Зиновий Давыдов - Из Гощи гость

• Название: Из Гощи гость
• Автор: Зиновий Давыдов
• Издательство: Издательство Детской литературы
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Исторический роман Зиновия Давыдова (1892–1957) «Из Гощи гость», главный герой которого, Иван Хворостинин, всегда находится в самом центре событий, воссоздает яркую и правдивую картину того интереснейшего времени, которое история назвала смутным.

---

Ротмистру Коссу не удалось на сей раз закруглить завершительную фразу и поставить последнюю точку на знаменитом своем труде. Автор «Плана» быстро сунул не совсем даже еще просохший пергамент под подушку и схватил стоявшее в углу копьецо. Царапая по полу окованным древком и прыгая через ступеньку, ротмистр ринулся вниз.

На дворе уже кишела почти вся корчма ротмистра Косса. Татарин Хозяйбердей бежал Ульке наперерез, норовя ее заарканить двойною ногайской петлей. Но Улька не давалась и бежала прямо на веревку, которую злодейски протянула поперек дорожки жёнка Манка. Вся кабацкая голь сразу взяла сторону Ульки. Пропойцы, не покидая своих мест в тени ротмистровых амбаров, швыряли в пробегавшего мимо поручика куски рассохшегося коровьего помета.

— Усь-усь-усь-у-у-усь!.. — оглушительно уськал поручику вслед распухший и засаленный мужичина в рваной бабьей кофте, целыми днями валявшийся на земле под стрехою ротмистровой конюшни.

— Ги-ги-и-и!.. — гикал по-казачьи поручику другой, может быть и впрямь казак, но также припаявшийся надолго к солодовням и пивоварням ротмистрова двора.

И во всем этом столпотворении никто и не услышал, как скрипнула калитка и на двор к ротмистру Коссу шагнул молодой человек в малиновой однорядке[12] с оттопыренною пазухой.

VII. В гостях у иноземца

Улька бежала по протоптанной в траве тропке, не замечая веревки, предательски подложенной жёнкою Манкой. И, когда девка добежала до веревки, Манка с силой дернула веревку, и Улька, зацепившись, растянулась на дорожке. Тут ее сразу перенял вооруженный копьецом ротмистр Косс и собственноручно отволок в угол двора, где и запер в заклетье. А поручик успел уже тем временем поспорить с пропойцами — завсегдатаями Коссовой корчмы, на которых стал наступать все с тою же обнаженною шпагой. Пропойцы не давали ему подступиться; они по-прежнему уськали и гикали и забрасывали поручика кочерыжками, битыми черепками, песком и сором — всем, чем попало. Но на помощь поручику подоспел тут ротмистр Косс с татарином Хозяйбердеем, Они отогнали бражников прочь, а у не в меру развоевавшегося поручика отобрали шпагу и повели его к дому, невежливо подтягивая его туда за рубаху.

Двор опустел. Стало тихо. Только в дальнем углу выла запертая в заклетье Улька.

Тогда юноша, стоявший у ворот, сунул руку за пазуху кафтана и вынул оттуда книгу, большую, толстую, без футляра и переплета. Молодчик помялся, потоптался, раскрыл зачем-то свою книгу и увидел вверху, на обрамленной дубовыми листиками странице, картинку: каменщика, возводящего палаты. А пониже — рудокоп киркой руду бьет, виночерпий вино пробует… Далее, на другой странице, два бородача волокут на палке виноградную кисть. А под бородачами этими, под землею, по которой они идут, мелко-мелко разбежались строчки, какие-то заморские буковки, невесть какая грамота. Из светлых этих буковок составляется, наверно, целая азбука. И азбука эта, разложенная по складам, дает речь, никогда не слыханную раньше. Как она звенит? И о чем толкует? Вот об этих бородачах с виноградною кистью? Наверно, о бородачах. И о женщинах с рыластым зверем, и об арапе верхом на птице, и о портретах, и о ландшафтах… Юноша примял книгу, запихнул ее за пазуху и по желтенькой тропке зашагал к дому.

Наверху в горнице было открыто окошко. Толстый немчина, сидя на подоконнике, курил здоровенную трубку. Дымище табачный валил у него изо рта, из носу, казалось даже — чуть ли не из ушей. Немец пускал его то колечками, то раструбом, то еще другим каким-то хитрым способом и сидел весь в дыму, как в облаке херувим. Но табакур не спускал глаз с малиновой однорядки, которая приближалась по надворной тропке.

— Ей! — окликнул однорядку немец. — Что потеряли в мой честна дом, молодой господин?

— Да мне тут надобно… Козодавлева иноземца мне… Как тут к нему?..

— Я есть ротмейстер Косс фон Дален. А ты кто есть?

— Я… я — Хворостинин.

— Кворостини?..

— Да. Князь Иван Хворостинин.

— О-о-о!.. Князь!.. Прошу, прошу, князь Кворостини!

И ротмистр уже стоял на лестнице, встречая поднимавшегося к нему гостя.

Какою-то сладковатою сыростью пахло в сенях у ротмистра Косса, на лестнице у него и в горнице, убранной нерусским обычаем, обвешанной немецкими безделушками, уставленной шкафами, на которых вырезаны были целые истории. По стенам развешаны картинки, удивительно напоминающие такие же в книге, принесенной князем Иваном. А на подоконнике на медном звере сидит медный мужик, и повадка у мужика такая же, как у тех бородачей, которые тащат на палке виноградную кисть. И сам зверь — как он похож на того, которому золотоволосые женщины льют воду в разверстую пасть!

Князь Иван обернулся и вдруг впервые увидел себя таким в большом зеркале, висевшем над красиво убранною кроватью. Он в малиновой своей однорядке предстал перед самим собою весь — от русых кудрей и едва опушенного подбородка до алых сапог с загнутыми кверху носками. И он показался самому себе чересчур цветистой птицей рядом с одетым в черный бархат иноземцем.

Князь Иван поправил кисти на своем кафтане и покосился на ротмистра. Тот стоял у стола, вцепившись двумя пальцами в бородку, скривив рот в учтивой улыбке.

— Скажи мне… — молвил князь Иван. — Не знаю, как мне величать тебя…

— Мартин Грегорич.

— Скажи, Мартын Егорыч… что это у тебя здесь?

— О-о-о!.. Это есть карта… Цели Еуроп… Вот Франция, вот Римская империя, это турецкий султан, это — Москва… Вот видишь — написано: Mos-co-vi-a.

Князь Иван вгляделся: крупные буквы, которыми на карте начертано было иноземное название Московского государства, были такие же точно, как и в книге, над которою он бился два дня, прежде чем отправиться к ротмистру на Покровку.

— Ты, Мартын Егорыч, я вижу, ученый человек. Скажи ты… прошу тебя… — И князь Иван вытащил из-за пазухи книжищу.

Ротмистр Косс удивленно глянул на гостя, но остался на месте. Он склонил только круглую голову набок и начал быстро-быстро перебирать пальцами рыжеватый с проседью волос бородки. Князь Иван открыл книгу на первой странице и поднес ее ученому немцу.

— Я тебя спросить хочу… Скажи ты мне… что в этой книге?.. Что она?.. Какою она сложена речью?.. Можешь ты мне сказать, Мартын Егорыч?..

Ротмистр взял у князя Ивана книгу и, держа ее обеими руками, пошел с нею к столу. Там он сел на обитую кожей скамейку и придвинул такую же князю Ивану. И, приладив к горбатому своему носу серебряные очки, он принялся обнюхивать страницы книги одну за другой, поглаживать пальцами рисунки, прощупывать обмахренную по краям бумагу.

Князь Иван не сводил с него глаз. Но вот ротмистр, задержавшись на последней странице, закрыл наконец книгу, шлепнул по ней ладонью и, освободив свой нос от надавивших на него очков, молвил:

— Этот книга есть великий географус. Этот есть Еуроп, и Азия, и Африк, и Нови Свет. Этот есть ошень большой книга.

— А как мне ее… эту книгу… читать ее как? Чтоб понимать мне эту книгу?..

— Этот ошень большой книга писано latein, лятины… Этот ошень большой книга надо читать ошень ученый человек.

— А ты-то сам, Мартын Егорыч, умеешь по-латыни… книгу эту читать?..

— Нет, этот большой книга читает доктор или ученый поляк, шляхтич читает этот большой книга… Квартирмейстер Турцевич, капитан Заблоцки…

— Как сказал ты?.. Заблоцкий?..

— Капитан Феликс Заблоцкий. Квартирует Мали Больвановка, против старой кузни.

— Болвановка, против кузни, — повторил князь Иван. — Феликс Заблоцкий.

— Да, Феликс Заблоцкий, — подтвердил ротмистр. — Капитан Заблоцкий. Он в воскресенье у меня всегда пьет пиво и разны вино. Приходи в воскресенье, увидишь капитана Феликс Заблоцкий, и квартирмейстер Турцевич, и доктор Онезорге. Приходи!

— Ладно, приду, — сказал князь Иван, убирая за пазуху книгу, безуспешно пытаясь застегнуть на груди пуговки кафтана.

— Воевода князь Кворостини не родич твой? — усмехнулся ротмистр.

— Батюшка он мой, воевода Хворостинин.

— О-о-о!.. Батючка-а-а!.. — И ротмистр даже зачмокал губами. — А где теперь твой батючка, воевода Кворостини?

— Где ж ему?.. Дома сидит да в церковь ходит.

— А на война не ходит?..

— Нет, уж он отвоевался: старый он.

— Старый?.. Ну, а к нему какой большой воевода на двор ездит, пир делает?..

— Кто ж ездит?.. Дядья вот ездят: Семен Иванович Шаховской да Федор Иванович Хворостинин… Приезжает Шеин Михайло Борисович… Иной час Власьев завернет…

— Влясев?

— Власьев Афанасий Иванович, посольский дьяк. Да это тебе к чему — кто ездит?

— А так… так… — И ротмистр снова заелозил пальцами в своей бородке. — Ты приходи в воскресенье, беспременни приходи. Увидишь капитан Феликс Заблоцкий, квартирмейстер Богуслав Турцевич…