Наталия Терентьева - Знак неравенства

• Название: Знак неравенства
• Автор: Наталия Терентьева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005

У Дениса есть жена Оксана и дочь Маргоша. Он не хочет их терять, не хочет начинать в сорок лет все сначала. Но жена не потерпит предательства, которое вот-вот откроется. Девушка Алена, милая, нежно любящая Дениса, решила разрушить его жизнь, родив ребенка… Он еще не появился на свет, он еще может не появиться, если попытаться остановить Алену… Уже очень поздно, но разве будущий отец не имеет права решать — быть ли этому ребенку?..

---

— Ты знаешь, что Вика вышла замуж? И родила? — спросил Денис, не глядя на друга.

Эмиль засмеялся и опять подошел к Денису, так чтобы видеть его лицо:

— Ты из-за этого так расстроился? Знаю. Дура оказалась.

— Эма, ты действительно звонил Алене?

— Кому?

Денис постарался ответить спокойно:

— Алене, Эма, Алене.

— А-а-а, твоей… — Под быстрым взглядом Дениса он остановился и чуть отошел назад, сев на низкий подоконник. — Кажется… А что ты завелся вдруг? Столько лет прошло…

— Ты что, действительно хотел ей что-то сделать? Пугал ее?

— Я? — засмеялся Эмиль. — Да никогда! Ты что!

— А помнишь, ты говорил, на нашей свадьбе… На венчании этом дурацком, что ты ей что-то посоветовал такое, после чего она…

— Да прекрати! Быльем поросло! Она жива-здорова, цветет и пахнет, вон поет себе в удовольствие… Я думал, ты ее снова… гм… Она прыгает так радостно… вся такая… воздушная и неземная…

— Что ты имеешь в виду?

— А то ты по радио не слышал! — Эмиль не очень точно напел мелодию.

— Ты что, думаешь, это она поет?

— А что мне думать-то? Неужели ты клип не видел? Такая сладкая… целочка… в белом платьице… — Эмиль взял друга за плечо и взглянул ему в глаза своими темными, не отражающими свет глазами. — Ты не знал, да? Ага… И ты не с ней… Ясно… — Он подмигнул. — Оксанка говорила, у тебя какая-то двухметровая Лизка-парикмахерша…

— Манекенщица, бывшая, — сдержанно ответил Денис и пошевелил плечом, пытаясь аккуратно освободиться от его руки.

— Ну вот именно. Так и что с этой Аленой? Родила она кого-нибудь тогда? — Эмиль, казалось, не замечал настроения Дениса и был, как обычно, легок и весел. Рука его, тяжелая, теплая, медленно двигалась по затылку Дениса…

— Родила. Эмиль… — Денис решительно убрал его руку. — Скажи мне, а еще что ты делал? Ты ездил за ней? Говорил ей что-нибудь? Она же мне звонила, пыталась что-то рассказать, а я, дурак, послал ее…

Эмиль примирительно улыбнулся:

— Ну, ездил — не ездил… Какая теперь разница! Все ведь нормально у нее. Кто-то наверняка двигает ее. Какой-нибудь засохший член… Просто так в телевизор не залезешь, невинной целочкой с песенкой про колокольчик да лошадки… Тут нужно, чтоб другие колокольчики позвенели… лошадки поскакали…

— Ладно, привет, — сухо сказал Денис и быстро вышел из комнаты.

Эмиль неторопливо пошел за ним и негромко проговорил, когда Денис уже взялся за ручку входной двери:

— Подожди. Так и уйдешь?

— Да.

— Не пожалеешь потом?

— Нет.

— Ну, давай, брат, давай… — Он с сомнением посмотрел вслед Денису и легко захлопнул дверь, которую Денис оставил открытой.

Денис в растерянности стоял у стеллажа с дисками. Он ведь даже не знает, на какую букву искать. Может, она взяла псевдоним или… О втором лучше не думать. Он подошел к продавцу.

— Простите, у вас нет диска… или кассеты… гм… Алены Ведерниковой?

Молодой продавец задумался:

— Ведерниковой? Что-то новое, да?

Ему подсказала девушка-продавщица:

— Не та, у которой клип на качелях? В белом платье? Сейчас все время крутят его…

— Ну, наверно, — ответил Денис. — Я только по радио слышал.

— Я понял. Сейчас посмотрю… Нет, отдельно сейчас нет.

— А у нее есть свой диск?

— Да. Вот… — Продавец прочитал в компьютерном каталоге: — В этом году издан. «Осенний блюз». У нас нет. Но что-то есть, кажется, в сборнике. Да, вот он. Будете брать?

— Спасибо, конечно.

— Я пробиваю? Сто восемьдесят рублей.

— Ноль-ноль копеек, — задумчиво проговорил Денис, вертя в руках коробку диска, на нем среди других лиц ему улыбалась Алена с новой коротенькой стрижкой.

— Что, простите? — удивился продавец.

— Да это я так. Спасибо.

Денис ездил по городу и слушал песню. Ну надо же, слова какие… «…увидишь свет любви моей, которой больше нет…» Красиво, печально, как будто ему подарок — к возвращению оттуда… Он усмехнулся. Но главное — как же он сразу, с первой ноты не понял, что это поет она. Не узнал ее голос… Просто ему и в голову не могло прийти: такая скромная, не тщеславная Алена… церковь, детская школа… А тут — на тебе…

Денис решил съездить в большой музыкальный магазин на Лубянке и все-таки купить диск. Проезжая мимо площади Маяковского, он машинально взглянул на афиши зала Чайковского. Сколько лет он уже здесь не был… Хотя и был-то всего раза два, первый — как только приехал в Москву, а второй — с Аленой. Сидел, маялся, никак не мог сосредоточиться то ли на Шумане, то ли на Шуберте. Его раздражала тогда задумчивая Алена, спокойно и с удовольствием слушавшая скучные, невнятные произведения. Ну, играют и играют, как будто одно и то же. Хоть он сам проучился пять лет в музыкальной школе в детстве, но не очень любил классическую музыку, в основном казавшуюся ему чопорной и нравоучительной. К тому же он, кажется, тогда жил еще в старой квартире с Оксаной и весь концерт мучился: что же он, идиот, сидит здесь, а не лежит сейчас на диване дома? Ради чего придется сегодня врать Оксанке…

Денис уже проехал мимо, но что-то зацепило его взгляд. Он резко затормозил, вышел из машины и вернулся пешком обратно к афише. Да, правильно он увидел. Семнадцатого и девятнадцатого числа будет концерт: «Вокальная музыка Западной Европы первой половины XVIII века. В концерте участвуют выпускники Гнесинского института разных лет…» Среди пяти-шести фамилий солистов — «Алена Ведерникова (меццо-сопрано)».

Вот тебе и Алена, нежная, глупенькая, беспомощная дурочка. Он, кажется, не слышал, как она поет. Нет, слышал. Как-то она пыталась ему играть и петь у себя дома, но он был точно уверен тогда, что не за этим к ней пришел. И даже, похоже, сказал это… Да, точно. Она закрыла пианино и заплакала. А ему стало тошно оттого, что она опять плачет. Ну сколько можно плакать и плакать! Вначале это было трогательно, а потом стало раздражать…

«Вот привяжи тебя к горячей батарее проволокой, — вдруг сказал внутри его какой-то противный и уверенный голос, — и бей несколько дней подряд и не давай тебе ни есть, ни пить… Посмотрим на тебя, будешь ты плакать или смеяться и шутить, хозяин желтого «ягуара»…» Ну да, вздохнул Денис в ответ на собственные мысли, ну да. Ей было больно — и она плакала. Все время больно… Странно, как будто это был не он. Совсем другим он вернулся оттуда, где летели зеленые брызги и Алена с мальчиком, с его сыном Даней, махали ему рукой…

Но это началось с ним раньше, гораздо раньше. Когда стала раздражать красавица Лизка, хорошая, умелая любовница, когда не радовали встречи с Оксаной вперемежку с другими, удручала необходимость быть все время начеку, там и здесь… Когда прошлое стало каждую ночь будить его часа в три-четыре утра и не давать ему спать, предлагая насладиться собственной подлостью: а вот еще так было, и так… и это ты сказал, и это сделал… а этого как раз не сделал, а должен был…

Иногда Денису казалось, что рядом с ним живет невидимый кто-то, решивший заняться его душой, замшелой, заросшей, глухой и слепой. Зачем он появился, этот кто-то, почему — неизвестно. Не мог же он сидеть где-то внутри Дениса и спать столько лет, чтобы недавно вдруг проснуться и начать мучить его, жестоко и целенаправленно, явно ведя к какой-то истине, наверняка простой и очевидной.

Да, жить надо в лесу. Собирать дрова, потом топить печь, чинить крышу или забор, кормить собак и ложиться в девять вечера спать, без снов и сожалений. Все чаще и чаще приходит ему в голову этот лес… Но истина ли это? Или просто бегство, от всего, что наворотил в жизни, от всех, кого обидел и предал, бегство в полное одиночество, уже без иллюзий, к самому себе, обидевшему и предавшему. И что он там, в лесу, сам с собой будет делать? Кормить собак и отдавать им всю любовь, которую не дал в жизни близким?

На концерте Денис чувствовал себя странно. Как будто пришел без приглашения на чужой праздник и сидит теперь, ждет, пока кто-то не подойдет к нему и не спросит: «А вы-то, собственно, кто, простите?»

Алена пела в конце первого отделения и в начале второго. Денис загадал: если она выйдет в черном платье, то он к ней не подойдет сегодня, а если в светлом, то купит цветы и… Наконец вышел конферансье, молодой человек, больше похожий на студента-отличника факультета математики, и очень серьезно объявил:

— Антонио Вивальди. «Глория» — кантата для солистов, смешанного хора и оркестра. Часть десятая: «Qui sedes». Солистка — Алена Ведерникова.

Алена появилась в длинном атласном платье, цвета морской волны с отблеском стали. Денис усмехнулся про себя — давний спор, с тем, кто всегда главнее… Как же он озабочен тем, чтобы не дать Денису поступать по-своему…

Он слушал Алену, покусывая мизинец. Ему казалось, что Алена поет очень хорошо. И что она смотрит на него. Хотя, конечно, она никак в темноте зала не могла разглядеть его лица в одиннадцатом ряду.