Андрей Попов - Дверь в сказочный ад

• Название: Дверь в сказочный ад
• Автор: Андрей Попов
• Жанр: Научная Фантастика

Психологический хоррор. Меланхоликам, пессимистам и людям разочаровавшимся в жизни посвящается…

---

Сегодня я очень долго не вставал, утопая в глубокой перине и тупо созерцая осязаемый мираж собственной гробницы. Назвать ее спальней было уже не совсем корректно. Хотелось притвориться спящим, а еще лучше — притвориться мертвым, чтобы меня больше никто никогда не тревожил.

Из-за двери донесся голос миссис Хофрайт, которая ругалась на горничную, а та робко оправдывалась и просила прощение. Со стороны улицы в мои покои проникал стук топора: наверняка Ганс заготавливал дрова, подгоняя криками других слуг. Боже, как все это походило на нормальную жизнь! Лекарственная мысль, что это, возможно, и есть нормальная жизнь, была как освежающий глоток прохладной воды.

Уеду отсюда! Сегодня же! Навсегда!

Немного приободренный этим решением я распрощался с периной и тяжелой поступью дряхлого старика спустился по лестнице на первый этаж. Там Виктория мыла полы. Едва заметив меня, она стала работать с двойным усердием. Миссис Хофрайт, как впрочем, и дворецкий, по-моему в этом замке была вездесущей: могла внезапно появиться в любой момент в любом его уголке. Сначала она попыталась мне улыбнуться, но вовремя уловив мое состояние, заботливо спросила:

– Вы опять плохо спали, мистер Айрлэнд?

Я промычал нечто невнятное и направился с ее глаз долой.

– Может, вам все-таки стоит принять таблетки, прописанные доктором? — крикнула она вдогонку.

– Миссис Хофрайт, умоляю, оставите меня в покое!

Проходя по гостиной, я поднял голову на портреты. И снова вступил в этот поединок взглядов. Шестеро против одного. Мой — слегка шокированный, смиренный, недоумевающий, их — холодные, без искорки жизни, просто нарисованные на полотне. Я уже знал, что если вновь сорву эти картины и брошу в огонь, это абсолютно ничего не изменит.

Я признаю себя побежденным.

– Прощайте, господа…

Проронив эту фразу — презрительно, как бросают в лицо перчатку, я вышел в сад, где надеялся хоть на некоторое время обрести если не покой, то подобие покоя. Прохладный утренний ветер должен был выдуть дурь из моей головы, а приятные цитрусовые ароматы — наполнить образовавшийся вакуум привкусом жизни. Но потом я понял, что во всем Менлаувере сейчас не найти и уголка, где я мог бы испытать настоящее успокоение. Даже лес вокруг с его тропами, полянами и рощами на протяжении всей оставшейся жизни будет напоминать мне об этих днях, пораженных безумием. Облаченный ипохондрией, как траурной одеждой, я пассивно смотрел на декорации увядающей осени, ни о чем не думая, ничего не понимая. Даже не предпринимая попыток о чем-либо подумать или что-нибудь понять… Вспомнилось одно четверостишие Пессимиста:

«Испортился детских мечтаний нектар,
Я вырос из грез, и всеведущий Бог
Мне дал ядовитый мышления дар,
Свою осознать чтоб ничтожность я смог.»

В детстве какое-то время я тоже увлекался поэзией: в том смысле, что сам марал бумагу и имел способность восхищаться, как это делают другие. Увлечение это было родственно пылким юношеским чувствам — легко воспламенялось и также легко гасло. Поэтому оказалось мимолетным. Прошел год, и вся моя лирика куда-то выветрилась. Душа охладела и стала искать более грубые, более острые наслаждения. Даже стихов своих не сохранил. Осталась только рукописная тетрадь с творениями Пессимиста. Так как его никто не публиковал, он делал копии от руки и сам раздавал их друзьям. Да, он был по-настоящему предан музе. А я «вырос из грез» и с головой окунулся в бизнес, поэзией моей жизни стал простой прагматизм, а стихи… на них не заработаешь денег, не положишь в карман, ими не насытишь желудок. Простите за излишний цинизм.

Но почему тогда в своей исповеди я так часто обращаюсь к ним?

Глава шестая

– Голбинс!!

Дворецкий появился незамедлительно, слегка запыхавшийся, но как всегда, с безупречным внешним видом.

– Послушайте, Голбинс, я уезжаю из Менлаувера. Причем, навсегда. Меня этот факт не особо радует, вас, думаю, не особо огорчает. В центральных газетах я дам объявление о продажи поместья, но покупателями будете заниматься лично вы. Мой новый адрес и письменные инструкции получите на днях. Понятно?

– Все будет исполнено, сэр, — он наградил меня легким кивком.

– А теперь позовите моего кучера.

Мэтью пришел ко мне с понурой головой, опасаясь, что я снова начну на него кричать.

– Мэт, закладывай кабриолет, мы отбываем максимум через час.

Я уже начинал ощущать привкус свободы, которая находилась где-то там, за линией горизонта: там, где обитают кирпично-каменные чудовища индустриальной цивилизации. Да-да, тот самый шумный мир, от которого я совсем недавно бежал и куда возвращаюсь с еще большим рвением. Наконец-то этот добровольный плен пришел к завершению! Впечатлений в избытке. Воспоминаний — на всю оставшуюся жизнь. Я последний раз прошелся по всем трем этажам этой прекрасной тюрьмы, собрал самые необходимые личные вещи, а за остальными пришлю того же Мэта. Попозже. Тут мне навстречу выбежала Лули, сверкая рыжими косичками.

– Мистер Айрлэнд, вы правда от нас уезжаете?

– Правдивее не бывает. У тебя все хорошо?

– Да, куклы пока спят, я их уложила. А хотите я вам стишок расскажу? Сама придумала!

Я изумленно поднял брови, а девчонка рада стараться, протараторила какое-то дурацкое четверостишие:

– «Внизу города тюрьма,
Скоро-скоро будет тьма,
Шесть лгунов хлебают с миски,
А седьмой увидит киску!»

Не знаю даже, что сказать. У Пессимиста это дело явно лучше получалось, и я мягко произнес:

– Лули, иди-ка лучше играй в свои куклы.

Потом я холодно попрощался с миссис Хофрайт, а также в некоторыми слугами, которых близко знал. Снизошел до того, что поцеловал Викторию в щеку, пожелав ей счастливого замужества.

И вот уже топот копыт, меняющаяся череда лесных пейзажей, привычная дорожная тряска. Память еще хорошо хранила запах заводов и фабрик, запах большого скопления людей, запах суеты и шума, уличных каруселей и ярмарок — словом, все то, что связано с большими городами. Каменная страна из каменных стен с окаменелыми выражениями на лицах ее обитателей — так некоторые называют промышленные центры цивилизации. Но уж лучше отдаться плену обезумевшего Мира, чем всемирного Безумия. Лучше раствориться в уличной суете, надеть на себя серый невзрачный пиджак под цвет тротуара, услышать гомон множества людей, ругань рыночных торговцев, вспомнить, как выглядят соблазнительные легкие платья куртизанок, а слово «Менлаувер» вообще выкинуть из своего лексикона.

Манчестер встречал меня радушно, но несколько скупо: бледными красками и неяркими звуками. Впрочем, так он встречал всех своих гостей. Я снял небольшую комнату в самом центре города, затем перекусил в элитном ресторане, медленно привыкая к обществу незнакомых людей, а заодно привыкая ко всему, что с ними связано. Суета Манчестера через все доступные ей чувственные пути — органы слуха, зрения, обоняния — медленно вползала в мое сознание, растворяя его в себе, желая сделать меня частицей своей безграничной конгломерации. Сегодняшний день необходимо посвятить отдыху и как следует все обдумать. Мэтью я отослал назад в Менлаувер и сказал, чтобы тот ожидал моих письменных распоряжений. Сам же, оказавшись в новом пристанище, принялся разглядывать его непривычный интерьер.

Всюду древняя английская мебель из красного дерева, кресла с белыми костяными подлокотниками, на которых изображены головы львов. Того же художественного стиля двуспальный диван: ложе для мечтаний и (надеюсь!) приятных сновидений. Стол украшали несколько филигранных ваз из хрусталя и фарфора, большой лакированный шкаф чуть ли не подпирал собою потолок. Фиоритура мебели была бы несомненно оценена знатоками этого дела. Мой огрубелый взор выразил лишь прохладное восхищение. Не мудрено, ведь я снял одну из самых дорогих комнат в городе. Пожалуй, единственное, что напоминало о Менлаувере, это потикивание настенных часов: такое же неторопливое, тихое, почти мелодичное, будто кто-то вдалеке постукивал маленьким молоточком. Я глянул на стену и… вздрогнул.

Точно такие же часы висят в моем проклятом замке! Ну просто копия! Большой неуклюжий маятник, фигурные стрелки, похожие на лепестки тропических растений, цвет — все одинаковое. Наверное, и те, и другие делал один и тот же мастер. Вот, черт… Если бы я заметил их сразу, то предпочел бы другую комнату. Все, что хоть мало-мальски напоминало о моем замке, мгновенно вызывало душевную аллергию. Мне понадобиться еще долгое время, чтобы голова окончательно проветрилась от удручающих образов.

Не снимая одежды, я растянулся на диване и безуспешно пытался уснуть. Со всех сторон лезли навязчивые мысли, одна дурнее другой. И это уж тем более не способствовало желанному успокоению. Мне постоянно казалось, что звери совсем рядом, притаились где-то на соседней улице и теперь только и ждут наступления темноты. Их голоса, точно злые духи, сидели в памяти, не переставая выкрикивать угрозы: