Николай Почивалин - Последнее лето

• Название: Последнее лето
• Автор: Николай Почивалин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Тарас Константинович захмелел - стопка оказалась не по нему - и время от времени, когда мысли снова возвращались к исходной точке, ошеломленно качал головой. Все еще не верилось, хотя тайные слова были произнесены и сказавшие их люди сидели рядом, его же потчуя.

- Ты давай яишню ешь, - наставительно советовал Додонов. - Помидор что - вода и вода. А после этого дела закупорить надо.

- Сала, Тарас Константинович, сала, - вторила ему маково раскрасневшаяся хозяйка, и оба они, переглядываясь, смотрели на ошалелого директора, как на провипившегося и уже прощенного ребенка.

Соглашаясь, Тарас Константинович кивал, поддакивал и снова тянулся к малосольным помидорам, острая мякоть которых, хотя и ненадолго, возвращала ясность. Где Петр, где Петр?.. Надо было бы найти удобную тему, но ничего придумать он не мог.

- А дети-то где? - наконец вспомнилось ему.

- Ну хватил! - захохотал Додонов, снова переглянувшись с супругой. - У детей-то - давно свои дети. Нешто забыл, сколько прошло?

- Я давно уж бабушка, - с гордостью сказала хозяйка и вздохнула.

- Ах, да, - сконфуженно пробормотал директор, снова ухватившись за спасительные помидоры.

Под окном, наконец, зашумела машина, - испытывая облегчение и трезвея, Тарас Константинович поднялся, поднялись, прощаясь, и хозяева.

- Поеду, пора уже. - Тарас Константинович поклонился. - Спасибо вам большое.

- Было бы за что, - добродушно отмахнулся Додонов.

Но Тарас Константинович знал: было за что.

13

Бумажка была самая обыкновенная - счет за ядохимикаты, но директор что-то медлил, задумчиво трогал кончиком ручки морщинистый подбородок. Осторожничает после яблочной истории, - позволил себе мысленно пошутить главный бухгалтер, вслух же вежливо сказал успокаивая:

- Все в порядке, Тарас Константинович.

- Да? - Тарас Константинович исподлобья взглянул на своего министра финансов, выжидательно стоявшего перед ним с замкнутым лицом, усмехнулся. - Значит, все по закону?

- Разумеется.

- Ну, ну. - Директор подмахнул счет и, прежде чем отдать его, опять странно и непонятно посмотрел на обыкновенную бумажку. Словно своей же подписью любуется...

Отпустив бухгалтера, Тарас Константинович натянул ломко шуршащую болонью, вышел в приемную.

- Приказ перепечатаешь, копию вывесишь, - распорядился он, передавая секретарше просмотренные бумаги. - Я на посадки.

Он уже не видел, как изумленно и тревожно взлетели ее подбритые или выщипанные брови, едва она взглянула на этот приказ.

В коридоре орудовали плотники, выгораживая у окна клетушку для диспетчерского пункта. Ничего, разместится...

Одиннадцать комплектов "РСВ" развезли и поставили по всем отделениям и основным службам, дело теперь за диспетчером. По последним данным, полученным из самого надежного источника информации, диспетчер со светлыми кудряшками, по фамилии товарищ Быкова, прибудет в конце недели. Сам товарищ Быков, не чуя под собой ног, со вчерашнего дня отбыл в краткосрочный отпуск:

свадьба начнется в городе, завершится в совхозе.

На улице было тепло, солнечно, болонья на плечах нагревалась и привычно пованивала. Если б не свежий ветерок, изредка, как резвый щенок, налетавший из-за угла, можно было бы подумать, что сейчас конец августа, начало сентября, но уж никак не октябрь. Год был - как по заказу.

С непокрытой кудлатой головой, заложив руки за спину и поэтому сутулясь, Тарас Константинович шел по усадьбе, кивая встречным и зорко вглядываясь. Все останется таким же, останется его отношение к окружающему, - изменится только его возможность активно воздействовать на все это. Ну, ну, старина, - иронически одернул себя Тарас Константинович, - не нюнить!..

Сады стояли пустые, в желтой осенней листве, тихо и неспешно, с сознанием выполненного долга принимая последнюю человеческую благодарность и внимание. Мелькали за подбеленными стволами платочки работниц с острыми секаторами, ведущих осеннюю подрезку; где-то неподалеку домовито урчал "Беларусь", - Тарас Константинович представил, как отваливаются вслед черные пахучие пласты междурядий; прошла груженная саженцами, торчащими из кузова, как трехгранные штычки, машина, - шофер весело закивал посторонившемуся директору. И все это для того, чтобы весной - по великому круговороту жизни - сады зацвели снова и понесли свой сладкий плод.

Тарас Константинович свернул с дороги на малоприметную, забиравшую вправо тропку. Под могучим деревом валялись два тронутых гнильцой крупных желтых яблока - он потрогал их ногой, усмехнулся. Желтое присурское...

Показался слева крытый ржаной соломой шалаш, - Тарас Константинович минуту постоял и возле него. Все так же лежал в ямке закопченный кирпич, торчали рогульки для перекладины, внутри шалаша было чисто, сухо и пусто. С удовольствием вспомнилось, как пил он тут духовитый, необычной заварки чай, слушал неторопливые вдумчивые речи доморощенного философа Китанина, как по-мальчишески крепко - без просыпу и сновидений, уснул на теплой овчине. Не забыть бы проверить, включили ли сторожа в список на премию?..

Основные сады кончились; побежали стройные кудрявые трехлетки - солнца и простора стало больше, небо синее и выше. Иные из этих голенастых пробовали уже по весне брызнуть кремовыми звездочками, - как вон иная глупенькая норовит раньше времени огоньку схватить. Цвет осыпался, редкие пуплышки завязи бессильно сморщились и опали. Правильно - не торопись, жди своего срока, когда отец и мать благословят да загс распишет!..

Послышались голоса, смех, - прежде чем подойти, Тарас Константинович помедлил, вздохнул.

На дороге стояла обогнавшая его недавно машина с открытым бортом; вспыхивали на солнце острия лопат, прямо по полю, в простор, убегали рядки тоненьких коричневых саженцев. Забнев, в короткой куртке и кепке, похожий издали на поджавшую ногу цаплю, что-то возбужденно объяснял девчатам; стоя у только что выкопанной ямки, он азартно тыкал в нее костылем и, казалось, сам готов был влезть в нее, - подходя, Тарас Константинович невольно заулыбался.

- Движется?

- Движется, - машинально подтвердил Забнев и, удивившись, что не слыхал, как директор подъехал, оглянулся. - Вы чего это, пешком, что ли?

- А чем плохо? Самый лучший транспорт.

- Вот это мельба и есть, Тарас Константинович, - Забнев, не обратив внимания на шутку, оживленно кивнул на машину с саженцами. - Ох и сорт! Урожайный, морозоустойчивый - канадцы его недаром облюбовали.

Ладно, что сам на сортоучасток съездил - упустили бы!

- Ну, ну - посмотрим.

Забнев оперся на один костыль, широко повел освободившейся рукой, показывая на молодой сад и продолжающие его тоненькие, стрельнувшие по целине, саженцы.

- А что, Тарас Константинович! - Голос его звучал возбужденно: Придется нам через несколько лет консервный завод ставить. Такая ведь махина поднимется!

Вот это размахнулся мужик - одобрил про себя Тарас Константинович, подавив мгновенный укол стариковской зависти. Все правильно: молодость и видит дальше, и смелее замахивается - диалектика в действии...

- Долго еще пробудешь, Александр Федорович?

- Здесь? Да нет, час какой-нибудь.

- Ну, приходи, дело есть. Я тоже потихоньку пойду.

- Скоро "козел" подойдет, поезжайте. - Забнев снова удивился. - Да где ваш Петр?

- Петр-то?.. Отпустил я его сегодня.

Не станешь же объяснять, да еще при людях, новому директору, что его персональный, с нынешнего дня, шофер напился в лабуды!

Когда Петр вернулся из города и молча протянул незапечатанный пакет, Тарас Константинович ничего не заметил. Перестав на какое-то время воспринимать окружающее, он раз за разом перечитывал четкие строчки приказа, которого сам же добивался и который вот сейчас, как по живому, разделил его жизнь надвое: прошлую, лучшую и большую, и оставшуюся, меньшую, представившуюся вдруг тоненькой пенсионной книжкой. На секунду машинописные строчки закачались, расплылись в тумане...

- Сказали, в субботу приедут. Проводы делать, - дошел до его слуха странный, засыпающий или всхлипывающий, голос шофера.

Тарас Константинович вскинул удивленный взгляд:

навалившись грудью на стол, Петр, икая, смотрел на него мокрыми влюбленными глазами.

- Ты когда успел? - возмутился Тарас Константинович. - А машина?

- Машина - будь спок! Я ее сначала поставил, а потом - банку, и с копыт! Жинка говорит: закуси. А я не могу. Вот тут горит. - Петр, выпрямившись, постучал себя в грудь. - Жалко мне тебя, Константиныч. Во как жалко!

- Жалко, а сам позоришь меня!

- Я - позорю? - сладко и преданно всхлипнул Петр. - Я с тобой на пенсию хочу. Во-от!

Сумятица в душе Тараса Константиновича мгновенно улеглась, он растроганно расхохотался.

- Ты, Петро, одного сейчас хочешь: пойти тихонько домой и лечь. Сможешь?

- Для тебя? - Петр крепко вытер ладонью глаза, решительно взмахнул рукой. - Я для тебя - все, Тарас Копстантиныч! Видишь?