Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)

• Название: Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)
• Автор: Петер Фёльдеш
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1970

Повесть «Драматическая миссия» ярко, впечатляюще рассказывает о выдающемся венгерском революционере, активном деятеле Коммунистической партия Венгрии, участнике венгерской социалистической революции 1919 года Тиборе Самуэли.

---

Правда, на месте выяснилось, что переполох подняли женщины, одурманенные вражеской пропагандой. Водворив в городе порядок, чрезвычайный трибунал условно наказал разбушевавшихся торговок.

29 июля Самуэли вернулся в Будапешт. Новости он услышал тревожные. Отступающие части Красной Армии под давлением превосходящих сил интервентов деморализованы, боевой дух подорван агитацией правых, многие кадровые офицеры-фронтовики — предатели. На все лады толковали о заманчивом предложении Антанты. Если, мол, сформируется «рабочее правительство» и будет покончено с диктатурой пролетариата, Антанта немедленно снимет блокаду, пришлет масло, сахар, мясо, муку… На улицах и площадях уже поговаривали «об эшелонах с продовольствием», якобы направленных в Венгрию, изголодавшиеся обыватели воздавали хвалу великодушию Антанты.

30 июля поступила неутешительная весть: румынские войска форсировали Тису! Военный комендант Будапешта Йожеф Хаубрих заявил, что не позволит бросить на фронт свежие части IV Будапештского корпуса, их надо держать в резерве — для защиты столицы.

Бела Кун обратился по радио к Советской России. Он просил начать наступление Красной Армии против королевской Румынии. Затем выступил с воззванием ко всем народам мира.

А на следующее утро Лейриц принес новость, заставившую Тибора еще более насторожиться:

— Нынче утром к нашему поезду подошла депутация каких-то разодетых дам и господ. Они почтительно обратились к бойцам-ленинцам «с покорнейшей просьбой дать автограф на «добрую память»»… К счастью, начальник караула Иштван Лукач разгадал их намерения и разогнал подозрительное скопище. Не иначе как реакция, почуяв перемену и горя желанием мести, фабрикует черные списки. Это нешуточное дело, Тибор, — грустно заключил Лейриц.

Самуэли молча стоял у окна. Он повторял про себя, словно заклинал: «Революция не должна потерпеть поражение. Ее победа неизбежна и закономерна!»

— Ну что ж, мне, пожалуй, пора возвращаться в Цеглод, — сказал, вставая, Лейриц. И ужо у самого порога, задержавшись на мгновение, добавил: — Табор… а не обняться ли нам на прощание?

— С чего это ты? — обернулся к нему Тибор и горячо пожал его руку. Рукопожатие, которым обменялись эти суровые, мужественные люди, было крепче обычного.

Эпилог

Тибор Самуэли был прекрасный, находчивый оратор. Но на заседаниях Правительственного Совета он выступал сравнительно редко и всегда старался быть немногословным. Однако 31 июля 1919 года, когда нужно было отстоять предложение Бела Куна, Самуэли решил выступить. Бела Кун настойчиво добивался созыва чрезвычайной сессии Будапештского Совета рабочих и солдатских депутатов. Он требовал бросить боевой клич: «Все — на фронт!» — и мобилизовать рабочих. В своем выступлении Самуэли обрушил град убедительных аргументов на маловеров, собиравшихся отступать без боя.

— Если Советской власти не удастся удержаться в Будапеште, — убеждал он членов Совета, — можно отойти с рабочими полками в Задунайский край и там продолжать борьбу. Ни в коем случае нельзя выпускать из рук завоеванную рабочими власть!

«В результате настоятельных требований Самуэли, — вспоминал спустя десять лет правый социал-демократ Велтнер, — Правительственный Совет так и не пришел к единому мнению. Но все сошлись на том, что следует еще раз попытаться оказать вооруженное сопротивление».

К утру 1 августа правое крыло мобилизовало псе свои силы. На совместном, заседании Правительственного Совета и партийного руководства правые развернули яростную атаку. И если раньше они маскировались, уверяя, будто тревожатся за судьбы диктатуры пролетариата, то теперь открыто отвергали ее.

— Если невозможно сохранить диктатуру пролетариата, попытаемся хотя бы предотвратить разгул белого террора, — предложил один из участников заседания.

Но кто-кто, а коммунисты знали, что избежать белого террора ни при каком правительстве не удастся. Лютый враг притаился, готовясь нанести последний удар! Жаждущие мести контрреволюционеры только и ждут, когда будет образовано новое правительство.

Но правые не хотели признавать никаких доводов и твердили свое: отказаться от борьбы и тем самым избавить рабочий класс от ужасов белого террора!

На заседании было принято решение: Правительственный Совет передает власть «профсоюзному» правительству, приемлемому для держав Антанты.

Однако кое-кто все еще опасался политического влияния коммунистов и бывших левых социал-демократов, вставших на их позиции. В результате демаршей, предпринятых эмиссарами Антанты, и действий социал-демократических лидеров Австрия предоставила им право убежища. Но Тибору Самуэли было отказано в этом. Отказ был равносилен смертному приговору. Во втором пункте инструкций, направленных Антантой «генералу» Бёму, прямо говорилось: «Коммунизм надлежит поставить вне закона».

— Мы потерпели поражение, — сказал после заседания Тибору Бела Кун. — В три часа дня открывается заседание Будапештского Совета, и мы объявим об отставке Советского правительства. Вам, Тибор, нельзя оставаться в Венгрии. Попытайтесь вылететь самолетом и попасть в Советскую Россию. Проинформируйте обо всем Владимира Ильича.

Самуэли молча кивнул. Еще во время работы съезда летчик Добош как-то приходил к нему и жаловался, что на аэродроме саботаж и что самолеты один за другим выходят из строя.

— Хорошо, товарищ Кун… Постараюсь добраться в Москву и повидать Ленина.

— Берегите себя, Тибор, будьте осторожны в пути!

…А ничего не подозревавшая Йолан с нетерпением ждала его в Рёйтёке. Самуэли решил написать Йолан, что в силу непредвиденных обстоятельств должен срочно выехать в Советскую Россию, что при первой же возможности пришлет за ней и они снова будут вместе.

Тревога за судьбу Йолан тяжелым камнем легла на сердце Тибора. Удастся ли спасти ее?.. Не сегодня-завтра начнут бесчинствовать белогвардейцы, волна террора захлестнет всю страну!

У Самуэли нет особого багажа. Большую часть средств из фонда партии он передал в надежные руки Бёшки Ормош и велел выдавать деньги товарищам, которые перейдут на нелегальное положение. Остальные он оставил у себя, чтобы раздать за рубежом нуждающимся эмигрантам. Письмо жене он тоже вручил Бёшке Ормош с просьбой передать по назначению.

А вот наконец и Добош. Он догадался, зачем его вызвали, но слова его неутешительны:

— Еще вчера мы располагали двумя исправными машинами. Правда, и они не годились для дальних перелетов, но все же можно было попытаться… Нынче ночью одну вывели из строя, а на другой какой-то мерзавец улетел утром в Сегед… Знай я об этом вчера — остался бы ночевать в кабине. Ну ничего, потолкуем с бортмеханиками… с одного самолета снимем воздушный винт, с другого — бензобак… Глядишь, за какие-нибудь трое, а может, и двое суток соберем аэроплан.

— Не стоит, Ангел. Уже поздно. Прощайте…

Добош крепко пожал Самуэли руку и, сгорбившись, вышел за дверь.

Что ж, надо сделать последнюю попытку… Тибор достал из кармана личные документы, сжег их и вынул из ящика паспорт на имя Ференца Краузе. Последний раз он воспользовался этим документом сто тридцать три дня назад. «Попробую перейти австрийскую границу в районе села Шаванюкут при содействии контрабандистов, — решил он. — Оттуда окольными путями доберусь в Советскую Россию, к Ленину…» Самуэли вызвал своего шофера Деканя.

Шофер нервничал: черный лимузин в ремонте, придется ехать на первой попавшейся машине. Сколько мытарств претерпел он, чтобы раздобыть ее.

«Все исправные машины на фронте», — отмахивались от него в диспетчерской гаража.

— Потерпите часок, товарищ нарком, — просил Самуэли Декань. — Раздобуду машину хоть из-под земли!

В три часа дня он действительно подъехал на открытом ярко-красном автомобиле.

— Эх, товарищ нарком, — сокрушался Декань, — не машина это, а настоящая развалина, давно ей пора на свалку. Фары разбиты, радиатор с вмятинами, мотор изношен до предела и в довершение всего — красный крикливый цвет!

Самуэли сел рядом с Деканем, а два охранника расположились на заднем сиденье. В путь!

В это время Бела Кун начинал свою прощальную речь на последнем заседании Центрального Совета рабочих и солдатских депутатов.

Самуэли оставил при себе охрану — двух бойцов-ленинцев. Один из них — поляк Максим Яблонский, другой — австриец Леопольд Хольцман. До отъезда он успел вызвать в Будапешт поезд особого назначения и передал доверенному лицу, чтобы тот проинформировал обо всем Ласло и Лейрица.

Самуэли сидел в машине хмурый, опустив голову. Нет, не за свою судьбу тревожился он! Угнетало сознание того, какая страшная трагедия ждет его родину.

Под Дьёром ветхая машина вышла из строя. Декань залез под нее и почти полтора часа они с Хольцманом, автомехаником по специальности, чинили ее. Тибор ходил взад и вперед по шоссе, разговаривая по-русски с Яблонским. Когда Декань наконец доложил, что все в порядке, Тибор сказал своему собеседнику: