Артур Шницлер - Игра на рассвете

• Название: Игра на рассвете
• Автор: Артур Шницлер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0220-2

Для творчества австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931) характерен интерес к подсознательному, ирреальному, эротическому в психике человека. Многие его произведения отмечены влиянием 3. Фрейда. Новеллы Шницлера пользовались большим успехом в начале века.

---

Артур Шницлер Игра на рассвете

I

— Господин лейтенант!.. Господин лейтенант!.. Господин лейтенант!

Лишь при третьем окрике молодой офицер зашевелился, потянулся и повернул голову к двери. Спросонья, не поднимаясь с подушек, он пробормотал:

— В чем дело?.. — Затем, очнувшись от сна, увидел в полумраке денщика, стоящего в дверях, и закричал: — Черт побери! Да что там случилось в такую рань?

— Господин лейтенант, во дворе дожидается один человек, он хочет говорить с господином лейтенантом.

— Какой там еще человек? В такой-то час? Я же велел не будить меня по воскресеньям!

Денщик подошел к кровати и протянул Вильгельму визитную карточку.

— Ты что, дурья голова, думаешь, я филин, что могу читать в темноте? Открой окно!

Но не успел лейтенант договорить, как Йозеф уже распахнул окно и поднял грязновато-белые шторы. Офицер, приподнявшись на подушках, прочитал имя, стоявшее на карточке, затем опустил ее на одеяло, рассмотрел еще раз, пригладил свои белокурые, коротко остриженные и растрепанные после сна волосы и стал быстро соображать: «Не принять? Невозможно! К тому же для этого нет никаких оснований. И разве принять человека — значит встречаться с ним? Да и в отставку-то он вынужден был подать только из-за Долгов. Другим просто больше повезло. Но что ему от меня нужно?» Он снова обратился к денщику:

— Как он выглядит, этот господин обер… господин фон Богнер?

Денщик, грустно улыбнувшись, ответил:

— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, мундир был больше к лицу господину обер-лейтнанту.

Вильгельм помолчал секунду, затем сел на постели.

— Ну что ж, проси. И пусть господин… обер-лейтенант великодушно извинит, если я буду не совсем одет. И еще… Кто бы меня ни спрашивал, обер-лейтенант Гёхстер или лейтенант Венглер, господин капитан или кто-нибудь другой — меня дома нет, понятно?

Когда Йозеф закрыл за собой дверь, Вильгельм быстро натянул китель, причесался, подошел к окну и выглянул вниз, на еще безлюдный казарменный двор. Он увидел, как его бывший товарищ в черном, надвинутом на глаза котелке, в распахнутом желтом пальто, в коричневых, немного пыльных штиблетах понуро расхаживал там, внизу, взад и вперед, и сердце у него сжалось. Он открыл окно и хотел было помахать ему и громко поздороваться, но в это мгновенье к гостю подошел денщик, и Вильгельм заметил, каким боязливым волнением напряглось лицо его старого товарища в ожидании ответа. Но так как ответ был благоприятен, лицо Богнера прояснилось, и он вместе с денщиком скрылся в воротах под окном, которое Вильгельм тотчас же закрыл, словно предстоящий разговор требовал особых предосторожностей. И для него сразу исчез аромат весны и леса, который в этот утренний воскресный час проник даже на казарменный двор, где всю неделю его не было и в помине.

«Что бы ни случилось… — подумал Вильгельм. — А что, собственно, может случиться?.. Сегодня я непременно поеду в Баден и пообедаю там в „Вене“, если, конечно, меня, как в прошлый раз, не оставят обедать Кесснеры».

— Войдите! — Вильгельм с наигранной живостью протянул руку вошедшему. — Здравствуй, Богнер. Искренне рад тебя видеть. Почему ты не раздеваешься? Взгляни, здесь все как и раньше. Больше комната не стала. Но «в каждой маленькой лачуге для влюбленных место есть».

Отто вежливо улыбнулся и, словно заметив смущение Вильгельма, решил помочь ему.

— Надеюсь, бывают случаи, когда эти слова больше подходят к твоей лачуге, чем в данную минуту, — сказал он.

Вильгельм рассмеялся громче, чем требовалось.

— К сожалению, не часто. Я живу как затворник. Смею тебя уверить, что за последние месяц-полтора по меньшей мере ни одна женщина не переступала этот порог. Платон — развратник в сравнении со мной. Но садись. — Он переложил одежду с кресла на кровать. — Могу тебе предложить чашечку кофе?

— Спасибо, Касда, не беспокойся. Я уже завтракал… Вот папиросу, если позволишь…

Отто полез в карман за портсигаром, но Вильгельм жестом остановил его и указал на курительный столик, где стоял открытый ящичек с папиросами. Вильгельм подал огня, Отто молча сделал несколько затяжек, и взгляд его упал на хорошо знакомую картину, висевшую на стене над черным кожаным диваном. На ней были изображены офицерские скачки стародавних времен.

— Ну, рассказывай, как поживаешь, — сказал Вильгельм. — Почему ты не даешь о себе знать? Ведь когда мы расстались… два-три года назад… ты обещал мне, что время от времени…

— Может быть, оно и лучше, — перебил его Отто, — что я не давал о себе знать, и уж наверняка было бы лучше, если бы я не пришел и сегодня. — И неожиданно для Вильгельма он пересел в угол дивана, на другом конце которого валялось несколько зачитанных до дыр книг. — Ты же понимаешь, Вилли, — он говорил быстро и в то же время отчетливо, — что мой сегодняшний визит в такой необычный час… я знаю, ты любишь поспать по воскресеньям… этот визит имеет определенную цель, иначе я бы, конечно, не позволил себе… Одним словом, я пришел к тебе, как к старому другу, — к сожалению, я не могу больше сказать — коллеге. Не бледней, Вилли, тебе ничто не грозит: речь идет всего лишь о нескольких гульденах, которые я должен раздобыть до завтрашнего утра; в противном случае мне остается лишь… — Он по-военному повысил голос: — Впрочем, разумнее всего было сделать это еще два года назад.

— Какие глупости! — возразил Вильгельм наигранно-дружеским тоном.

Денщик принес завтрак и скрылся. Вилли разлил кофе. Он ощущал во рту горьковатый вкус, и ему было неприятно, что он не успел совершить утреннего туалета. Но не беда — по дороге на вокзал он завернет в душ. Все равно раньше полудня ему нечего делать в Бадене. Он ни с кем ни о чем не уславливался; и если он опоздает или даже совсем не приедет, этого никто и не заметит — ни господа в кафе Шопф, ни фрейлейн Кесснер; разве что ее мать, которая, впрочем, тоже весьма недурна.

— Что же ты не пьешь? — спросил он у Отто, который даже не пригубил кофе. Тот быстро отхлебнул из чашки и тотчас же заговорил:

— Буду краток. Ты, верно, знаешь, что я вот уже три месяца служу кассиром в одной электротехнической фирме. Впрочем, откуда тебе это знать? Ты ведь даже не знаешь, что я женат и у меня есть сын. Ему уже почти четыре года. Он родился еще тогда, когда я был с вами. Но об этом никто не знал. Так вот, ты догадываешься, что все это время дела мои шли не слишком блестяще. Особенно этой зимой… Мальчик болел… Впрочем, не стоит вдаваться в подробности. Словом, иногда я был вынужден залезать в кассу. Я всегда вовремя возвращал деньги, но сейчас взял, к сожалению, немного больше, чем обычно, и… — он выждал, пока Вильгельм размешает ложечкой сахар, — и, на мое несчастье, в понедельник, то есть завтра, как я случайно узнал, приезжает с завода ревизия. Мы, понимаешь ли, филиал, и через мою кассу проходят лишь очень небольшие суммы. Должен я, в сущности, пустяки — девятьсот шестьдесят гульденов. Для ровного счета скажем — тысячу. И деньги должны быть в кассе завтра, до половины девятого утра, иначе… Словом… ты оказал бы мне истинно дружескую услугу, Вилли, если бы…

Дальше он говорить не мог. Вилли было немного стыдно за старого товарища — не потому, что тот совершил растрату, а потому, что бывший обер-лейтенант Отто фон Богнер, еще несколько лет тому назад жизнерадостный, ловкий, блестящий офицер, сидел сейчас, забившись в угол дивана, бледный, беспомощный, глотал слезы и не мог говорить.

Он положил ему на плечо руку:

— Брось, Отто, нельзя же так сразу падать духом.

В ответ на это не слишком обнадеживающее вступление гость впился в него унылым и слегка испуганным взглядом.

— Собственно говоря, — продолжал Вильгельм, — я сам сейчас на мели. Все мое состояние — сто гульденов с небольшим. Сто двадцать, если быть таким же точным, как и ты. Разумеется, все они до последнего крейцера в твоем распоряжении. Но если мы немного пораскинем мозгами, выход из положения обязательно найдется.

— Ты понимаешь, — прервал его Отто, — что все остальные… выходы уже испробованы. Не будем поэтому зря ломать голову, тем более что я пришел с определенным предложением.

Вильгельм тревожно уставился на него.

— Представь себе на минуту, Вилли, что ты сам очутился в таком же затруднительном положении. Как бы ты поступил?

— Не совсем понимаю тебя, — уклончиво заметил Вильгельм.

— Я знаю, конечно, ты никогда еще не запускал руку в чужую кассу — такое может случиться только на штатской службе. Да. Но все-таки предположи, что по какой-либо… менее… криминальной причине срочно потребовалась определенная сумма. К кому бы ты обратился при таких обстоятельствах?

— Прости, Отто, я до сих пор еще не думал об этом и надеюсь… Не отрицаю, у меня тоже бывали долги: еще в прошлом месяце Гёхстер выручил меня пятьюдесятью гульденами… Разумеется, я их вернул ему первого числа — потому мне сейчас и трудно с деньгами. Но тысячу гульденов… тысячу… не представляю, где их достать.