Мария Костоглодова - Это было только вчера...

• Название: Это было только вчера...
• Автор: Мария Костоглодова
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1969

---

— Борь, — спросила она однажды, наблюдая за тем, как брат переобувался. — Борь, война будет?

Борька целую вечность зашнуровывал ботинки, наконец высказался:

— Столкнулись два класса: лоб в лоб. Не разойтись без драки.

Господи, и Борька! И он о том же. Но почему, почему нельзя обойтись без драки? Человеку все дано, чтобы договориться. Сядьте за круглым столом. Вы хотите мирового рынка, господа? А мы считаем…

Дина начинала доказывать господам капиталистам, что она считает, и получалось: договориться невозможно.

Родители слали требовательные письма: только Дина окончит школу, чтобы ехала к ним. А ей не хотелось уезжать. Она любила свой город, жаркий и пыльный летом, с неустойчивой зимой, с красавицей осенью, с головокружительным запахом акаций по весне. К тому же здесь имелся пединститут, а в строительном городке, куда не так давно перевели отца, пединститута не было. Но если война… Не лучше ли отцу и матери возвратиться?

— Бабунь, вдруг война? Как тогда ты? Отец с матерью? Мы с Борькой?

— Как все, так и мы, — ответила бабушка.

И Дина успокаивалась. Но после очередной Шуркиной информации страх опять сжимал сердце, становилось душно, как перед грозой.

3

В воскресенье Дине и Ляльке предстояло идти к родителям Михаила Бугаева. Удовольствие! Иди, докладывай почтенным гражданам, что сын у них — балбес. Дина хотела отказаться, но Лялька не попросила, а приказала: «Ты пойдешь». Идти? В таком случае, Лялечка, изволь выслушать лекцию на тему: как вести себя у Бугаевых. Не перебивать друг друга — раз, не распыляться по пустякам — два. О главном — дерзостях Михаила и его лени — сказать обстоятельно. Лялька молча слушала, размахивая, как всегда, в знак протеста руками. Дина сделала вид, что ей непонятен Лялькин протест.

Неожиданно Лялька огорошила вопросом:

— Какой, по-твоему, Мишка?

— Бугаев, что ли? Никогда о нем не думала. Отсидит положенные пять-шесть уроков, и айда. Смылся!

— А почему он смывается? Почему ни с кем не дружит?

— Спроси у него.

— Я у тебя спрашиваю.

— Да что я — совесть Бугаева?

Лялька недобро взглянула на Дину:

— Произносим красивые слова, а как доходит до дела…

— Какого дела?

Лялька промолчала. Дина подумала, что даже подругу неудобно расспрашивать, если она молчит.

— Шурка больно злой гоняет, — осторожно прощупывая почву, сказала она. — Вы поссорились?

— Скучно мне с ним.

— Скучно с Шуркой? Новость!

— Всегда одинаков. — В тоне Ляльки звучала неприязнь. — Я заранее знаю, что он скажет, о ком что подумает. Ошибки совершают другие, он — нет. Длинный ноготь отрастил на мизинце. «Обрежь, говорю, противно». — «Лялечка, у меня ничего не может быть противным». Самовлюбленный полуаристократ-полушут.

Вот это да! В прошлом году, бывало, скажешь что плохое о Бурцеве, Лялька просит: «Не надо, Дина. Ты его не знаешь». И вдруг — верь не верь — такая тирада.

— Верзила! — сказала Дина, не найдя ничего определенней, чтобы охарактеризовать Бугаева.

Лялька непонятно улыбнулась.

Отец Михаила при их появлении поднялся с кушетки и, не ответив на вежливое «здравствуйте», молча уставился на непрошеных гостей. Мать отложила штопку, огорченно вздохнула:

— Миши нету.

— Мы не к нему. Мы к вам, — храбро начала Лялька. — Видите ли, — Ляльку явно смущало, что ей не предлагают сесть, — ведет себя Миша несерьезно. Вы в школе не бываете и вам неизвестно…

Мишин отец дважды хлопнул себя по уху, словно выбивал из него вошедшую при купании воду, шумно чихнул. Мать пожелала ему здоровья и опять принялась за штопку.

— Разрешите сесть? — с вызовом спросила Дина.

Мать Михаила бросила быстрый взгляд на мужа, произнесла нараспев:

— Хороши хозяева. Садитесь. Вас что, учительница послала?

— Класс послал. Класс, возмущенный Мишей. Вам неинтересно знать, как ведет себя сын?

Лялька смягчила свой резкий вопрос улыбкой.

— Почему? Да так ли уж плох он, чтоб целый класс возмутился?

— Да.

Теперь Дина приказала Ляльке: «Помолчи». И заговорила. Она не жаловалась на Михаила. Она обвиняла. Обвиняла их — отца и мать. Разве они не знали, что Миша по физике отхватил подряд два «неуда»? Что его излюбленные словечки — «свинья», «псих»? Что для него нет авторитетов? Уважаемых людей? Недавно Ирочке сказал: «Отстаньте. Надоели».

— Что за Ирочка? — соизволил подать голос отец Михаила.

— Ирочка — наш классный руководитель, преподавательница языка и литературы Ирина Михайловна Володина.

Реакция оказалась неожиданной. Отец Бугаева расхохотался. От смеха на глазах его выступили слезы, он вытер их рукавом рубахи.

— Отстаньте, сказал? Вот оклохома! Назаровна, — обратился он к жене, — слыхала? Сынок-то наш…

Мать Михаила не успела ответить. В дверях стоял «оклохома». Михаил был в шерстяном свитере, в огромных сапогах, на затылке болталась кургузая фуражечка. В руках он держал удочку и корзину с рыбой.

С легкостью девочки поднялась мать Бугаева, засуетилась, забегала. Она поглядывала на Мишу, опасаясь, не отчитает ли он ее за ненужное гостеприимство? Отец, увидев сына, что-то буркнул, пересел с кушетки к столу. Михаил принялся стаскивать сапоги.

Дина посмотрела на Ляльку. Вот положение! Как повести себя? Им откровенно дают понять: «Зачем пожаловали? Убирайтесь…» Хороша семейка!

А тут, как на грех, погас свет. Назаровна заохала:

— Господи, опять пробки. Сызнова просить у Лопуховых? Не дадут.

В темноте раздался спокойный Лялькин голос:

— Клавдия Назаровна, у вас есть кусок шнура? Любой. Дайте мне. И нож, пожалуйста. Теперь посветите.

«Откуда она знает, как зовут мать Бугаева?» — удивилась Дина.

Лялька уверенно оголила поданный Назаровной шнур, отрезала несколько медных проволок, пошла в коридор, где висел счетчик:

— Миша, принеси табуретку.

Бугаев вскочил:

— Уйди, сам сделаю.

— Где тебе?! — в голосе Ляльки звенела насмешка. — У тебя по физике сплошные «неуды».

— Уйди, сказал!

— Очень вежливо. Надеюсь, ты не обзовешь меня психом и не стукнешь? Как-никак, я у тебя в гостях.

Михаил попробовал отнять у Ляльки медные волоски, но она отвела его руку, влезла на поданный отцом Михаила стул, вывернула пробки. Она укладывала на них «жучки» с такой сноровкой, будто делала это каждый день. Вспыхнул свет, и все увидели пламенеющие Лялькины щеки.

Петр Евстафьевич с иронией глянул на сына. Они были как капля воды — отец и Михаил. Одинаковые носы с горбинкой, серо-черные, точно не промытые, волосы, огромный рост, длинные руки. И грубость, надо полагать, отец щедро передал сыну. Поди знай, с кого первого спрашивать? А Назаровна суетилась, стараясь сгладить неловкость, просила девочек повременить с полчасика, пока поспеет ушица, обещала напоить добрым кофейком.

Петр Евстафьевич прервал излияния жены:

— Погоди угощать. Так чем, говорите, прославился Мишка? «Неудами» по физике? Сквернословием? — Он буквально вонзал тяжелый взгляд в сына. — Выкладывайте дальше.

— Мы все выложили, — сказала Лялька. — Ты, Миша, не обижайся: десятый класс — выпускной. До конца года осталась кроха времени. Что же касается Ирины Михайловны… — Лялька помедлила. — Ты, конечно, обидел ее, Миша. Непременно извинись перед ней. — Лялька подошла к Бугаеву: — Извинишься?

— После дождичка в четверг, — отрезал Бугаев.

— Мишка! — крикнул отец. — Я вот сейчас съезжу тебе.

— В том месяце у Ирины Михайловны умер муж. Мы всем классом ходили к ней. Ты не пошел. Почему?

Восклицание Бугаева «Да ты что!» не оставляло сомнения: он не знал! Он ничего не знал о своей школе, он приходил, чтобы отсидеть положенные часы, и исчезнуть. Он был инородным телом, в любую минуту готовым оторваться от класса.

— Оклохома несчастная! — в сердцах бросил отец.

— Понял, Миша, почему тебе надо извиниться? — Лялька не дождалась ответа. — Между прочим, «неуды» по физике с твоей головой ликвидировать — пара пустяков. Хочешь, я помогу тебе?

— Без тебя справлюсь.

— Как с пробками, — съязвил отец.

— И справился бы. Нечего ей было лезть.

— Чего ж ты к Лопуховым прошлый раз бегал? Да по сей день не купил людям пробок. Я, кажется, велел.

— «Велел, велел…» — огрызнулся Миша. — А денег дал?

— Молчать! — Шея Петра Евстафьевича побагровела. — Много тебе мать воли дала.

Назаровна, чистившая рыбу, пояснила:

— Не я, рыбалка всему виною. Вы его спросите, что он делает каждое воскресенье? С удочкой над прорубью просиживает. Ни кино ему, ни книжка не нужны. Прямо больной на это дело.

— Теперь он у меня увидит рыбалку!

Отец и сын непримиримо поглядели друг на друга. Нож в руках Назаровны замер. И опять Дину поразил необычный Лялькин голос: