Еремей Парнов - Под ливнем багряным: Повесть об Уоте Тайлере

• Название: Под ливнем багряным: Повесть об Уоте Тайлере
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-00196-3

Таинственный и поворотный четырнадцатый век…

Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.

Имя Е. Парнова хорошо знакомо читателям как в нашей стране, так и за ее пределами. В Политиздате вышли такие его книги, как «Секретный узник», «Посевы бури», «Витязь чести», «Боги лотоса», «Трон Люцифера», пользующиеся заслуженной популярностью.

---

Простодушные крестьяне, узнав значки Нолза, приветствовали его как героя. Так прошла эта гадкая ночь, случайным фрагментам которой еще предстояло сложиться в зловещую фреску. Пока все оттенки затушеваны ртутью и сажей, лишь тени мелькают вдоль домов и заборов да шмыгают жирные крысы, копаясь в отбросах.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ ОТЛИВ

…Обуздывать злодеев, бунтовщиков и всех прочих злоумышленников, преследовать, арестовывать, хватать и наказывать их соответственно тому, совершили ли они преступление или укрывали преступника, заключать их в тюрьму и подвергать должным наказаниям… а также собирать сведения и разузнавать о всех, кто бродяжничает и не хочет работать так, как работал до настоящего времени.

Статут о рабочих

Наступило субботнее утро, такое же погожее, как и вся промелькнувшая неделя. В пределах лондонских стен осталось менее половины повстанческой армии. Ее ядро составляли кентцы, постановившие держаться до конца. Они не слишком полагались на королевские патенты, выданные с такой подозрительной легкостью. Беглый капеллан Джек эт Ли, знаток юридических тонкостей, разъяснял всем и каждому, что без одобрения парламента грамоты не имеют законной силы. Одни прислушивались, другие сомневались, но большинство было заворожено монаршей подписью. Вера в божественную избранность и всесилие верховной власти оставалась непререкаемой.

На юг, на восток, на север от городских валов дороги были заполнены уходящими. Шли с песнями, веселыми шутками, не соблюдая строя. Вереницы крестьян напоминали развеянные ветром облачные гряды. Грозовая туча выпала благодатным ливнем, в венце радуг сиял омытый горизонт. И никого не волновало, куда плывут белые разрозненные барашки. Несмотря на оружие и знамена, то были уже не боевые отряды. Воцарился мир и в человецех благоволение.

Командиры, снабженные высокими полномочиями королевских советников, легко поддались общему благодушию.

Навстречу попадались посланцы из дальних графств. Окрыленные слухами о великих победах, спешили в столицу представители «Большого общества» из Норфолка, Хантингдоншира, Кембриджшира, Суффолка. И каждый хотел убедиться во всем собственными глазами, вызнать новости, потрогать болтающиеся на свитках печати. Грамотей попадался один на дюжину, но все, кто мог разобрать щедро украшенные завитками буквы, подтверждали: все правильно, все по закону.

Уот Тайлер, прикорнув на часок перед самым рассветом, пробудился с первым ударом колокола и сразу же выехал в Майл-Энд на совет командиров. Его сопровождали Болл, Джон Цирюльник из Кента и клейменый каменщик из Нортгемптона. Булочник Кейв и Джон Шерли находились при Хоукере, а Строу с Фарингдоном объезжали квартиры. Никто из них с достоверностью не мог сообщить, сколько осталось людей.

На подходе к Чипсайду опять пришлось пережидать крестный ход.

— Никак не угомонятся, захребетники, — проворчал Болл. — Наши дурачки пляшут от радости, а они, знай себе, воюют… Может, пугнем?

— Наведешь порядок, отец, когда примасом станешь, — посоветовал Тайлер. — У нас своих забот хватает. Подумай лучше, как народ остановить.

— Запереть все ворота и никого не выпускать, пока не добьемся полного удовлетворения, — выпалил мрачно настроенный Джон Каменщик. — Довольно цацкаться!

— За наших парней я ручаюсь, — обиделся Цирюльник. — Нас, кентцев, не проведешь. Где стояли, там и будем стоять.

— Правда не нуждается в красном воске, — сурово процедил Болл. — Зато обман сам закручивается в буллу. Мы хотели, чтоб все по закону? Вот нас и провели. Впредь будем умнее.

— Сами виноваты! — стоял на своем Каменщик. — А ворота я все ж бы закрыл.

Всю ночь он провел в трудных переговорах с братьями по цеху и горел в лихорадке бессонницы.

— Со своими воевать собираешься? — одернул его Тайлер. — Люди пошли с нами по собственной воле, и негоже чинить им препятствия. Мы — не лорды. Общины сами вправе решать, как и чего. Не принуждать нужно, братья, а убеждать. Раскройте людям глаза, объясните… Не верю, отец, — оборотился он к Боллу, — что все проторены тропы и нет больше слов, чтоб зажечь сердца.

— Тех, кто сбежал, поверив бумажкам, уже не вернешь, — горько вздохнул Каменщик, провожая глазами процессию. Печально и строго вели мелодию псалмопевцы.

— Они не сбежали, — выжидая, пока пройдет последний минорит со свечой, Тайлер нетерпеливо позвякивал уздечкой. — Лондон — еще не Англия. Возвратившись домой, они скоро убедятся, что рано сложили оружие. Ты прав, Джон, мы сами во многом виноваты, а я больше всех. Сразу столько навалилось непонятного, нового, что ни глаз не хватало, ни рук. Поневоле оступишься. Но главная наша беда не в этом. Нас оглушил и расслабил успех. Никто не ожидал, что яблочко само свалится в руки. Вот мы и захмелели, дали себя увлечь. Думаешь, я верил Ричарду, когда принимал знамена? Или не видел, как мечутся перепуганные глазенки и трясутся поджилки под бархатным плащом? Но я знал, что наша взяла, и душа трепетала от счастья. Еще ничего не потеряно, мы получим свое.

— Послушай меня, Джон Правдивый, — вплотную приблизился к Тайлеру Каменщик, чиркнув о стремя звездочкой шпоры. — Мы простые люди, и нас легко обвести вокруг пальца. Ну что мы понимаем в законах, которые сутяги в богатых тогах толкуют вкривь и вкось? Эти петиции…

— Петиции ты не трогай, — предостерег Тайлер. — Несчастная Англия оживет, если будут полностью выполнены все наши требования. Правнуки и правнуки правнуков будут поминать твой подвиг в молитвах, Джон!

— Когда-то ты обещал, Уот Тайлер, что я буду с гордостью носить этот знак, — клейменый каменщик бегло коснулся широкой повязки на лбу. — Я поверил и пошел за тобой, как за святым апостолом.

— Жалеешь?

— О чем мне жалеть? О жизни своей неприкаянной? О рабстве? Нет, я ни о чем не жалею. Но вчера мне довелось повидаться в Сити с братьями, с простыми работягами, которым никогда не выбиться в мастера. И знаешь, мне стало стыдно. Мы совсем забыли о них. Что мы сделали для трудового люда, Тайлер? Статут как висел над его головой, так и висит. Разве мы не обещали добиться отмены? «Ни один человек не должен работать на другого, иначе как по доброй воле», — твердили мы на каждом шагу. А что вышло? Всем раздали роскошные бумаги, а про них ни полслова?

— Не все сразу, Джон, не все сразу. Свободы, записанные в грамотах, распространяются на каждого англичанина. В том числе и на нашего брата, у которого, кроме умелых рук и голодных ртов, нет ничего за душой. Король согласился действовать только через общины, и будь уверен, что мы сумеем заставить его выполнить обещание.

— Как? Наши силы тают, точно мартовский снег. Урвав свое, каждый норовит забиться в нору, — в голосе Каменщика звучало отчаяние.

— Не каждый, брат, — Тайлер легонько пришпорил свою Златогривку. — Сейчас ты сам убедишься, что нам есть, на кого положиться. За мной, друзья!

Окаймленная тополями равнина Майл-Энда дохнула в разгоряченные лица утренней свежестью и покоем. Фыркали кони, вспугивая кузнечиков. Взахлеб пели жаворонки. Еще нежаркое солнце вытапливало сладостный дух сена. Словно смерть никогда не ступала по этой благоуханной земле, не ведавшей ни заботы, ни горя. Золотисто-зеленая дымка скрыла полегший под копытами ячмень, и Тайлер не без труда обнаружил место, где поджидал короля. Это было совсем недавно, каждое слово бередило память, каждый жест, но вспоминалось почему-то расплывчато, как сквозь струи быстротекучей реки. Слишком многое вместила в себя пролетевшая ночь, слишком многое отгорело в пожаре бессонницы.

И как давеча Ричард, норовивший схватить глазами гербы, Тайлер принялся, беззвучно шепча, еще издали подсчитывать пасущихся лошадей. Но вскоре сбился.

Чтоб не помять лишний раз посев, Уил Хоукер выехал встречать на дорогу.

— Сколько людей ушло? — бросил, поравнявшись с ним, Уот.

— У меня? — вяло удивился невозмутимый йомен. — Я специально не проверял, но думаю, все на месте.

— А где горожане?

— Кто домой подался, кто переместился на поле Иоанна Клеркенвильского. Там сейчас Строу со своими кентцами, а эссексцы большей частью ушли.

— Не все, значит?

— Тысяч пять, думаю, есть. Они где-то за Уайтчепелем вместе с Шерли… В Смитфилде, говорят, рыцарская конница объявилась.

— Откуда они там взялись? — встревожился Тайлер. — Много?

— Не знаю, Уот. Люди видели. Говорят, Болинброк возвратился, Гонтов сынок.

— Ладно, потом разберемся. Видно, придется поговорить с его милостью по-другому, — Тайлер подозвал к себе Джона Каменщика. — Скоро увидишь, брат, что я не забыл про мастеровых, — уже весело пообещал он. — Поехали!

В лагере Тайлера дожидались посланцы из Суффолка и Хартфорда.