Розмари Горинг - Шотландия. Автобиография

• Название: Шотландия. Автобиография
• Автор: Розмари Горинг
• Издательство: Мидгард : Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41533-5

Шотландия всегда находилась в тени могущественной южной соседки Англии, в борьбе с которой на протяжении многих столетий страна пыталась отстоять собственную независимость. Это соседство, ставшее причиной бесчисленных кровопролитных сражений, определило весь ход шотландской истории. И даже сегодня битва продолжается — уже не вооруженная, а экономическая, политическая, спортивная.

Впрочем, борьбой с Англией история Шотландии вовсе не исчерпывается; в ней немало своеобычных ярких и трагических страниц, о которых и рассказывает автобиография этой удивительной страны, одновременно романтической и суровой, сдержанной и праздничной, печальной и веселой.

---

Присуждение Букеровской премии мистеру Келмену — литературный вандализм. Профессор Бэйли, должно быть, знал в глубине души, что найдется добрый десяток более достойных авторов; среди них Брукнер, Мэнтел, Эмис, Макуилльям, Акройд, Кэри, Гор димер, Маунт. Но ни одно имя из этого перечня не вошло даже в шорт-лист. Могу только предположить, что жюри руководствовалось принципом политкорректности. Они увидели в творчестве мистера Келмена апогей отступления от нормы, этакого Джилли Купер городского дна, Барбару Картленд трущоб Глазго. Им захотелось жути. И вот вам белый европеец, приемлемый лишь потому, что играет роль невежественного дикаря. Букер умудрился оскорбить литературу и оказать покровительство дикарю.

Филип Ларкин составил четыре вопроса, которые помогают оценить роман: «Я могу это читать? Верю ли я написанному? Сочувствую ли героям? Готов ли сочувствовать им и впредь?» В этом случае вряд ли кто-либо уйдет далее первого вопроса Ларкина. Любой глупец может защищать «право» мистера Келмена писать по-английски его собственным способом. Мы живем в свободном мире. Но за что тут вручать Букера? Что за эпидемия поразила нашу литературу?

Бойня в Дунблейне, 13 марта 1996 года Фордис Максвелл

В истории Шотландии мало событий, столь же трагичных, как бойня, устроенная бывшим скаут-мастером Томасом Гамильтоном в гимнастическом зале школы Дунблейн: он вошел в зал с двумя автоматами в руках — и расстрелял класс пяти- и шестилетних детишек; из двадцати девяти учеников погибли шестнадцать вместе с учительницей. Пресса словно обезумела, но лишь немногим удалось передать чувства от гибели детей точнее, нежели колумнист газеты «Скостман» Фордис Максвелл, чья дочь была убита четырнадцатью годами ранее.

Сотни тысяч слов написаны о Дунблейне. Добавлю к ним свои. Не потому, что мне этого хочется, но потому, что иначе нельзя; надежды на будущее нет, лишь слабое упование на то, что мир все же одумается. Писать об этом тяжело, читать не менее тяжко, и вряд ли кому-то мой очерк доставит удовольствие, менее всего — семьям погибших детей.

Итак, зачем я об этом пишу? Ведь журналисты и комментаторы уже обсудили тему со всех возможных точек зрения, а в воскресенье ей посвятят аналитическую программу. Большинство раскрыли тему хорошо, некоторые — просто замечательно, и лишь некоторые позволили себе «благородную» риторику в духе «око за око»… Независимо от того, сколь удачны были репортажи, все журналисты стоят по другую сторону. Они и семьи, понесшие тяжелую утрату, не знают, что отныне все переменится, для кого-то — навсегда. В это сложно поверить после случившегося, но на самом деле страдание только началось.

Обращение к религии, к консультантам, создание мемориальных фондов и превращение гимнастического зала в храм не помогут. Через несколько недель нынешнее удивительное самообладание сгинет без следа, и они будут страдать даже больше, чем те, кто рыдал и потрясал кулаками на месте.

В последующие месяцы мир продолжит жить, подчеркнутый, потрясенных учителей исцелят специально приглашенные консультанты, а семьи, понесшие утрату, останутся сами по себе. И осознают, что, дабы не лишиться рассудка, даже лучшие друзья и родственники больше не желают говорить об убийстве. Некоторые станут перебегать на другую сторону дороги, чтобы не общаться, будучи не в силах выносить чувства этих людей. Другие будут их навещать и вести беседы, но старательно будут избегать единственной темы, которая по-настоящему важна для родителей, — смерти их ребенка.

Будут разговоры и маловразумительные рассуждения о всяких компенсациях или фондах, как это было после трагедии на валлийской шахте Эберфан. Даже в самом сплоченном сообществе настает срок, намного скорее, чем ожидают безутешные родители, когда сочувствующие вынуждены заняться собственными делами и проблемами, во многих случаях собственными семейными агониями.

Одни родители станут избегать школу. Другие будут часто ее посещать. Они словно станут жить в двух мирах — в одном их ребенок мертв, а во втором он вот-вот должен прибежать домой с занятий. Такие родители станут ходить к школьным воротам, в надежде, что однажды, однажды их сын или дочь выйдут наружу.

Дома будут крики, плач и ссоры. Другим детям постоянно станут напоминать, что им повезло остаться в живых; пусть потом вы раскаетесь в своих словах, но они будут произнесены. Труднее всего окажется ждать их домой, сражаясь с паникой, если они задержатся хотя бы на пять минут. Родители не будут винить друг друга, но станут уничтожать сами себя, принимая ответственность за кошмар, в котором повинен лишь тот, кто все устроил.

Комментаторы уже говорят о «примирении» со случившимся. Вчера моя жена Лиз сказала: «Если еще хоть раз услышу о примирении, я сойду с ума. С этим никогда, никогда не получится примириться». Все, что вам остается, до конца дней, — просто пытаться жить, это я могу сказать наверняка, поскольку знаю на собственном опыте: наша дочь Сьюзи была похищена и убита в возрасте 11 лет. Сейчас ей было бы 25.

Я пишу это, потому что должен. Для родителей Дунблейна будущее еще печальнее, чем оно видится им ныне. Приняв это как данность, они смогут с этим жить. Конечно, утешать бесполезно, поскольку ничто вас не утешит. Строго говоря, для понесших утрату не имеет значения, каким был Томас Гамильтон и почему он сделал то, что сделал; для нас не имеет значения, как убийца Сьюзи Роберт Блэк стал гнусным извращенцем.

Важно лишь, что твой ребенок мертв и что ты никогда с этим не примиришься, в лучшем случае научишься продолжать жить в мире, где даже те, кто думает, что окружен нормальными людьми, обитают в двух плоскостях — веселой и трудолюбивой внешней и наполненной болью внутренней.

Все, что вы можете сделать, — это никогда не забывать, сколько радости дарил вам ребенок в те годы, которые вы провели вместе. И помогать расти его братьям и сестрам. И утешать себя тем, что уцелевшие дети поправляются. И даже забывают…

Овечка Долли, 5 июля 1996 года Профессор Иэн Уилмут

Первая успешная попытка клонирования из клетки взрослого животного состоялась в Институте Рослин под Эдинбургом. Клонированную овечку дорсетской породы назвали Долли, ее рождение ознаменовало переворот в науке. Сообщение об успехе эксперимента следующей весной привлекло всеобщее внимание, нашло отражение даже в «Симпсонах», фотографии животного печатались на первых полосах газет и обложках журналов. Появление Долли также обеспокоило религиозных деятелей и законодателей, которые опасались, что следующий эксперимент будет поставлен на человеке. Иные полагали, что медицина вот-вот совершит квантовый скачок в своем развитии, произойдет грандиозный прорыв; а самые радикальные начали задаваться вопросом, столь ли ужасна и противоречит ли этике и религии идея клонирования человека. Руководитель исследовательской группы профессор Иэн Уилмут, который получил прозвище «отца овечки Долли», описывает, как протекала беременность и как происходили роды.

В первой серии экспериментов мы использовали клетки девятидневного эмбриона, клетки кожи двадцатишестидневного плода и замороженные клетки вымени. Ультразвук, сделанный через восемь недель, показал, что забеременела лишь треть овец. К нашему большому удивлению и восхищению, однако, одна овца была беременна клоном взрослой клетки. Ультразвук показал нормальное развитие плода. Карен Микок с материнской гордостью записала сканирование на видео и призналась, что испытывает восторг при мысли, что итогом этого невероятного эксперимента может стать живой ягненок.

В тот день, 20 марта 1996 года, мы всерьез задумались о клонировании клетки взрослой особи. Мы с Китом Кэмпбеллом (пионер ядерного трансфера в клонировании. — Ред.) нервничали, поскольку многие беременности заканчивались неудачно. В итоге родилась всего одна овечка — Долли. Мы разрывались между предвкушением и тревогой, поскольку знали, что совершим прорыв, если ягненок выживет. Из предыдущих опытов мы выяснили, что многие плоды погибают, порой на поздних стадиях беременности и даже при рождении. Мы беспокоились о Долли, а принстонский профессор Ли Сильвер тем временем писал популярную книгу по клонированию, в которой подробно объяснял, почему клонирование взрослой особи биологически невозможно.

В мае, приблизительно на 110-й день беременности, четыре плода погибли, все они были клонами эмбрионов. Из 29 эмбрионов, которые мы получили из 277 клеток вымени, всего один плод продолжал развиваться в теле суррогатной матери. Мы постоянно контролировали ее состояние. Всякий раз, когда Джон Брэкен использовал ультразвук, требовалось несколько секунд, чтобы получить цельное изображение. Обычно первым мы видели головку, ноги и ребра. А также шевеление плода. Важнее всего был миг, когда мы увидели бьющееся сердечко. Тогда все мы ощутили облегчение и удовлетворение.