Марти Бурнов - Мёртвый город на Неве

• Название: Мёртвый город на Неве
• Автор: Марти Бурнов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Это роман о «потустороннем Петербурге», застывшем во времени и населенном всевозможной нечистью, о случайных путешественниках, оказавшихся там, и о том, в кого их превратил мертвый город. Так же его можно считать в какой-то мере путеводителем по историческим местам, освещенным, однако, своеобразно и в мистическом ключе.

---

Черные струйки медленно поползли по полу и окутали толстые прутья чугунной решетки, преграждавшей вход.

— Рассыпься прахом, — шепнула Ортала, и решетка вспыхнула ярким белым пламенем и осыпалась на пол горсткой пепла.

— Пощади, Госпожа! — воскликнул охранник. — Не своей волей приставлен я стражем к тебе!

— Как звать тебя? — спросила Ортала трясущегося на полу упыря.

— Леонид… граф Арсеньев, — молвил тот.

— Так и дальше быть тебе стражем! Но — по моей воле, — она коснулась рукой его головы, и Леонид замер, оцепенев.

А затем обратила Ортала взор свой к небесам, будто и не в подвале замка находилась. Будто и не было вовсе тяжелого сводчатого потолка.

Вспыхнул факел на стене и рассыпался яркими искрами. Темный кирпичный потолок сделался прозрачным, а после — исчез. Теперь стояла Ортала на Марсовом поле и шептала заклятье.

Появился смерч. Сперва тонкий, почти незаметный, как паутинка. Разрастаясь, наполнил он гулом все вокруг, подхватил стражника и утащил прочь, наверх.

— Сторожи вход! — крикнула Ортала.

И в этот миг все исчезло. Смолк зловещий гул, резко оборвавшись. Рассеялся черный туман, вернулись стены и потолок, лишь факел больше не горел, превратившись в тусклый уголек.

Хрепл облегченно вздохнул и направился вслед за Орталой к выходу из подземелья. Ножки его все еще тряслись от пережитого ужаса, но теперь он понимал, что ничто не встанет на пути у его госпожи.

Попетляв по подвальным коридорам, Ортала с хреплом вышли к главному входу. Выход из подвала находился под мраморной лестницей, что вела к апартаментам Влада. Дверь была чуть приоткрыта, и хрёпл проскользнул в щель, радуясь свободе. Но тут же отпрянул назад. Массивные двери на улицу были распахнуты, ночная мгла притаилась за ними, и медленно, по одному, из нее выплывали мор-глуты.

Ортала вышла вперед.

Стена призрачного пламени поднялась перед ней, оттесняя мор-глутов обратно, к выходу. Один за другим, они вспыхивали, корчились, крутились на полу волчком и рассыпались пеплом.

Но с улицы напирали все новые. А потом послышались шаги. И дрогнуло пламя, осело и зашипело на полу, поглощаемое пузыристой слизью.

Тленное зловоние наполнило холл, и в дверях показался сам Архип Петрович Дюссельдорф в шитом золотом кафтане. За спиной старика маячил Влад, но, судя по кислой физиономии, все происходящее не радовало его.

Хрёпл наблюдал, прячась за мраморными ступенями. Ножки и ручки его тряслись от страха, но глаза горели решимостью.

И вновь из темных очей Орталы вырвался черный туман. На этот раз — густыми клубами. Стелился он по полу и вставал стеной, преграждая Дюссельдорфу путь.

Но не дрогнул Дюссельдорф. Шагнул он в туман и протянул руки свои к Ортале. Двигался он медленно, порой замирая на месте. Плоть его пошла волдырями, золотой кафтан задымился, но шел Дюссельдорф. А глаза его, выпученные как у мор-глута, горели яростью.

Ортала шагнула назад. Она узнала своего старого врага и поняла, что сила его велика. Она готова была повернуться и бежать, когда почувствовала, что кто-то дергает ее за подол платья. Это был хрёпл. Глаза его сияли ярко-алым, подсвечивая туман, делая его похожим на густую кровь. И решимость Ивана Андреевича передалась Ортале. Она остановилась и ждала.

Дюссельдорф шел. Он был уже в центре зала, и туман пал, осыпавшись мелкими кровавыми каплями.

Разинул Дюссельдорф пасть свою от уха до уха и исторг столп зеленоватого пламени. Вырвались из чрева его духи и мороки и принялись кружить, лишая Орталу сил.

Но она не сдалась. Подняла руку, жестом останавливая Архипа Петровича и прошептала:

  В этот миг падешь ты ниц.
  Глаз польется из глазниц,
  Гной прорвет твою утробу,
  Сам свою проглотишь злобу!

И в это мгновение огненный столп с духами и мороками устремился назад, в Дюссельдорфову пасть. Вся нечисть, вся гадость и слизь, исторгнутая им, поспешила обратно, прихватив по пути парочку зазевавшихся мор-глутов. За одно мгновение все, что наполняло зал, влетело ему в глотку. Раздался громкий хлопок и повалил едкий дым. А когда дым рассеялся, хрёпл увидел на полу ползающего и скулящего Архипа Петровича Дюссельдорфа, который собирал дряхлыми руками свои ускользающие потроха. Один глаз его также покоился на полу, другой — болтался чуть ниже подбородка на тоненькой жилке. Золоченый кафтан — почернел, обветшал разом и выглядел теперь не лучше половой тряпки.

Влад Дюссельдорф жался к стене, стоял бледный и не решался поднять глаза на Орталу. Она прошла мимо, будто его и не было вовсе. Хрёпл семенил следом, цокая копытцами по мраморному полу.

— А-а-а-а! — крикнул Влад на прощание.

Это Иван Андреевич не удержался и вновь пребольно хватанул упыря за ногу.

* * * *

Архип Петрович сосредоточенно елозил по скользкому полу, собирая свои внутренности. Затем, разобравшись с потрохами, взялся он за глаза. Левый глаз вошел в глазницу без проблем, а вот с правым пришлось повозиться. Он распух и отказывался отправляться на свое законное место.

Справившись, наконец, с глазами, Дюссельдорф огляделся.

В зале было пусто, Ортала ушла, мор-глуты, ежели таковые еще остались, вероятно, расползлись. Лишь его сын, Влад — ковылял наверх по широкой мраморной лестнице.

— Стой! — прохрипел старый Дюссельдорф.

Влад замер. Лицо его исказила гримаса страдания. Мало ему хрёпла, так теперь еще и отец! А так хотелось думать, что все закончено! Что Ортала уйдет к Вольронту, отец, если не сгинет — так займется своими делами, а его, Влада, перестанут дергать… и снова будут балы, танцы, цыган, играющий на скрипке, и прочие тихие радости. Влад облизнул пересохшие губы, вспомнив, что давненько не подкреплялся, и после всего пережитого просто необходима свежая кровь, и нехотя обернулся:

— Да, отец!

— Влад, помоги мне! Помоги мне, сын! Ты один у меня остался… ты один — моя опора в старости. Помоги мне. Мы должны остановить Орталу.

Влад заскрежетал зубами, сдерживая вопль отчаяния, что рвался наружу, и подошел к отцу, не посмев ослушаться.

— Держи… держи меня, — стонал Архип Петрович. — Помоги мне подняться.

Стараясь не смотреть, Влад поднял смрадное и осклизлое тело отца и поставил на ноги, слегка наклонив вперед.

— Глуты мои славные! Глуты мои верные! — хрипел и булькал старый Дюссельдорф. — Собирайтесь все, ибо пробил наш час. Спешите! Спешите и остановите Орталу! Задержите ее на мосту, не дайте пройти. Ведь коли пройдет она к Властелину, не видать вам больше света белого и тьмы ночной. И мне вместе с вами…

А затем отпихнул Архип Петрович сына, да так, что тот на пол полетел. А сам поплыл над полом и вышел на улицу, в ночь. Влад, прихрамывая, пошел следом, гадая, что еще задумал отец.

А Дюссельдорф вышел на Марсово поле, замер, паря над землей и принялся глазами вращать — ну точно мор-глут. Левый глаз норовил вывалиться, и старику приходилось постоянно моргать серым, истлевшим веком.

Тишина воцарилась кругом, да такая, что в ушах зазвенело. А потом поползли тени, что были темнее самой ночи. Тянулись они от Мраморного дворца и от домика в Летнем саду. Сгустились тени вокруг Дюссельдорфа, затем рассыпались по полю множеством глутов и принялись лепиться друг к другу, мор-глутов образуя. И лишь появлялись — сразу же устремлялись они к Троицкому мосту, вслед Ортале. А на их место становились все новые.

Удивился Влад числу их. Испугался армии несметной. И понял, что если бы не Ортала — в жизни бы не одолел он брата своего, Ивана…

Лишь скрылся во тьме ночной последний мор-глут, повалился Архип Петрович на землю, лишенный сил. Тихо скулил он и грыз пучок пожухлой травы, пребывая в отчаянии. Ведь дело еще не закончено. Ведь не смогут мор-глуты Орталу остановить, а дай бог — задержат ненадолго. Понимал это Дюссельдорф и боялся. И страх придал ему сил.

— Помоги мне, Влад, — не то прошипел, не то просвистел он.

Влад снова поднял отца. И направились они к Михайловскому замку, где ждали их гости, коим велено было не расходиться. Обещал им Дюссельдорф привести Орталу, и гости ждали этого с нетерпением, кто в ужасе, а кто в радости. И ждать готовы были — хоть целую вечность, позабыв про свои дела.

Тело отца было скользким и тяжелым. Потроха норовили выскользнуть из разорванной брюшины, а ноги еле передвигались. Ворчал старик недовольно, а потом зашипел злобно и оттолкнул Влада:

— Помощи от тебя никакой, сам быстрее доберусь!

С этими словами повалился он на землю и заскользил ужом, оставляя поблескивающий в ночном сумраке слизистый след. Да так проворно он скользил, что Владу, дабы угнаться за отцом, пришлось обернуться летучей мышью.

Скользнув в темную воду реки Мойки, Архип Петрович поднял тучу брызг, а вскоре, вынырнув на противоположном берегу, пробормотал какое-то ругательство в адрес русалок.