Франц Фюман - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Франц Фюман
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002363-7

В книге широко представлено творчество Франца Фюмана, замечательного мастера прозы ГДР. Здесь собраны его лучшие произведения: рассказы на антифашистскую тему («Эдип-царь» и другие), блестящий философский роман-эссе «Двадцать два дня, или Половина жизни», парафраз античной мифологии, притчи, прослеживающие нравственные каноны человечества («Прометей», «Уста пророка» и другие) и новеллы своеобразного научно-фантастического жанра, осмысляющие «негативные ходы» человеческой цивилизации.

Завершает книгу обработка нижненемецкого средневекового эпоса «Рейнеке-Лис».

---

Подбирая с земли каплуна, поп услыхал, как в кладовой орудует волк, тут все заметили дыру — и волку пришлось худо! Крестьяне так его отдубасили, что он лежал будто мертвый, тогда они протащили его по улицам и бросили в навозную яму. Там, в вонючей жиже, волк провалялся всю ночь, и как ему все же удалось оттуда выбраться, для меня навсегда останется загадкой.

— Продолжайте, — сказал барсук, и лис повел рассказ дальше.

— Недолгое время спустя, — исповедовался Рейнеке, — волк пришел ко мне и предложил заключить союз: мы будем охотиться сообща, а добычу делить. Но волк был со мной нечестен; ему очень хотелось наесться курятины, а без моих плутней ему бы ни одной курицы не поймать, это он понимал. Стало быть, я должен был надуть волка, прежде чем он надует меня, и я рассказал ему про куриный насест, на котором обычно спали семь кур и жирный петух.

Был час пополуночи, когда я подвел волка к курятнику и подстроил так, что он в своей алчности забрался туда раньше меня. Я просто ему сказал: «Кто заберется первым, сцапает, конечно, самую жирную курочку». Волк тыкался носом во все углы, но никаких кур не нашел, и неудивительно, ведь я уже всех повытаскал. «Нет здесь кур, братец», — проворчал он, но я возразил: «Заберись-ка поглубже, они же прячутся!»

Волк осмелел и стал обшаривать весь насест, а я тихонько вылез наружу, убрал подпорку, державшую окно открытым, и оно с грохотом захлопнулось. Когда волк услыхал стук, он испугался и плюхнулся с насеста вниз на пол птичника. Это разбудило спавших там крестьян. Они зажгли свет, увидели перед собой распростертого на полу волка, и он снова чуть было не лишился жизни и спасся лишь с большим трудом.

Так исповедовался Рейнеке, а в заключение он сказал:

— Видите, племянник, какой я грешник. Я всем сердцем раскаиваюсь в содеянном. Прошу вас, отпустите мне мои грехи и наложите на меня епитимью, я буду терпеливо ее соблюдать.

Разумеется, Гримбарт не собирался мучить своего дядю строгой епитимьей. Он обломил веточку, трижды легонько стеганул Рейнеке по спине и сказал:

— Отныне, дорогой дядя, вам отпущены все грехи, совершенные вами в прошлом. Постарайтесь теперь исправиться, творите добрые дела, не грабьте больше и не убивайте, не совершайте злодеяний, и господь воздаст вам сторицей!

— Этого я и буду придерживаться, — заверил Рейнеке, после чего оба встали и продолжали свой путь к королевскому двору.

16

Идя своей дорогой, они вышли из лесу на равнину, где по правую руку виднелся монастырь, построенный из красного кирпича. В том монастыре жили монахи, любившие вкусно поесть, а потому державшие множество кур, гусей, уток и прочей птицы. Рейнеке это знал и оттого сказал барсуку:

— Ежели мы пойдем мимо монастыря, то изрядно сократим путь!

Гримбарт согласился, а Рейнеке своим острым взглядом разглядел, что возле монастырской стены в поисках корма копошатся в земле куры. Чем ближе они подходили, тем быстрее он зыркал глазами, и они все чаще останавливались на жирном и крупном молодом петухе. Вдруг Рейнеке сделал гигантский прыжок, и вот уже в воздух полетели перья, и петух испустил последний вздох.

— Несчастный! — вскричал барсук Гримбарт. — Что ты делаешь? Разве давеча ты не поклялся, что отныне будешь вести праведную жизнь и перестанешь убивать и грабить?

— Простите меня, племянник, — отвечал Рейнеке. — Я совершенно невиновен. Все это вышло из-за моей задумчивости. Я размышлял о священных предметах, а мои лапы и зубы действовали без моего ведома. Но такое действительно не должно больше случаться! — С этими словами он опять вернулся на дорогу.

Путь их пролегал дальше по узкому мосту. Но Рейнеке беспрестанно оглядывался на монастырских кур, и если бы в эту минуту явился охотник и стрелой отсек бы ему голову, то она полетела бы прямиком к курам. Гримбарт заметил странное поведение лиса.

— Рейнеке, Рейнеке, — сказал он, — ненасытный грешник, где опять блуждают твои глаза!

— Ах, племянник! — отвечал Рейнеке. — Как вы все-таки плохо обо мне думаете! Я скорблю обо всех несчастных курах и петухах, что у меня на совести, а чтобы моя вина терзала меня сильнее, держу перед глазами этих бедных птиц и творю за них благочестивые молитвы, вот и все.

Гримбарт промолчал — он-то хорошо знал, в чем дело. Они пошли дальше, но у Рейнеке голова всю дорогу была повернута назад, к курам, покамест они не скрылись из глаз. А когда впереди показался двор и замок короля, Рейнеке охватила тоска и безмерный страх.

17

Когда при дворе услыхали, что прибыл Рейнеке, то сбежались все, и малые и великие, и теснили друг друга, чтобы увидеть лиса, потому что все собирались на него жаловаться. Однако Рейнеке напустил на себя беспечный вид, спокойно прохаживался рядом со своим племянником барсуком, раскланивался то с одним, то с другим, отпускал шутки и вообще вел себя так свободно и непринужденно, будто ни у кого не взял и нитки.

И вот он предстал перед троном короля Нобеля, поклонился, как подобает, и заговорил:

— Всемогущий государь, прошу вас, выслушайте меня, ибо другого такого верного слуги, как я, здесь, среди всех этих господ, вам не найти. Я знаю, многие поносят и оговаривают меня. Однако вы, государь, мудрейший изо всех, и это утешительно, так как ваш приговор будет справедливым. А потому не слушайте клеветников и предателей, они ненавидят меня лишь за то, что я думаю единственно о вашем благе и являюсь, государь, вашим преданнейшим слугой!

— Замолчите! — в досаде прикрикнул на него король. — Замолчите, прошу вас! Ваша лесть для меня — пустой звук! Вы нарушили мир, который я велел провозгласить, и за это преступление должны понести кару. Вот стоит петух, по вашей вине, злодей вы этакий, он потерял всех своих детей!

Тут король поднялся и зарычал так, что задрожали деревья и горы:

— С чего это вам вздумалось твердить, будто вы мой вернейший слуга? Только стыд и позор навлекаете вы на меня такими словами! Вот, взгляните на моих людей: Браун изувечен, а Хинце наполовину ослеплен, и это ваша работа! Довольно болтовни, начинаем суд — здесь вы увидите многих, кто намерен на вас пожаловаться!

— Разве я повинен в прожорливости Брауна, государь? — поспешно воскликнул Рейнеке и сразу продолжал: — Зачем же медведь так безудержно рвался есть Рюстефилев мед? Я ему не советовал, но он не пожелал меня слушать! А уж коли ему пришлось драться с крестьянами — господин Браун здоровенный малый, отчего же он не защищался как следует и не выместил на крестьянах свой позор? Он бежал, этот трус, просто взял и уплыл прочь!

А уж коту Хинце лучше бы помалкивать: я предоставил ему кров, но ему приспичило идти таскать мышей! Я предостерегал его, даже когда мы уже стояли возле пасторского сарая, и предлагал скромный ужин, но он тоже не пожелал меня слушать! Так обстоит дело с ними обоими, но ежели вам, государь, нравится наказывать за это меня, невиновного, то я готов терпеть. Поступайте со мной, как вам будет угодно, я в вашей власти. Вы можете меня оправдать — что было бы справедливо, — но можете и осудить, можете сварить в кипятке, повесить, обезглавить, ослепить, четвертовать — что бы вы со мной ни сделали, все я приму как должное. Однако если вы хотите предать меня суду, то на этом суде я буду говорить только правду и только по делу, пусть даже во вред себе самому!

На короля эти слова как будто бы произвели впечатление. Но тут поспешно поднялся его канцлер, баран Беллин, и воскликнул: «В суд, в суд, самое время предъявить Рейнеке обвинение!» И все присутствующие бесконечной вереницей потянулись в суд. Во главе процессии шли высшие сановники двора — Изегрим-волк, и Браун-медведь, и Хинце-кот, а за ними — все лесные, полевые и степные звери и птицы: Балдуин-осел и Лампрехт-заяц, маленькая собачка Вакерлос и большой охотничий пес Рейн, Гермен-козел и Метке-коза, белка, бык, лошадь, олень, косуля, кролик, куница, кабан, горностай, рысь, пантера, леопард, и Бокерт-бобр, и Бертольд-аист, и Маркварт-сойка, и Лютке-журавль, и Хенниг-петух, и его сыновья Крейянт и Кантарт, и остальные его сыновья и дочери, еще не съеденные лисом, общим числом пять. Но среди этих животных находились еще тысячи других, мохнатых и пернатых, четвероногих и двуногих, их было такое множество, что я никак не могу перечислить всех по именам; все эти животные сбежались, чтобы обвинить лиса и потребовать у короля его казни.

18

И вот большое собрание истцов стало в круг, и в Рейнеке полетели жалоба за жалобой, но тот умел перехватить любой упрек и выкрутиться из любой петли. Что бы ему ни предъявляли, у него всегда находилась отговорка, и кое-кто втихомолку уже начал восхищаться его хитроумной и складной речью.

Но все же в конце концов сеть из обвинений и доказательств стала такой плотной, что даже плут Рейнеке не мог из нее выскочить, а уж от вины в смерти наседки Кратцфус ему при всей его хитрости было не отвертеться. Поэтому король, посовещавшись со своими советниками, приговорил его к смерти, приказал связать, отвести на место казни и повесить за шею. У Рейнеке захолонуло сердце, когда он услыхал этот приговор. Он был не в силах защищаться, так что его мгновенно связали по рукам и ногам.