всех правил!

Аппетита у них не прибавилось, но вот заставить их выпить император мог. Сначала они должны были поднять кубки за здоровье обоих консулов, потом — богов на Олимпе, весталок, императорских сестер, его дяди Клавдия Цезаря и, конечно, много раз за него самого, Гая Августа.

Поскольку Клавдий как раз находился в Риме, Калигула приказал доставить дядю во дворец, представил его своим гостям и велел — как ученому рабу — почитать греческих поэтов.

Клавдий заикался, и в конце концов одна из сестер казненных улыбнулась. Она тут же притихла, как только мать угрюмо глянула на нее, но Калигула же радостно зааплодировал.