Николай Ильин - Океан. Выпуск одиннадцатый

• Название: Океан. Выпуск одиннадцатый
• Автор: Николай Ильин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1985

Этот выпуск посвящен 40-летию Победы советского народа над фашистской Германией.

В сборник вошли произведения, рассказывающие о мужестве и героизме советских моряков в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.

---

«Аркадий! Прикинь расстояние. Будем стрелять».

Акустик прочел и кивнул.

— Пеленг уходит вправо. Дистанция тридцать кабельтовых, шум винтов приближается, — крикнул Зуйков.

Шабанов скомандовал:

— Носовые, пли!

Две торпеды вышли из аппаратов, лодка дернулась кверху. Немыслимо медленно шел счет секундам. В центральном посту и в отсеках все не отрываясь впились глазами в стрелки часов и секундомеров. Но прошло уже все возможное время, нужное торпедам, чтобы достичь врага, а взрыва не было.

— Мимо, — почти беззвучно прошептал Добрый.

Внезапно прозвучал новый доклад акустика:

— Противник выпустил седьмую и восьмую торпеды. Движутся с правого борта.

Лодка резко отвернула в сторону. Одна из торпед прошла совсем близко от нее. Моряки услышали, как мелко задрожала надстройка. Было ощущение, что торпеда даже задела антенну.

— Осталось две, — сказал Шабанов вслух и наклонился к трубам трансляции: — Внимание! У противника остались последние две торпеды.

Но Шабанов ошибся. Немецкая субмарина израсходовала все торпеды, потому что акустик буквально завопил в переговорную трубу:

— Лодка продувает балласт!

Часы показывали без трех минут девятнадцать. Почти три часа длился этот поединок.

— Всплывать под перископ! — приказал Шабанов.

Заработал мотор, поднимающий вверх командирский перископ. Вражескую лодку Шабанов увидел почти рядом — она находилась на пистолетной дистанции. До нее было не более пяти кабельтовых. Около установленного на ее палубе орудия суетился расчет. «Щ-442» подвернула чуть вправо, выходя по прицелу на боевой курс, и выстрелила. Лодку сильно встряхнуло, боцман, управляющий горизонтальными рулями, едва удержал ее на перископной глубине. И почти тотчас же все услышали глухой взрыв. Немецкой лодки на поверхности больше не было. «Щ-422» погрузилась и пошла малым ходом на одном моторе.

— Что слышишь, Аркадий? — нетерпеливо спросил Шабанов. — Есть какие-нибудь звуки?

— Слабое бурление и непонятные шумы, товарищ командир.

Минут двадцать лодка, выжидая, продолжала находиться на глубине. Но теперь акустик ничего не слышал. На всякий случай Шабанов вызвал в центральный пост артиллерийский расчет и приказал снова всплывать.

На гладкой поверхности моря было пустынно. О недавнем бое напоминало лишь растекавшееся по воде большое масляное пятно. Посреди его плавали куски пробковой крошки, обрывки газет, какая-то черная клеенчатая сумка, апельсиновая кожура. Сачком на длинной палке сигнальщик подцепил сумку и втащил на борт. Это была обычная инструменталка с гнездами для гаечных ключей, плоскогубцев, отверток. Сейчас инструментов в ней не было. Вместо них в сумке лежали пара размокших пакетов мармелада, белые, из тонкой шерсти кальсоны и несколько фотографий, аккуратно сложенных в конверт и обернутых непромокаемой бумагой. Все фотографии были детскими. Три девочки с распущенными по плечам волосами улыбались прямо в объектив. Мальчик, как и полагается мужчине, был хмур и неулыбчив. На внутренней стороне сумки белой масляной краской было написано:

«V-455». Штабс-боцман Хорст Циммерман».

— Сказал последнее «ауфвидерзеен» ихний папаша Хорст, — проговорил старпом, складывая фотографии обратно в конверт. — Чтоб не лез куда не следует.

— Всех бы этих фашистских сволочей перетопил, как щенят, собственными руками, — с внезапной злостью вмешался сигнальщик. Минуту он молчал, глядя на фотографии, потом сказал неожиданно: — А все ж мальцов жалко. Правда, товарищ командир?

— Жалко, — согласился Шабанов. — Они не виноваты.

Целый час лодка медленно кружила вокруг пятна, внимательно наблюдая за поверхностью и прослушивая море. Несколько раз акустику казалось, что он слышит какие-то звуки, не то удары о металл, не то бурление воды. Затем эти шумы исчезали, чтобы вскоре появиться снова. Около двадцати двух часов на воде внезапно возник воздушный пузырь, и вслед за ним все затихло окончательно. Только после этого Шабанов счел возможным доложить командующему флотом о потоплении вражеской субмарины и получил приказ возвращаться в базу.

Мотористы включили дизели на зарядку аккумуляторов. Заревели мощные вентиляторы, проветривая долго находившийся под водой корабль. Старпом поднялся на мостик. Командир и комиссар решили обойти лодку и поздравить личный состав.

Такого ликования, как сейчас, на корабле еще не было никогда. Шутка ли, выйти победителем в смертельно опасном подводном поединке с опытным врагом! В истории Северного флота не было аналогичного случая.

Матросы и офицеры смотрели на своего невысокого, худого, заросшего густой черной бородой командира с откровенным обожанием. Еще больше, чем прежде, они верили в его умение, выдержку, в его ум, в его удачливость. Шабанов даже смущался, читая в глазах подчиненных такое проявление чувств.

Ночью подул холодный норд-вест. Шедшую под дизелями лодку крутая волна валяла с борта на борт, как куклу-неваляшку. Потоки ледяной воды заливали стоявших на мостике командира, вахтенного офицера и лейтенанта Доброго. Доктор упросил командира разрешить ему постоять немного на мостике. Сейчас он стоял рядом с Шабановым, упершись руками в ограждение, в кожаном реглане и зюйдвестке, ну прямо настоящий морской бродяга с парусного клипера середины прошлого века. Шабанов видел, как изменился доктор за время последнего похода. Его по-детски пухлое веснушчатое лицо набрякло, под глазами пролегли глубокие тени. Но он знал, как хорошо держался лейтенант во время всего плавания, как сразу нашел правильный тон в отношениях с личным составом, как он по-настоящему заботлив, добр и необидчив.

— Ну что, медицина, будем еще плавать вместе? — крикнул он, наклоняясь почти к самому уху Доброго.

— Будем, товарищ командир.

— И я так думаю. А теперь марш вниз. Нечего на мостике торчать.

Шабанов поглубже нахлобучил шапку, взглянул на циферблат часов и подумал, что продлись подводный поединок еще некоторое время — и ему не выдержать. Еще никогда, пожалуй, он так не уставал, как сейчас. В голове шумело, веки были тяжелыми, а ноги просто подгибались от слабости.

«Как там Нина и Лешка без меня? Небось скучают, ждут не дождутся. — Шабанов улыбнулся. — Это плохо, когда моряка на берегу никто не ждет. Кто-кто, а я это хорошо знаю. Сколько лет бобылем прожил. Нужно будет доктора к себе пригласить. Пусть проведет вечер в семье. Жаль, конечно, что старпом уходит. Отличный был старпом. Моряк хороший и человек веселый. А это тоже не последнее качество на подводной лодке. Придется Баранова выдвигать. Опыта у него маловато, и паниковать любит».

— Товарищ командир! — раздался голос из центрального поста. — Время ложиться на курс сто девяносто градусов. — Это он, будущий старпом.

— Добро.

Шабанов закашлялся, закурил, прикрывая папиросу полой реглана. И от первых же затяжек пошли темные круги перед глазами, затошнило. Он ухватился рукой за приваренную к ограждению мостика ручку, постоял несколько минут не шевелясь, глубоко дыша. Головокружение прошло. Команда считает его трехжильным. Вернется в Полярное и будет дней пять отсыпаться. Вставать будет лишь для еды.

К семи часам утра ветер совсем стих, волнение моря немного улеглось. После бессонной ночи Шабанову неудержимо захотелось есть. Он спустился в центральный пост, сел на низенькую разножку прямо под открытым люком и попросил принести чего-нибудь перекусить. Когда минут через десять кок принес разогретую тушенку с рисом, он увидел, что командир сидя, приткнувшись спиной к тумбе гирокомпаса, крепко спит. Ему снился штабс-боцман Хорст Циммерман. Он обнимал Нину. Поэтому Шабанов вздрагивал во сне и стонал.

— Не будить, — приказал старпом.

Совсем рядом был остров Кильдин, круто обрывающиеся в воду скалистые берега Кольского полуострова, родная Екатерининская гавань, Полярное, дом. По установившемуся на флоте обычаю, комендоры готовились дать два холостых выстрела из пушки. Никто не сомневался в потоплении вражеской субмарины. Трудный поход подходил к концу.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ НЕДОВОЛЕН

Во второй половине дня 29 августа, когда таинственно исчезнувшая подводная лодка «V-455» лежала с оторванной кормой на грунте, доживая свои последние часы, Больхен нервно прохаживался по ходовой рубке, пытаясь в сложившейся обстановке найти наиболее верное решение. Полученные за последние дни радиограммы от адмирала Шнивинда не только не вносили ясности в его предстоящие действия, а еще более запутывали их. Двадцать четвертого августа, еще до встречи с «Сибиряковым» и обстрела Диксона, он получил приказ, предоставлявший ему полную свободу действий. «Момент окончания операции, возвращение в базу установите сами в соответствии со сложившейся обстановкой», — сообщал Шнивинд. Вчера в полдень адмирал Северного моря прислал вторую радиограмму, где категорически приказывал «Адмиралу Шееру» вернуться в Карское море до семьдесят третьего градуса восточной долготы и «проводить там любые акции, которые могут дать выгодные результаты». Эта вторая радиограмма не только противоречила первой, но попросту была непонятной. Движение русских судов в Карском море после потопления «Сибирякова» полностью прекратилось. И появление там рейдера вновь не только не могло дать положительных результатов, а было рискованным и опасным из-за вероятных контрмер русских и неясной ледовой обстановки.