Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин

• Название: Иоанн Дамаскин
• Автор: Агафонов Николай
• Жанр: Прочая старинная литература

Исторический роман протоиерея Николая Агафонова раскрывает перед нами живой образ великого писателя и замечательного поэта VIII века — преподобного Иоанна Дамаскина. Действие романа разворачивается на драматическом фоне жестокого противостояния двух империй: христианской и мусульманской. Отец Николай живо и образно повествует о дворцовых интригах и государственных переворотах, о кровавых сражениях и горячей молитве, о преданной любви и лютой ненависти, о высокой святости и низкой подлости.

---

— Что скажешь? — обратился игумен к Иоанну, довольный, что все благополучно разрешилось.

— Что же я могу сказать, отец игумен, — радостно ответил Иоанн, — я именно об этом мечтал все годы.

— Но я еще не все сказал. Есть главное условие, — перебил старец обрадованного Иоанна. — Я возьму тебя при условии, что ты обещаешь никогда не писать никаких писем и прочих ученых трудов. Коли ты пришел в лавру, чтобы стать монахом, навсегда оставь все бесплодные мечтания и сочинения ума. Пост, молитва и труд будут единственным твоим деланием в монастыре.

До сознания Иоанна не сразу дошел смысл сказанного старцем. А когда дошел, все внутри него похолодело, а потом его бросило в жар. Он растерянно улыбался, оглядывая всех стоящих, словно ища в них поддержки. Монахи стояли в суровом молчании, ожидая, что ответит Иоанн. А он не знал, что ему отвечать. «Да и зачем я здесь? — мелькнуло в его сознании. — Ведь я шел сюда именно ради того, от чего теперь требуют меня отречься. Да возможно ли это? Может быть, я не так все понял?»

— Скажи мне, отец честной, на какое время ты даешь мне это правило? — дрожащим от волнения голосом спросил Иоанн.

— Навсегда. На всю твою оставшуюся жизнь, — твердо произнес старец, глядя прямо в глаза Иоанну.

— На всю жизнь, — как эхо повторил Иоанн, и тут же словно кто-то ему шепнул на ухо: «Надо сейчас просто уйти отсюда, и все».

Вдруг Иоанн почувствовал такую слабость в ногах, что ему пришлось опуститься на колени. Он поднял свой взгляд на старца. Иоанн хотел сказать, что это послушание сверх его сил, но горло сдавил спазм, и он не мог произнести даже слова. Иоанн только смотрел на старца, и взгляд его выражал мольбу: «Ты же знаешь, что дать этот обет для меня все равно что умереть. Понимаешь ли ты это, отче Диодоре?» — «Понимаю, — отвечали ему глаза старца, — понимаю, а потому и требую этого обета. Ведь ты сюда пришел умереть для мира, так умри. Умри, чтоб возродиться к иной жизни». «Какая же может быть жизнь, если вместе с этим обетом умрет моя душа?» — говорили полные отчаяния глаза Иоанна. Но глаза старца, продолжавшие сурово взирать на совсем растерянного и подавленного горем Иоанна, говорили ему: «Кто сбережет душу, тот потеряет ее, а кто потеряет ее ради Христа, тот сбережет. Господь силен воскресить душу, умершую ради Него», — отвечал ему взгляд старца.

— Пусть будет так, как ты сказал, преподобный Диодор, — наконец выдавил из себя осипшим голосом Иоанн.

Старец подошел к коленопреклоненному Иоанну и протянул ему свою иссохшую, костлявую руку. Иоанн взялся за эту руку, и она, несмотря на немощный вид старца, оказалась довольно-таки сильной, и эта сила передалась ему. Опираясь на руку старца, Иоанн встал. Ноги его плохо слушались и дрожали, но, превозмогая эту слабость, он побрел вслед за своим наставником.

ГЛАВА 3

1

Очнувшись, Иоанн увидел, что лежит в какой-то пещере на козьей шкуре. Невдалеке, ближе к выходу из пещеры, сидел старый монах и плел корзину. Захотелось пить, и Иоанн уже собирался попросить об этом монаха, но тот, заметив, что ученик очнулся, молча поднес ему глиняную кружку с водой. Иоанн, жадно припав к ней пересохшими губами, сделал несколько больших глотков. Живительная влага окончательно прояснила его сознание, и он вспомнил, что сюда, в пещеру, его привел старец Диодор.

— Что со мной? — слабым голосом спросил Иоанн.

— Ох, — сокрушенно вздохнул старец, — до чего же вы, ученые люди, слабый народ! Многого хотите достичь в своих познаниях, а забываете, что едино есть на потребу. Потому-то душа, не имея блаженной целостности, дает жар телу. Вот остынет душа от суеты мирской и пустых волнений, остынет тогда и тело.

Говоря это Иоанну, старик не прекращал, быстро и ловко орудуя руками, сплетать гибкие прутья пальмовых ветвей. Слова наставника окончательно вернули Иоанна к действительности. Он попытался встать, но старец суровым голосом предупредил его движение:

— В моей келье и ложиться и вставать только по благословению.

Иоанн с радостью покорился этому велению, так как был еще очень слаб. Некоторое время он лежал молча, вспоминая о прожитых годах своей жизни. Почему-то ему вспомнился опять василевс Юстиниан с его сомнениями в возможности исполнять заповеди Христа.

— Наставник мой, — приподнимаясь на локте, спросил Иоанн, — позволительно ли мне задавать тебе вопросы?

— Да, сын мой, тебе позволительно задавать вопросы, но только те, которые служат на пользу души.

— Скажи мне, отче, возможно ли простому человеку исполнить все заповеди Господа нашего Иисуса Христа?

— Их может исполнить только тот, — отвечал старец, — кто подражает Господу и следует Его стопам.

— Кто же, отче, может подражать Господу? Ведь Господь есть Бог, и хотя Он сделался человеком, но без греха, а человек — грешник, порабощенный бесчисленными страстями, как же такой человек может подражать Господу?

— Пока человек порабощен духу мира, — отвечал старец, — никак не может подражать Господу. Но те, кои могут сказать, как апостолы: «Мы оставили все и последовали за Тобой», — вот эти люди получают от Господа силу подражать Ему и исполнять все Его заповеди.

— Вот я оставил все, научи же меня, как мне исполнять заповеди и стяжать добродетель?

Старец отложил в сторону корзину и внимательно посмотрел на Иоанна. Его суровое лицо тронуло что-то наподобие снисходительной улыбки.

— Не можешь ты, Иоанн, исполнять заповеди и стяжать добродетель, пока не отвергнешься себя. Ты раздал свое имение — это доброе начало пути. Но в своей душе ты принес в обитель свои страстные помыслы и суетные желания. Теперь ты обещал отвергнуться от них. Но исполнить это обещание намного труднее, чем раздать свое имение.

— Воистину, отче, ты прав, — покорно согласился Иоанн.

Старец, вернувшись к плетению корзины, продолжал поучать Иоанна:

— Запомни, сын мой, где страх Божий, там восхождение к добродетели, а где нерадение и бесстрашие, там нисхождение к беззаконию. Внимай, Иоанне, всему и во всем. Глаза даны тебе, чтоб, видя дела Божии, ты прославлял Бога; но если не будешь внимать и хорошо употреблять их, они могут низвергнуть тебя в блуждание ума. Язык дан тебе, чтобы славословить Всеблагого Творца; но, если не будешь внимать, можешь впасть в осуждение и хуление. Слух дан тебе, чтоб, принимая им слово Божие, освящать тем сердце; но если не будешь внимать, можешь напоить чрез него ядом душу свою. — Все это старец говорил строгим голосом, а при слове «но» поднимал указательный палец вверх. И хотя эти бесхитростные поучения не давали изучившему святых отцов Иоанну какой-либо пищи для ума, но для души его были целительным бальзамом. А голос старца продолжал мерно звучать под сводами пещерной кельи: — Как рыба не может жить без воды, так душа без безмолвия и поучения в Божественных Писаниях не может спастись. Не можешь быть солнцем, будь хоть звездой, только восходи ввысь, отрываясь от земли. Творящий добро в надежде воздаяния не Богу работает, а себе. Невозможно стяжать что-нибудь доброе без терпения и воздержания, смирения и непрестанной молитвы...

Речь старца журчала, как нескончаемый поток живительной влаги. Иоанн то слушал, то проваливался в забытье. К вечеру он был совершенно здоров и, поев вместе с наставником чечевичной похлебки, встал на молитву. Когда они ложились спать, старец указал ему на единственное в келье ложе, а сам лег на какую-то дерюгу у самого порога. Иоанн пробовал возражать, но старец сказал, что он всегда спит здесь и не собирается уступать это место даже самому патриарху.

2

Вот уже три месяца, как Иоанн жил в келье своего наставника. Утром после молитвы он обычно уходил за пальмовыми ветками, приносил их в келью и очищал от листьев. Потом они со старцем плели корзины. Во время работы они или молились, или старец говорил свои поучения. По воскресным дням они приходили в лавру к Божественной литургии и причащались Святых Тайн. Когда они сплетали двадцать или тридцать корзин, старец посылал Иоанна продавать их на базар в какое-нибудь ближайшее селение или в Вифлеем.

Как-то раз, когда они закончили плетение очередной партии корзин, старец как бы невзначай сказал:

— Я слышал, чадо, что в Дамаске корзины продаются дороже, чем у нас в Палестине.

— Наверное так, отче, ведь Дамаск большой и богатый город, — простодушно подтвердил Иоанн, — впрочем, я никогда не ходил на базар, так что наверняка знать не могу.

— Ну да, я и забыл, что там у тебя были рабы, зачем же тебе самому ходить на рынок, — язвительно сказал старец.

Иоанн густо покраснел. А старец как ни в чем не бывало продолжал:

— В нашей келье, как ты сам видишь, многого самого необходимого не хватает, а надвигается зима. Да и нашей святой обители деньги нужны. Итак, возьми эти корзины, пойди в Дамаск и продай их там, скажем, по одной золотой номисме за четыре корзины.