Андрей Дугинец - Стоход

• Название: Стоход
• Автор: Андрей Дугинец
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1969

Юность автора прошла в партизанских походах, в боях. Он многое видел, многое пережил. Потому так точно и выразительно обрисованы характеры героев, впечатляюще воссозданы их сложные судьбы. Вместе с автором мы восхищаемся их мужеством, самоотверженностью.

Герои романа — дед Конон, его внук Гриша, Оляна, партизанский вожак Антон Миссюра, комиссар отряда Моцак, связная Анна Вацлавовна — простые советские люди. Их жизнь озарена светом негасимой любви к Родине. Они прошли через суровые испытания Великой Отечественной войны, познали радость победы.

---

— Бронь бо… — Олеся осеклась: опять эта поговорка вернулась к ней. — Нет, при всех…

И она рассказала о своей встрече с Гришей, о его мечте связаться с партизанами…

Когда она кончила свой рассказ, в землянке было совсем темно. За оконцем, прямо на подоконнике, лежала, как только что отрезанный ломтик яблока, белая ущербленная луна. Все долго молчали. Наконец Ефремов заговорил, казалось, о чем-то совсем далеком от темы.

— Да. Конечно же, фашистам не удастся разбить нашу армию, — и, помолчав, сам себя поправил, — наш народ. Армия, в которой за всех думает один человек, фюрер, будь он трех пядей во лбу, не может победить армию, в которой умеют думать и соображать все, от главнокомандующего до вот такого ребенка.

И хотя уже стемнело, Олеся почувствовала, что этот суровый на вид человек посмотрел на нее тепло, по-отечески, как, может быть, никто никогда еще на нее не смотрел.

— Надо же! — восхищался Ефремов. — Вместо того чтоб, ухватившись друг за друга, как дети, бегущие от грозы, бежать от фашистов, они, эти совсем еще дети, прежде всего подумали о своем месте в войне, в общей борьбе всего народа. И главное, что подумали очень правильно. — Ефремов попросил зажечь свет, так как разговор предстоит серьезный и долгий.

Когда в коминке затеплилась, затрещала смолистая лучина и комната стала быстро наполняться светом, Ефремов встал, прошелся из угла в угол. Потом указал Миссюре на свое место, а сам, придвинув свободный чурбан, сел рядом с Олесей и спросил, как, по ее мнению, Гриша и сейчас еще ходит на встречу с ней или потерял веру, поскольку она так долго болела и не являлась, как условились.

— Прошло ж много времени, — пожала плечами Олеся. — Он, видно, думает, что я погибла. Но можно пойти вдвоем, я подожду за речкой, а другой сходит в город.

— Важно, чтоб он был жив, а связаться с ним сумеем. — И, уже обращаясь к командиру и комиссару, Ефремов продолжал: — По-моему, вот и решение нашего вопроса, над которым мы так долго ломали голову. — Ефремов стал рассказывать Олесе, о чем у них в этот вечер шла беседа.

Говорили они о геройской гибели Омара Темиргалиева и Санька Козолупа, которые поставили «нахальную» мину.

— Вот, Олеся, я считаю, что в гибели этих товарищей мы виноваты сами. Мы не знаем, что делается на железной дороге. А должны наперед знать, куда какой поезд идет, во сколько он будет на нашем участке. Есть у нас свои люди на некоторых станциях. Но этого мало. А вот вы с Гришей подсказали нам замечательное решение этого вопроса… — Теперь он говорил, уже обращаясь то к одному, то к другому, и Олесе было даже неловко, что она наравне с этими серьезными, пожилыми людьми обсуждает такой важный вопрос. — В Бресте, как известно, расходятся пути на Барановичи, Гомель и Киев. Нам надо бы знать, куда и во сколько отправляются поезда с этой узловой станции. А главное — с чем они. А то нашим подрывникам иногда приходится пускать под откос всякую чепуху. Шуму много, а толку не очень. Вот у нас и будет теперь в Бресте свой человек, так сказать, диспетчер. Кстати, работает он на очень бойком месте. Ресторан — это хороший узел информации. Радистка у вас есть.

— Она не может ходить, — напомнил Моцак.

— Она будет здесь принимать. А вторую надо будет срочно подготовить, — и Ефремов вопросительно посмотрел на Олесю.

Девушка вспыхнула от радости.

— Займетесь учебой? — спросил Ефремов, ободряюще глядя в глаза Олеси.

— Я уже немножко училась у Сони, когда на лодке плыли.

— Командир, как хочешь, но обеспечь Олесе лечение и питание, чтоб скорее поправилась и смогла учиться.

— Я уже могу, могу! — подхватила Олеся.

— Не спеши, — охладил Ефремов. — Выучишься, пошлем в Брест… Ну, дочка, спасибо тебе за добрую весть. — Ефремов обеими руками бережно пожал слабую, бледную руку девушки. — Иди отдыхай. Антон, ты отведи ее, а то она еще видишь какая голубенькая.

* * *

Когда через некоторое время Миссюра приехал к Крысолову с немецкой газетой, в которой была статья о «дикарском» методе ведения войны полесскими партизанами, Иван Петрович жил уже не один.

— У меня для тебя подкрепление! — похвалился он и представил трех «приблудных» — белокурую, худенькую девушку с большими внимательными глазами и двух ничем не приметных парней. Девушка осталась у Крысолова за кухарку. А парни уехали с Миссюрой в отряд…

* * *

Однажды на базаре Гриша услышал разговор двух сидевших на повозке мужиков.

— Зря ты так за своего Степана трясешься! В лесу партизан такая сила, что немцы носа туда показать боятся, — говорил один так, будто бы уговаривал другого.

— Все одно долго не продержутся. До первого снега, — угрюмо отвечал второй. — Летом, конечно, в лесу, как на воде, никакого следа. А зимой…

— Ну, что ж поделаешь, там не один твой, там их много… А главное, я думаю, до зимы и Красная Армия что-то скажет проклятым гитлерякам.

Тут второй заметил Гришу и толкнул под локоть собеседника. Оба сразу умолкли.

Гриша ушел, переполненный радостью: «Все-таки партизаны есть! Бежать. Немедленно бежать. С Олесей, видимо, что-то случилось. Чего ж ее ждать, время терять…»

Он уже выходил из ворот рынка, как к нему подошла седая и очень худая женщина в стареньком сером платье. Она предлагала свежую рыбу. Раскрыв перед Гришей небольшую кошелку с мелкими золотисто-рыжими карасями, она тихо, но повелительно сказала:

— Сделай вид, что ты меня не знаешь! Покупай рыбу, громко торгуйся и слушай меня.

И только тут Григорий, внимательно глянув женщине в глаза, узнал Анну Вацлавовну. Несмотря на предупреждение, он с трудом удержался, чтобы не назвать ее по имени.

— Я пришла с Олесей, — продолжала женщина. — Она осталась в лесу. Я живу за причалом, в домике под черной дранкой. Там одна такая развалюха. Иди туда.

Через полчаса Григорий был в доме старого рыбака на самом берегу Мухавца. В маленькой комнатушке с крохотным оконцем было темно, как в погребе, и сыро. Но разговор о большом деле, которое поручали партизаны, так согревал и радовал Григория, что не замечалась убогость этого жилья. Боевое задание на первый взгляд показалось Грише очень простым и легким: узнавать, куда какой поезд идет из Бреста, с каким грузом, в какое время. И все это сообщать Анне Вацлавовне.

С этого дня он должен будет чаще ходить по перекидному пешеходному мосту, с которого видны все стоящие на путях эшелоны. Ловить момент, когда поезда отправляются на восток, и сообщать Анне Вацлавовне направление важных эшелонов. Необходимо будет завязать дружбу с железнодорожниками.

— Сюда придешь только, если что случится, — предупредила Анна Вацлавовна. — А вообще-то я сама буду к тебе подходить в разных местах города, чтоб не обратили внимания. Но об этом потом договоримся… А с Олесей вам пока что видеться не придется.

Григорий готов был ждать встречи до конца войны, только бы делать что-то нужное, чем-то помогать партизанам…

* * *

Несмотря на неудачи в борьбе с партизанами, немцы комендантом полиции Сюсько были довольны: тот умел преподнести начальству и выпивку, и угощение, и удовольствия. Несколько раз он вывозил гостей в лес на охоту.

Для большей безопасности жил Савка в каменном доме, левое крыло которого занимала комендатура. Три роскошно обставленные комнаты он постоянно держал для начальства.

— Начальству угодишь раз, оно тебе дважды пригодится, — рассуждал Сюсько.

Здание комендатуры он обнес высоким забором из толстых досок. Внутри двора вдоль всего забора протянута была густая сеть из колючей проволоки.

Но после первой зимы, когда и немцы поняли, что снег не поможет избавиться от партизан, Сюсько приказал обнести двор еще двумя рядами колючей проволоки в три метра высотой.

— Обгороди так, чтоб и мышонок не пролез! — приказал он Левке Гире, а сам занялся другими делами, которых у него с каждым днем становилось все больше и больше. Там обнаружили заминированный мост. Надо ехать самому. А то вдруг начальство вздумает наведаться в Морочну — и подорвется. На дороге в Пинск партизаны отбили скот, который полицейские гнали для немецкой армии. Скот неизвестно куда делся. Целое стадо коров как в воду кануло. Надо осмотреть местность.

Миссюра опять взорвал железнодорожный мост, и на усиление охраны железной дороги каждый район обязан прислать десяток надежных полицаев. А где их взять? В морочанской комендатуре из тридцати лоботрясов надежных не наберешь и десятка. Да и те по вечерам вместе с другими распевают советские песни. Сюсько не сделает себе зла и на железную дорогу отсылает таких, на которых сам почти не надеется. А с «настоящими» хлопцами едет по селам разыскивать скот на мясопоставку.

* * *

В Морочанском районе еще с первой мировой войны осталось много колючей проволоки. Ею были обнесены не только дворы и огороды, но и поля и пастбища. Некоторые хозяйства напоминали передовые позиции — все обмотано, заяц не проскочит. А у особо запасливых мужиков под стрехами клунь и сараев висели целые рулоны, покрытые многолетней ржавчиной.