Тим Северин - Острова пряностей

• Название: Острова пряностей
• Автор: Тим Северин
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• ISBN: 978-5-699-35121-3

Вдохновленный дневниками прославленного исследователя А. Р. Уоллеса, он совершает плавание по Островам пряностей на индонезийской прау.

---

Как и Туаль на архипелаге Кай, Доббо выполнял управленческие функции. Это административный центр архипелага Ару, основными работодателями являлись многочисленные государственные конторы, вытянувшиеся в ряд на окраине города. Они лишь немногим отличались от местных захудалых бунгало; на каждом таком домике была выведена краской наполовину осыпавшаяся надпись, поясняющая, к какому министерству или ведомству он относится. Чтобы дойти до них, нужно было пересечь часть города, которая при Уоллесе представляла собой в основном болото. Оно до сих пор толком не осушено, и сейчас в зловонных канавах между жилыми домами стояла неподвижная загнившая вода. Мы с Буди миновали это не радующее глаз предместье и пошли дальше по дороге, пока не добрались до местного отделения министерства лесного хозяйства. Нам было нужно найти чиновников, ответственных за управление природным заповедником, расположенным на архипелаге. Без их разрешения мы не могли попасть на эту территорию — последний большой ареал архипелага, где еще обитает множество райских птиц.

Нас отсылали из одного офиса в другой, пока наконец не отвели к заместителю начальника искомой службы, который, как я полагаю, не затруднял себя ежедневным хождением на работу — подобно многим другим здешним чиновникам. Нам в основном попадались очень молодые служащие, получавшие жалкий оклад и практически неподотчетные — что и неудивительно здесь, в трех тысячах километров от Джакарты. Они были столь же вежливы, сколько ленивы, и относились к выполнению своих обязанностей без всякого энтузиазма. Заместитель начальника сказал, что посещение заповедника, до которого целый день пути, разрешается только в присутствии сопровождающего. Он сам готов выступить в этой роли; сегодня днем он приготовит свой походный рюкзак и на следующее утро присоединится к нам; но ему нужно получить вперед сто тысяч рупий на путевые расходы и закупку продуктов. Я выдал ему сумму, которая равнялась половине его месячного жалованья, и ничуть не удивился, что это был наш последний с ним разговор. Вместо него наутро появился маленький скучающий человечек, который вскарабкался на борт «Альфреда Уоллеса», быстро нашел самое удобное место на палубе и решительно уселся там, всем своим видом показывая, что мы должны его везти и кормить, но сам он и пальцем о палец не ударит.

Доббо, таким образом, оказался чрезвычайно унылым местечком. Было не очень понятно, чем здесь можно заниматься, кроме перекладывания бумажек в конторах. Хозяйственная жизнь архипелага шла где-то в стороне, среди бескрайних мангровых зарослей и болот.

Доббо сегодня

Там располагалось несколько лесозаготовительных поселков, и на новые участки начали стекаться в поисках заработка жители перенаселенной Явы. Нам говорили, что японские инвесторы пробовали создать фермы для выращивания искусственного жемчуга, потому что острова Ару когда-то славились на весь мир своим натуральным жемчугом, на поиски которого приезжали даже из Австралии, пересекая мелкое Арафурское море. Но сейчас качество воды изменилось и по неизвестной причине устриц-жемчужниц стало значительно меньше. Поэтому японцам так и не удалось наладить жемчужный бизнес. Главное богатство Ару по-прежнему связано с морем — в основном жители архипелага занимались рыболовством. Но количество рыбы постоянно уменьшалось, и единственное процветающее рыболовное хозяйство располагалось дальше по берегу, в нескольких километрах от Доббо. Рыболовецкие суда вставали на якорь прямо в море и не слишком часто заходили в порт.

Доббо по-прежнему единственное звено, связывающее архипелаг с окружающим миром — здесь находится единственный аэропорт и единственный паромный причал. Основной паром ходил два-три раза в месяц и был довольно современным. Но второй паром производил впечатление уже однажды затонувшего и извлеченного со дна моря: когда он полз по проливу в глубь архипелага, громыхание его мотора, работающего на честном слове, слышалось за пять километров. Верхняя и нижняя палубы кишели людьми и животными, кое-как расположившимися меж бесчисленных коробок, сумок и пакетов — казалось, что при малейшем волнении все содержимое этого ковчега полетит за борт.

Хлопающие на ветру куски грязного брезента еще как-то могли защитить верхнюю палубу от палящего солнца и дождя, но никакого спасения не было от пронзительной, режущей ухо музыки, льющейся из радиоприемников.

После того как несчастная ржавая посудина пришвартовалась, толпа пассажиров с котомками в руках запрудила сходни, а затем незаметно рассосалась по закоулкам Доббо, и через полчаса главная улица стала такой же пустынной и унылой, как и прежде.

Нас с Буди на обратном пути к лодке остановил слишком серьезно относящийся к своим обязанностям сержант в плотно облегающей коричневой униформе государственной полиции. Он попросил предъявить документы, а когда я сказал, что они остались на лодке, потребовал, чтобы мы принесли их в главное полицейское управление завтра утром. Сцена, которую мы увидели на следующий день в этом самом управлении, была классической для любой «банановой республики». Дюжина полицейских, застегнутых на все пуговицы и обвешанных пистолетами, изнывала от скуки на лавочке у входа. Фуражки были сложены на высокой полке сзади, как в мастерской театрального костюмера — высокие кокарды, яркие значки. Помещения полицейского управления напоминали опустевшие школьные классы — со множеством скамеек и досок, покрытых записями давно прошедших совещаний. Здесь никто никуда не спешил, и, очевидно, посетителей выдерживали в коридоре лишь для того, чтобы они знали свое место. Наконец, капрал нашел время прочесть мое рекомендательное письмо, которым я заручился у адмирала флота в Джакарте, и отношение внезапно поменялось на льстиво-подобострастное. Наши документы не понадобились, оказалось достаточным просто вписать имена в регистрационный журнал. Достали журнал; в ручке не оказалось чернил; потом долго не могли найти линейку, чтобы расчертить страницу в журнале. Наконец все было готово, и наши имена были вписаны. Но бумага оказалась настолько отсыревшей, что чернила растеклись и получились пятна, недопустимые в официальном документе. Уоллес называл Доббо местом, где жизнь шла благополучно без всякого официального управления, а теперь все стало в точности наоборот. Город задыхался под грузом бюрократии. К счастью для нас, оказалось, что наш печальный опыт общения с полицией и чиновниками в Доббо был единственным случаем взаимодействия с бюрократическим аппаратом за все время нашей экспедиции.

Мы подняли якорь и покинули Доббо без сожалений. Ночь мы провели не очень хорошо — здесь мы впервые повстречали комаров, которые не давали спать, а Джо и Леонард изнывали от жары и влажности.

Джо, оставаясь верным себе, не жаловался, но в конце дня признался, что чувствует себя ужасно усталым, а кожа его покрылась волдырями. Леонард был серым и измученным. Бобби, помощник Яниса, тоже ходил хмурый и сонный; складывалось впечатление, что у него даже повысилась температура. Только Янис был весел и свеж, как всегда. Утром выяснилось, что ночью, прячась от комаров, он завернулся в огромный полиэтиленовый мешок и счастливо избежал комариных укусов. С утра он бодро вышагивал по палубе, ища, по обыкновению, чем бы заняться.

Теперь нашей целью был природный заповедник Баун, расположенный вдоль границы района, называемого Кобрур, на дальней от нас стороне архипелага. Уоллесу так и не удалось добраться до этого отдаленного места, но он встречался с уроженцами Кобрура, которые предлагали ему приобрести райских птиц. По словам Уоллеса, «это было самое дикое и отталкивающее племя на всем архипелаге». Дикари щеголяли огромными деревянными гребнями в форме подковы, которые носили надо лбом, так что концы гребня касались висков. Сегодня, при нынешнем смешении народностей, мы не нашли какого-либо отличия между посетителями архипелага и его коренным населением — ни в одежде, ни во внешности. Все одевались примерно одинаково — в дешевые брюки и рубашки, волосы у большинства были коротко подстрижены, иногда вились, а цвет кожи мог быть самым разным: от темного, почти черного, до золотисто-коричневого, как у Буди.

Но сами каналы и проливы, по которым происходило перемещение между островами, совсем не изменились. Они выглядели как небольшие речки, только вода в них была морская; в длину достигали полутораста километров, и считалось, что они обладают уникальными гидрографическими характеристиками. Три основных канала пересекают весь архипелаг, и по северному из них Уоллес добирался до деревни, где искал жуков и просил местных жителей — обычно за бутылку арака — добыть для него райских птиц. Переход на лодке по каналу произвел на него сильное впечатление. Канал «был похож на реку шириной с Темзу в районе Лондона, петляющую по низменной и кое-где всхолмленной местности. Такой ландшафт вполне можно увидеть вдали от побережья, в глубине континента. Канал, в среднем одной и той же ширины, извивался, как река, кое-где встречались плесы. На поворотах внутренний берег часто был обрывистым, иногда даже представлял собой вертикальную скалу, а наружный — плоским и, по всей видимости, намывным. И только по солености воды и по легким приливно-отливным колебаниям уровня можно было определить, что это был пролив, а не река».