Йозеф Хазлингер - Венский бал

• Название: Венский бал
• Автор: Йозеф Хазлингер
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00980-7

Йозеф Хазлингер – австрийский писатель, драматург, эссеист. Лауреат многих престижных литературных премий.

Роман «Венский бал» вышел в 1995 году, а вскоре по нему был снят фильм. И действительно, эта динамичная, напряженная, захватывающая проза словно специально создана для яркой экранизации.

Герой романа, известный тележурналист, в прямом эфире видел смерть собственного сына. И теперь он занят расследованием страшной трагедии – гибели сотен людей во время ежегодного светского бала в Венской опере, трансляция которого шла в реальном времени на десятки стран.

Кто был заинтересован в этой трагедии – некие экстремистские организации, политики, полиция, а может быть, средства массовой информации?

Эта жесткая книга сейчас читается как пророчество катастроф в прямом эфире, будь то 11 сентября в Нью-Йорке или захват и штурм «Норд-Оста».

---

– Вы опять что-то заприметили? – спросила Долецаль-старшая.

– Ах, эта! Она лишь готовит себя к предстоящему счастью.

– Скорее, готовит к счастью его, – сказал Долецаль. – И завтра он снова запрыгает, как кенгуру.

– На все есть своя медицина, – согласилась супруга. – Приходит Навратилиха к госпоже Поспишил. Ах, говорит, какой кругом прогресс, госпожа Поспишил! Нынче на все есть своя медицина. От солей лечат в солярии. Вспухнут вены – идут к венерологу. Расстройство желудка – к дерматологу. А заболит моченой пузырь – надо идти к писиатру.

– А знаете такой анекдот? – подал голос сам Долецаль, когда все повернули головы в сторону императорской ложи, где в этот момент канцлер Австрии тряс руку канцлера Германии, указывая другой рукой на зал, словно хотел сказать: «Если немцы соскучатся по празднику на широкую ногу, милости просим и Вену». – Австрийский бундесканцлер спрашивает немецкого: как это вам удается? У вас все правительство говорит одним языком, а у нас каждый – свою ахинею. Немецкий бундесканцлер отвечает: я задаю людям вопрос: «Скажите, что это за человек, который приходится братом моей сестре, а мне не брат?» Если спрошенный отвечает: «Это вы, господин бундесканцлер», он может стать членом правительства. Тогда австрийский канцлер решил на ближайшем заседании кабинета задать тот же тест. Смущенное молчание. Тогда пришлось самому отвечать: «Не могу сказать почему, но по каким-то причинам это – немецкий бундесканцлер».

Глядя на старика Долецаля, которого до слез смешили собственные анекдоты, невозможно было удержаться от искушения посмеяться с ним за компанию, даже если приходилось в двадцатый раз слушать одно и то же.

– Как продвигается твое наступление на Восток? – спросил я Монику.

– Если отведут вражеские войска, – ответила она, – я покорю Кавказ. Уже изучаю ситуацию. Наибольший интерес представляет южная часть, транскавказская территория. На побережьях Черного и Каспийского морей плодоносит практически все. У мандаринового бизнеса есть еще кое-какие перспективы. Если дело заладится, израильские, итальянские и испанские цитрусовые, скорее всего, будут потеснены кавказским товаром. Проблема в том, что там живут мусульмане. А у меня никакого опыта общения с ними. С другой стороны, за ними будущее. В деловом отношении интересны также армяне. Но они – христиане, и в этом регионе у них в ближайшем будущем нет шансов. В Азербайджане набирают силу иранские муллы, а я им не доверяю. Остается маленькое государство Аджария. Оттуда я на сегодняшний день получила восемь автопоездов. Все – с первоклассным товаром. Особенно хорош инжир. Он лучше турецкого. Но девятый автопоезд так и не пришел. Турки говорят, будто его перехватили лазы или курды. Мне что-то не верится. Все указывает на то, что турки сами хотят перекрыть мне канал. И упорно не желают помочь докопаться до истины. Особенно жалко шофера, у него семья. Уже три месяца, как он бесследно исчез. Я наняла частного детектива. Автопоезд, насколько я знаю, отбыл из Батуми полностью загруженный и поехал по направлению к Турции.

– И ты свернула этот бизнес?

– А что мне оставалось? Но я не сдаюсь. Недавно я была в Ингушетии. Это – маленькая страна, зажатая между Северной Осетией и Чечней. Трудная выдалась поездка. Ни одна венская турфирма не объяснит тебе, как туда добраться. В Ингушетии сто пятьдесят тысяч жителей и два крупных промышленных предприятия. Я бы сказала, вся страна ждет, когда можно будет поставлять мне фрукты и овощи. Не знаю только, сумею ли решить проблему транспортировки. Из-за плохих дорог на Большом Кавказе путь через Грузию практически невозможен. Остается Россия. Но русские не очень-то жалуют ингушей. Это меня не удивляет. Ингуши вооружены чуть ли не поголовно. В их столице Назрани рядом с шоссе ты увидишь рынок оружия. Там купишь все, что хочешь, – от пистолета до боевого вертолета. Купленные там за смешные деньга несколько «Калашниковых» – подарок, который безотказно подействует на любого градоначальника. И не успеешь оглянуться, как у твоей двери уже стоят малоземельные крестьяне со своими продуктами. Есть над чем подумать. Ингушетия – государство, которое в экономическом плане никому не нужно. Стало быть, его беру я. Они выращивают то, что как раз подходит мне. И когда у них наконец появятся деньги, они смогут настроить себе домов, а не копить оружие.

Ян Фридль объяснял чете Долецалей, что больше всего он любит анекдоты без эффектной концовки. Госпоже Долецаль захотелось услышать таковой. Ян Фридль не заставил себя ждать.

– На дереве сидела кукушка. Шел дождь, и ружье охотника стало мокрым.

– Но здесь же есть концовка, – сказала Долецаль.

– Неизвестно, однако, что она означает, – отвесил Ян.

Пожилой даме не терпелось ее найти.

– Из мокрого ружья нельзя стрелять, – заключили она.

– Тогда во время дождя невозможны войны, – объяснил Ян. – Соль анекдота, наверное, в том, что вещи меняются, нарушая привычный порядок, это как в стихах с акрофонической перестановкой.

Они начали читать такие стихи. Ян Фридль пробудился к новой жизни. До полуночи оставалось совсем немного, и мне пришлось откланяться.

– Ты же пропустишь сюрприз, – сказала Моника.

– Увы, но к часу я буду здесь.

Вдогонку она напомнила:

– К тому времени будет и наш гость. Ты обещал представить нам свою диву.

В коридоре я чуть не столкнулся с отпрысками императорской династии. Вместе с двумя какими-то принцессами они, очевидно, направлялись в артистический бар. Люди встали шпалерами, склоняя головы перед проходящими особами и восклицая:

– Ваше императорское высочество!

Инженер Пленка 8

На стройплощадке произошли новые стычки с инородцами. Бригадир колотил их почем зря. Похоже, он совсем забыл о своем намерении не привлекать к себе внимания. Ночью я спросил Нижайшего, как нам быть. Он сказал:

– Муравейник не уничтожишь булавкой, накалывая на нее каждую букашку. Армагеддон не имеет ничего общего с драками. Армагеддон неизмеримо выше.

На следующий день я старался объяснить Бригадиру, насколько неразумно размениваться на мелочи. Пустая трата сил. После Армагеддона эти насекомые подохнут сами собой.

Ах да, я же хотел рассказать о наказании Файльбёка. Вы знаете башню под названием Юбилеумсварте? Каждый ее знает. Излюбленное место туристского паломничества. Это над Оттакрингом, на краю Венского леса. По воскресеньям после обеда туда ползут процессии экскурсантов, аж на ноги друг другу наступают. Но к вечеру автостоянка пустеет и ресторан уже закрыт. Примерно в получасе ходьбы от башни, в стороне от туристской тропы, я набрел на просеку, полосу сплошной вырубки со множеством пней. Самое подходящее место для причастия. Мы не могли сесть так, чтобы получился правильный круг по нашему обычаю, но в общем расположились мы все же по кругу. Одной стороной просека примыкала к густому лесу, за которым не было видно города, а другой – к кромке обрыва. Тут открывался вид на Эксельберг и Софийский луг. Над ними красноватым венцом парили облака. За обрывом, в долине, пролегала дорога.

Как я и ожидал, Файльбёк пришел, хотя на сей раз цепочка оповещения начиналась не с него. Он сел на пенек и усмехнулся.

Нижайший – лицом к закату, он встал и выждал, пока Файльбёк не сотрет ухмылку со своей физиономии.

– Армагеддон, – начал Нижайший, – свершится через девять месяцев. Весь мир станет свидетелем, как одним ударом будут открыты врата иной эры. И так же, как сейчас говорят: до или после Второй мировой войны, люди будут говорить: до или после Армагеддона. Семеро простых добросовестных работяг, один студент и один бездельник избраны для того, чтобы показать: возможно все, если на то есть у человека воля и если Провидение на его стороне.

Нижайший обогнул свой пенек и встал на него, преклонив колени. Он закрыл лицо руками и замер. Со всех сторон доносились птичьи голоса, иногда шелестела листва на деревьях, где-то в лесу скрипнул сук. За обрывом, в лощине, то и дело раздавался шум моторов. Когда Нижайший открыл лицо, мы увидели – оно все в слезах. Под глазами и у переносицы, где при пластической операции надрезали кожу, выступили красные пятна. Он неподвижно смотрел вдаль и плакал.

Потом он сказал:

– Мы слабы. И все же Провидение сделало нас своим орудием. Поэтому мы не имеем права на слабость. Провидение сурово. Оно беспощадно карает ЮС, кто не хочет ему покориться. Но оно же и милосердно. Всем, кто способен уразуметь его волю, оно дает последний шанс. Файльбёк, мы должны наказать тебя, но мы не хотим тебя терять.

Файльбёк, безусловно, отдавал себе отчет в том, что его действия станут предметом обсуждения. Но он был явно обескуражен тем, как скоро наступил час расплаты. Он встал:

– Я хочу вам кое-что сказать. «Стройбат» уже знает о чем. Я не согласен с тактикой. Мы должны вести пропаганду. Мы должны сегодня действовать так, чтобы завтра нас чествовали как спасителей.