Виктор Доценко - Зона для Сёмы–Поинта

• Название: Зона для Сёмы–Поинта
• Автор: Виктор Доценко
• Жанр: Боевик

По предыдущей книге «Близнец Бешеного» уважаемому Читателю уже довелось познакомиться с новым героем, Серафимом Кузьмичом Понайотовым — по прозвищу Сема–Поинт.

---

Если Читатель бывал на стройке, на заводе или фабрике, то наверняка обратил внимание на то, во что, обычно, одет мастер или прораб этой стройки, завода или фабрики: в черный костюм–робу из плотного материала.

Именно такой костюм и прислал Серега Младой. Но это было не все. Кроме этого костюма, в бауле находилась новая цигейковая шапка черного цвета, коричневые шерстяные носки, меховые черные кожаные перчатки, яловые сапоги и запечатанный блок сигарет с фильтрами «Ява», что уже, в те времена, само по себе являлись роскошью. Обычно зэки курили простенькие, самые дешевые, сигареты без фильтра: «Прима», «Север», «Дукат», а то и кубинские сигареты — крепкие и вонючие.

Автор честно признается, что уже и не помнит названия этих кубинских сигарет, но их было два.

Однако Автор хорошо помнит байку, пущенную в народ сидельцами–шутниками, о том, как производились кубинские сигареты.

Сначала из листьев табака, в ручную, скручивались сигары. Во время их изготовления на пол с листьев табака, осыпались крошки, и в конце каждой смены рабочие подметали пол на фабрике и этим мусором набивали сигареты, которые и драли горло согражданам стран социализма.

Неугомонный Сохатый, внимательно наблюдавший за изучением Семой–Пойнтом содержимого баула, даже рот раскрыл от изумления:

— Ничего себе, грев! — заметил он. — Так может только мамка родная заботиться о своем дитятке.

— Как видишь, ничего съестного в дачке нет, — спокойно констатировал Сема–Поинт.

— Может, поделишься этим богатством? — никак не унимался парень.

— А может, Сохатый, тебе и ключи от квартиры, где деньги лежат еще отдать? — усмехнулся Сема- Поинт.

— А чего это ты борзеешь? — стал заводить сам себя этот парень. — Забыл, что в тюрьме делиться нужно!

— А ты что, сват мне, а может, братом приходишься, да я не знаю? С какой стати я должен с тобой делиться? — как можно спокойнее ответил Сема–Поинт.

— Не умеешь, научим, не хочешь, заставим! — угрожающе процедил тот сквозь зубы.

В его голосе действительно слышалась явная угроза. Казалось, не хватает маленькой искорки, чтобы тот набросился на Сему–Поинта.

Сема–Поинт, забыв про осторожность, уже приготовился дать достойный ответ этому наглецу, но не успел: вмешался один из бывалых зэков, который и бросал недовольные взгляды в сторону парня.

На вид ему было немногим за сорок лет, но, видно, жизнь его изрядно потрепала: у него был туберкулезный цвет кожи, да и изрядная худоба говорила о том, что ему часто доводилось недоедать и нести лишения.

Он вдруг жестко обратился к этому заедающемуся сокамернику:

— Слушай, сявка подзаборная, ты чего это своей пастью невпопад щелкаешь? Земляк получил посылку от родственников, и это грев, который ему наверняка на этап собирали, а ты хочешь распотрошить его? С какой стати, Сохатый? Ты что, имеешь что‑то предъявить ему или он тебе должен по жизни? А может, ты попутал чего? — несмотря на жесткие выражения, его голос был спокойным, уверенным и лишь частая жестикуляция рук, пальцы которых были сплошь в кольцах–наколках, выдавали его раздражение.

Каждое свое слово он выговаривал жестко, как бы заранее обвиняя Сохатого в допущенном косяке, даже не пытаясь скрывать Своего недовольства.

— Да нет, Филя, просто я хотел для общества подсуетиться… — мгновенно стушевался тот, отлично понимая, что вновь закосорезил, пытаясь наехать на незнакомца с баулом.

— А тебя что, Сохатый, общество просило об этом? А может, у тебя есть особые полномочия, а мы просто о них ничего не знаем? — ехидно заметил Филимон.

— Нет, но я… — тот заметно стушевался и не знал, что ответить.

— А если нет, тогда ты, сявка молдавская, закрой свой поганый рот, сиди в своем стойле, посапывай в две дырки и не суй свой нос, куда тебя не просят, понял! — резко, с нескрываемой злостью, оборвал Филя.

Почему «сявка молдавская»? Видимо, молдаване чем‑то ему насолили в прошлом…

Ни слова не ответив, Сохатый опустил свою физиономию к полу. Не поднимая глаз, подошел к своей шконке и быстро взобрался на второй этаж. Потом, молча, улегся и отвернулся лицом к стене.

А Филимон повернулся к Семе–Поинту:

— Судя по всему, земляк, тебя сегодня на этап выдернут… — дружелюбно заметил он.

— Похоже на то, — кивнул Сема–Поинт.

Затем распаковал блок сигарет, вытащил из него две пачки, внимательно осмотрел их фабричную упаковку: не нарушена ли? Вдруг именно в этих пачках сигарет и запрятан тайник Сереги Младого!

После чего вышел на середину камеры, бросил их на общий стол и объявил:

— Это на общак! Курите на здоровье!

— Вот это по–нашему! — одобрительно заметил Филимон.

Как ни странно, но никто из сокамерников не рискнул подойти и угоститься сигаретой: тем самым они как бы признавали лидерство бывалого Филимона.

А тот, словно воспринимая это как должное, кивнул Семе–Поинту присесть рядом, и когда тот опустился на его шконку на первом ярусе, спросил:

— По первой ходке чалишься?

— По первой.

— А почему сразу на строгий режим окрестили: статья тяжелая, что ли?

— Так получилось, — не вдаваясь в подробности, ответил Сема–Поинт.

— Понятно, — кивнул тот, соблюдая негласное тюремное правило, по которому любой зэк имеет право говорить о себе только то, о чем сам хочет сообщить, потом тихо шепнул, — Все будет о’кей, братишка! — он дружелюбно подмигнул и многозначительно добавил шепотом: — Вместе этапом пойдем!

В его мыслях Сема–Поинт «прочитал», что Филимон является близким Сереги Младого: ничего о Семе–Поинте толком не знает, но готов за него вступиться в любой момент. Да и на этап он отправился только по просьбе Сани Омского, чтобы прикрыть, в случае чего, Сему–Поинта. А для того чтобы отправиться на этап вместе с ним, сознался в якобы совершенном преступлении. Причем рядом с городом, где он якобы и ограбил магазин, и рядом с которым как раз и находится колония, куда и направили Сему–Поинта.

Мысленно поблагодарив Смотрящего, Сема-Поинт шепнул:

— Рад знакомству, земляк! — и обнадеживающе добавил: — Надеюсь, подружимся!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Филимон и еще тише спросил: — Я могу тебя Семеоном называть?

— А ты как думаешь? — на этот раз подмигнул уже Сема–Поинт.

Он специально ответил уклончиво: если Филя посвящен Серегой Младым или Саней Омским в их план, то он сам ответит на этот вопрос, а если нет, то Сема–Поинт остается чистым в отношении него, и никто не сможет предъявить ему, что он специально ввел Филимона в заблуждение ил и обманул, назвавшись чужим именем.

На самом деле Семе–Поинту было приятно узнать, что Саня Омский наверняка вместе со своим братом смотрящим позаботился о том, чтобы он не появился на зоне настоящим чмошником. Их передача оказалась как нельзя кстати: за несколько месяцев нахождения под следствием одежда и обувь, в которых его и арестовали, сильно поизносились. Иногда, когда было холодно, приходилось даже спать не раздеваясь.

Однако Саня Омский, как оказалось, позаботился не только о его одежде, но еще и о том, чтобы подстраховать Сему–Поинта во время этапирования на зону: наверняка это его идея отправить с его этапом Филимона.

Этот мужичок не так прост, как может показаться на первый взгляд. В нем чувствовалась внутренняя уверенность, а судя по многочисленным наколкам перстней на пальцах, сразу было ясно, что у него ходок, как грязи. Он четко ориентируется в криминальном мире, ботает по фене, знает с кем и как разговаривать. Умеет быть не только дипломатичным, но и вполне жестким, когда понимает, что без этого никак невозможно обойтись.

Не прошло и двух часов с момента, когда Сема-Поинт получил посылку от Сереги Младого, как вновь заскрежетали замки дверей в камеру, и на этот раз в нее вошел старший дежурный по корпусу, моложавый капитан туберкулезного вида. Рядом с ним в дверь протиснулся старший прапорщик.

Капитан держал в руке пластиковую дощечку, на которой было что‑то расписано карандашом.

— Ружейников! — зычно выкрикнул капитан, несмотря на то, что камера была небольшой, и вполне достаточно было говорить обычным голосом.

— Филимон Сергеевич, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, статьи сто сорок четвертая, часть вторая, сто сорок шестая, части первая и вторая. Общий срок — четыре года строгого режима, — привычно вяло оповестил тот о своих криминальных подвигах и даже зевнул, открыто выказывая свое явное неуважение к капитану.

Но капитан никак не среагировал на это и вдруг в упор уставился на пластиковую доску, потом на прапорщика, снова на доску, потом раздраженно спросил его:

— А здесь ты что нацарапал? Ничего не разберешь! Как курица лапой!