Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 22. Истина

• Название: Собрание сочинений. Т. 22. Истина
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1966

Третий роман тетралогии «Четвероевангелие», которому было суждено стать последним произведением не только этой серии, но и всего творчества Э. Золя, был написан с обычной для него быстротой: начатый 27 июля 1901 года, он был завершен через год — последняя страница помечена 7 августа 1902 года. Если учесть, что объем романа — сорок авторских листов, то окажется, что Золя писал около двух листов в месяц. Через три дня после того, как рукопись была завершена, 10 августа 1902 года, роман начал печататься фельетонами в газете «Орор» («Aurore»). Золя так и не увидел свой роман опубликованным. В ночь на 29 сентября он умер от отравления угарным газом, и «Орор» в течение нескольких месяцев продолжала публиковать книгу уже покойного автора. В феврале 1903 года отдельное издание «Истины» вышло с траурной рамкой на обложке. Тираж романа в одном только 1903 году достиг пятидесяти тысяч экземпляров и впоследствии неуклонно возрастал.

В центре «Истины» — общественно-идеологическая проблематика, с которой столкнулся Золя с тех пор, как началось в 1894 году дело Дрейфуса, переросшее в 1898 году в дело самого Золя. Альфред Дрейфус был капитаном французской армии, офицером генерального штаба, обвиненным в шпионаже. Герой «Истины» — учитель начальной школы Симон, обвиненный в надругательстве над мальчиком и зверском его убийстве. Однако движущие силы обвинения, причины массового психоза, соотношение противостоящих и борющихся лагерей в реальности и романе аналогичны. Золя придал сюжету романа большую обозримость и отчетливость, обнажил тайные пружины, выставил на всеобщее обозрение врагов республики и прогресса, заинтересованных в грязной провокации, которая была затеяна в 1894 году и окончательно погашена лишь двенадцать лет спустя: Дрейфус был реабилитирован и восстановлен в гражданских правах в 1906 году, через четыре года после опубликования «Истины» и смерти Золя, предрекшего в своем последнем романе эту победу правосудия над монархически-клерикальным произволом.

---

Теперь каждый день приносил новую победу разума, новые завоевания на пути к общему благу. Из всей плеяды мужественных борцов остался один Марк. Первым ушел великодушный Сальван, потом мадемуазель Мазлин и Миньо. Но горше всех этих смертей была для Марка кончина Симона и Давида, которые умерли друг за другом, словно связь, соединявшая их героические жизни, не порвалась и в могиле. Г-жа Симон умерла еще раньше, и все действующие лица этой ужасной драмы, хорошие и дурные, герои и преступники, теперь мирно покоились рядом в вечном молчании. Нередко дети уходили раньше отцов, ибо смерть, без устали вершила свое незримое дело, косила людей, словно удобряя ниву, где должны были взрасти новые поколения. Марк и Женевьева переехали из Жонвиля в Майбуа и поселились в первом этаже дома Симона, который перешел по наследству к детям покойною, Жозефу и Сарре. Сарра по-прежнему жила с мужем и Бомоне, где Себастьен руководил Нормальной школой. Но Жозеф, у которого сильно болели ноги, был вынужден выйти в отставку и вместе с Луизой занимал второй этаж отцовского дома. Все были счастливы, что съехались вместе, и Марк с Женевьевой мирно доживали свои последние годы. К тому же здесь они были ближе к любимому делу и с интересом следили за плодотворной деятельностью Франсуа и Терезы, третьего поколения педагогов из их семьи, преподававших в той самой школе в Майбуа, где прежде учительствовали Симон и Марк, а после них Жозеф и Луиза.

Счастье всей семьи, длившееся уже два года, внезапно было нарушено тяжелой драмой. Франсуа, нежно любивший свою жену, вдруг воспылал бешеной страстью, на какую способен мужчина в тридцать четыре года, к красивой двадцативосьмилетней девушке, Колетте Рудиль. Мать ее, набожная вдова, не так давно умерла; говорили, что она была в близких отношениях со своим духовником, отцом Теодозом, и что Колетта приходилась ему дочерью; девушка в самом деле походила на него — прекрасные черты, ярко-красный чувственный рот, пламенный взгляд. Вдова жила на ренту, но ее сын Фостен, на двенадцать лет старше сестры, прокучивал сбережения матери, и к концу жизни у нее оставалось лишь на кусок хлеба. Небольшая группа клерикалов — остатки могущественной партии, некогда господствовавшей в стране, — заинтересовалась им. Его определили сторожем в поместье Дезирад, которое со смертью отца Крабо пришло в упадок из-за бесконечных процессов; соседние общины собирались купить поместье и устроить там народный дом и парк отдыха, по образцу Вальмари, бывшего иезуитского коллежа, превращенного в уютный дом для работниц, выздоравливающих после тяжелых родов. Колетта жила в Майбуа почти против школы; жила она одна, вела себя очень свободно, и ее огненный взгляд, улыбающиеся пунцовые губы зажгли в несчастном Франсуа сумасшедшую страсть.

Когда Тереза впервые обнаружила измену мужа, ее охватили скорбь и негодование; удар был нанесен не только ей, — безумие, обуявшее Франсуа, должно было тяжело отозваться на их двенадцатилетней дочери Розе. Первым побуждением Терезы было броситься к родителям: пусть рассудят, права ли она в своем решении. Она хотела разойтись с мужем, предпочитая дать свободу человеку, который разлюбил и обманул ее. Но она была спокойна, тверда, рассудительна и поняла, что ей следует простить. Со своей стороны Марк и Женевьева, расстроенные этим разладом, старались усовестить внука. Он был очень огорчен, откровенно признал свою вину, покорно выслушивал самые тяжелые упреки; но его замешательство, его печальный взгляд доказывали, что он боится вновь поддаться страсти. Никогда еще Марк не чувствовал с такой остротой всю непрочность человеческого счастья. Просвещать людей, вести их по пути истины и справедливости, по-видимому, было еще недостаточно; если человеком овладевает всепоглощающая страсть, она лишает его рассудка и толкает на преступления. Всю свою жизнь он стремился вырвать детей из тьмы невежества, в котором коснели отцы, и верил, что, создавая людское счастье, сделает счастливыми и своих близких; и вот в семье внука, человека здравомыслящего, свободного от заблуждений, разыгралась драма, порожденная любовью с ее вечным блаженством и вечной мукой! Не следует гордиться своими знаниями и слишком на них надеяться. По-прежнему надо быть готовым к страданиям, закалить свое сердце и не воображать, что достаточно делать добро — и зло не коснется тебя. И хотя Марк понимал это и весьма скромно оценивал свою деятельность, все же его глубоко огорчало, что человечество добровольно обрекает себя на муки, не в силах избавиться от страстей, и не стремится к счастливому Городу будущего.

Наступили каникулы, и Франсуа внезапно исчез. Казалось, он ждал окончания школьных занятии, чтобы куда-то сбежать с Колеттой, чьи окна были теперь закрыты ставнями. Его родные, желая избегнуть скандала, объявили, что он уехал с приятелем на курорт за границу восстановить пошатнувшееся здоровье. В Майбуа все знали, чем вызван его отъезд, но, по молчаливому уговору, принимали это объяснение, уважая Терезу, любимую учительницу. Она держала себя безупречно, мужественно скрывала слезы и гнев, сохраняя свое достоинство, и оставалась на посту, как будто ничего не произошло. С Розой, от которой нельзя было скрыть семейного несчастья, она была очень нежна, любила ее за двоих, старалась поддерживать в ней уважение к отцу, несмотря на его вину перед ними.

Прошел месяц. Марк, расстроенный и огорченный поступком внука, ежедневно навещал бедную женщину. И вот произошло новое несчастье. Однажды Марк, как всегда, зашел к Терезе; Роза побежала к подружке, жившей по соседству, и Тереза, сидя в одиночестве, горько плакала. Марк успокаивал ее, убеждал не терять надежды на возвращение мужа. Они проговорили до вечера, Марк собрался домой. Роза все еще не возвращалась, и Марк ушел, не повидав ее. Ночь была темная, душная, надвигалась гроза. Проходя мимо школы по тесной темной площади, куда выходило окно бывшей комнаты Зефирена, он услышал какую-то глухую возню, быстрые шаги, крики.

— Что такое? Что случилось? — воскликнул он, подбегая поближе.

Ужас охватил его, он весь похолодел, сам не зная почему. В ночном сумраке он заметил человека и, вглядевшись, узнал некоего Марсулье, племянника бывшего мэра Фили, он служил сторожем в церкви св. Мартена, где небольшая группа прихожан еще оплачивала содержание священника.

— Что случилось? — в недоумении повторял Марк, видя, что Марсулье размахивает руками и говорит сам с собой.

— Не знаю, господин Фроман, — пробормотал Марсулье, видимо, сильно испуганный. — Я шел с площади Капуцинов и вдруг услышал страшный детский крик. Я бросился на помощь; мимо меня пробежал какой-то человек, а на земле я увидел этого ребенка… Тогда и я стал кричать.

Только теперь Марк заметил, что на мостовой лежит неподвижное детское тело. У него возникло подозрение, не сам ли Марсулье набросился на ребенка; подозрение это окрепло, когда он увидел в руке у Марсулье что-то белое, — очевидно, носовой платок.

— А что это за платок? — спросил Марк.

— Я только что поднял его, он валялся тут же. Вероятно, человек хотел заткнуть платком рот ребенку, а когда пустился бежать, обронил платок.

Марк уже не слушал. Он нагнулся над телом, и внезапно у него вырвался горестный крик.

— Роза! Наша маленькая Роза!

Жертвой ужасного покушения оказалась та самая прелестная малютка, которая десять лет назад поднесла букет Симону; ее кузина Люсьена держала ее тогда на руках. Теперь Роза выросла, стала очаровательной девочкой с пышными белокурыми волосами, с улыбающимся личиком и ямочками на щеках. Легко было восстановить обстоятельства преступления: возвращаясь в сумерках домой, девочка проходила по пустой площади; ее проследил какой-нибудь негодяй, напал на нее, но, услыхав шаги, бросил свою жертву и убежал. Она была в обмороке и лежала неподвижно, точно мертвая, в хорошеньком белом платьице с розовыми цветочками — праздничный наряд, который мать позволила ей надеть, когда девочка собиралась в гости к подруге.

— Роза, Роза! — в отчаянии звал ее Марк. — Почему ты не отвечаешь, моя малютка? Скажи мне что-нибудь, скажи хоть слово!

Он осторожно прикоснулся к девочке, боясь причинить ей боль и не решаясь поднять ее с земли.

— Она только в обмороке, — рассуждал он вслух, — она дышит. Но у нее, вероятно, какой-нибудь перелом… Ах, несчастье опять обрушилось на нас, судьба посылает нам новые жестокие испытания.

Невыразимый ужас овладел Марком. Далекое прошлое вновь встало перед ним. Вот окно той комнаты, где когда-то негодяй Горжиа осквернил и убил Зефирена, и возле этого места теперь лежит его любимая правнучка, его обожаемая Роза, тоже поруганная, раненная, а жизнь ее спасена лишь благодаря случайному прохожему. Кому было нужно, чтобы воскрес былой ужас? Какие новые страдания повлечет за собой это преступление? Точно озаренная молнией, перед ним мгновенно пронеслась его жизнь, и он вновь пережил всю горечь борьбы и былых мук.