Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

• Название: Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 1999
• ISBN: 5-224-00503-5

В новой книге известный мастер «литературы факта» Николай Зенькович выступил в неожиданном для него амплуа. Он приоткрывает завесу над тайными причудами современных знаменитостей, исследует нравы и привычки новой кремлевской молодежи, выворачивает карманы известных политиков, куда они лезут не только за словом.

Автор препарирует тех, кто «тронут троном» и страдает от своей популярности, кто обладает комплексом полноценности и искренне убежден, что совершеннее их нет никого на свете. Это президенты и премьеры, депутаты и телеведущие, министры и шоумены, генералы и модные звезды эстрады.…

---

15 марта 1999 года премьер правительства Евгений Примаков навестил в ЦКБ Бориса Ельцина. Российский президент заявил, что не приемлет попытки вбить клин в его отношения с премьер-министром:

— Такого клина вообще еще природа не создала. И никто искусственно не сделал его, такой клин, чтобы вбить между мной и Евгением Максимовичем. Нет такого клина.

На что премьер-министр ответил:

— Спасибо огромное за эти слова. И я абсолютно так же могу сказать, что никакого не может быть клина. Никакого.

ГДЕ Я? КУДА ИДТИ?

Мраморный зал Кремля, 30 марта 1999 года. Де­путаты и сенаторы слушают выступление президента России.

Речь длилась 18 минут. Закончив ее, Ельцин мед­ленно поднял глаза на зал. Повисла тишина. Пре­зидент, зачем-то прихватив с собой тарелку со ста­каном чая, медленно спустился с трибуны, не зная, куда следовать.

К нему пулей метнулся шеф протокола Владимир Шевченко, отобрал стакан и направил Ельцина в сто­рону зала с президиумом.

Глава 2. О СЕБЕ, ЛЮБИМЫХ

Трудно говорить о себе, не предаваясь тщеславию.

Д. Юм

МЫ САМЫЕ УМНЫЕ

Февраль 1992 года. Министр внешнеэкономических связей России Петр Авен, пришедший в правительство Егора Гайдара из венского Международного институ­та прикладного системного анализа, дал интервью Сергею Пархоменко из «Независимой газеты». Оно заняло газетную полосу. Но если вычленить главное...

Мы с самого начала взяли линию — меньше бол­тать. Потому что в последние годы все правительства что-то обещали: через месяц, через год, через пол­тора— счастье, рай. Это богатая коммунистическая традиция. Так вот, сразу было решено: не лезть. Не соваться на экран и так далее.

Мы работаем по 20 часов в сутки. И чтобы идти на телевидение объяснять — особенно просто объяснять, что самое тяжелое, — время найти было трудно. В конце концов мы бросили это на одного Гайдара. Он очень хорошо выступает, особенно блестяще читает лекции. Хотя, как выясняется, для населения он гово­рит слишком умно.

У нас опыта не было, никто из нас никогда полити­ческой деятельностью не занимался. Я, например, пер­вое в жизни телевизионное интервью дал Би-би-си, на английском языке — вот неделю назад.

Экономика — это наука. Это серьезное дело, в ко­тором много не просто слов, а много математики. Уравнения пишешь. Часами. Чтобы понять, что на самом деле может произойти. Кривые разные рису­ются.

Вот, например, недавно была ситуация: нас угова­ривал «АвтоВАЗ» установить специальный валютный курс для исчисления цен на комплектующие изделия, которые они покупают за границей. И я просидел несколько часов: сначала сам, потом с Сергеем Глазье­вым, моим первым заместителем; потом пришел Гай­дар — мы его подключили; потом Джеффри Сакс поя­вился — взяли и Сакса. Мы писали уравнения для того, чтобы понять — в каких случаях искусственный курс, вообще говоря, экономически оптимален.

Это многофакторная профессиональная задача, ко­торую трудно обсуждать с дилетантами. Но когда дилетанты в ответ начинают на нас гавкать — это неприятно.

В этой команде, которая пришла с Гайдаром, все — лучшие, любимые ученики каких-то академиков. Луч­шие! И любимые! Все — получали повышенные имен­ные стипендии в университете. Гайдар — Ленинскую получал. У всех красные дипломы и так далее.

Нечаев — любимый ученик Юрия Васильевича Ере­менко.

Мащиц— любимый ученик Ясина.

Вавилов — любимый ученик Волконского и Пет­ракова.

Шохин и Гайдар — Шаталина.

Я могу вернуться в венский Международный ин­ститут прикладного системного анализа, если меня, например, выгонят из правительства.

Пока мы еще были учениками, к нам относились со значительно большим уважением, нежели когда мы вошли в правительство. Во всяком случае, нас никто в идиотизме не подозревал. Нас отправляли на стажи­ровки, нас оставляли в аспирантурах — вот именно тех, кто сейчас в этом правительстве, не кого-то друго­го. Поэтому рассчитывать, что есть где-то другие, которые лучше, — можно, но сложно.

Со всеми своими учителями мы очень много писа­ли вместе: не только статьи, а и книжки. И все это они вопринимали как классную, профессиональную рабо­ту... А сейчас получается, что мы такие — вроде приду­рков, которые занимаются какой-то полной ерундой и почему-то никого не слушают.

Николай Яковлевич Петраков — один из любимых наших учителей. Безусловно, он относится к наиболее сильным экономистам в стране. Но, бесконечно его уважая, мы с тем большим удивлением читаем некото­рые его статьи, многое кажется нам в них тем более странным...

Считать, что в правительстве сидят такие дегенера­ты, которые таких очевидных вещей не понимают, — это по меньшей мере странно. Совсем странно.

Будет только рубль. И другой валюты в стране не будет. Твердо.

Есть очень сильная боязнь, что у нас «страну ску­пят»,— знаете такие разговоры... Мол, как же так, они вот придут с долларом, купят на него сто рублей, потом купят нашу нефть и ее вывезут... Это бред: мы же квотируем вывоз, вот-вот начинаем продавать квоты...

В экономике нет понятия «нету». В экономике есть понятие «дорого» и «дешево»... За большую сумму можно купить все что угодно. За деньги вообще в мире все покупается, как правило. Кроме чистой совести членов российского правительства. Вопрос только в цене.

Еще одна наша иллюзия: что Россия — это особая страна. Экономически все страны в равной степени особые. Первое, что говорят вам в Бразилии: у нас особый случай — тут нельзя стабилизировать, тут нельзя приватизировать, потому что вот такое все необыкновенное...

Это неправда. Это — не-правда. Нет особых стран. С точки зрения экономиста — если экономика это наука со своими законами, — все страны в плане ста­билизации о-ди-на-ко-вы.

Мы подошли к последнему — и совершенно пороч­ному— традиционному обвинению команды Гайдара: к обвинению в экспериментаторстве. Эксперимент ста­вит тот, кто не имеет достаточного опыта. Врач от­личается от неуча тем, что он знает, как было в других случаях, и дает больному только те советы, которые на ком-то опробовались. Поэтому мы в минимальной степени экспериментаторы. Мы пытаемся делать то, что все уже делали.

Мы стабилизируем так, как стабилизировали поля­ки, как стабилизировали евреи в Израиле — за пол­года, в 1985 году, как делалось в Аргентине... Мы пытаемся весь их опыт учитывать.

И чтобы закончить с этой темой — что такое ко­манда Гайдара, я бы хотел сказать только одно. Так получилось, что именно эта команда из первого по­коления наших экономистов, которое читает на ан­глийском языке. Ну, так получилось. Мало кто читал Фридмана в этой стране. Мало кто читал Окуна. По приватизации — ну хоть кто-нибудь прочел бы Коуза, который получил за это Нобелевскую премию. А Самуэльсона читали на уровне учебника для первого года...

Егор Гайдар чуть ли не единственный в стране, кто хорошо знает опыт стабилизации в Латинской Амери­ке. Гайдар читает на испанском, кроме английского. Андрей Нечаев говорит еще и по-немецки. Сергей Ва­сильев— по-сербски. Ну и так далее.

Поэтому слово «эксперимент» — оно абсолютно не наше.

А обвинение в «академизме» мне вообще не очень понятно. В конце концов в стране 75 лет у власти были практики — и мы видим результат. Бочаров — практик? Или Рыжков — практик, да? Но у нас ведь Косыгин тоже был инженер. И Брежнев был из хо­зяйственников...

Зато вот Эрхард был академическим экономистом.

Мексика. Вся команда из Гарварда! Вся команда академических экономистов. Все экономическое чу­до — это все ученики Сакса и Дорнбуша! Все как один!

Испания. Одни экономисты-профессионалы.

Чили. То же самое, академические экономисты.

Израиль 1985 года— профессор Майкл Бруно...

Пока, я думаю, все успешные экономические рефор­мы делали академические экономисты. Очень легко утверждать: они жизни не знают... Я уж не буду гово­рить, кто тогда знает.

Мы пришли сюда как экономисты.

Я САМЫЙ-САМЫЙ

Одна известная, но не самая многотиражная газета опубликовала большущее — на полторы полосы — ин­тервью лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Чтобы об­легчить участь любознательного читателя, известинец Юрий Богомолов напечатал в своей газете выбранные места из беседы с этим на редкость скромным че­ловеком.

По натуре я, наверное, лидер. Учась в школе, я вступил в комсомол в мае месяце, когда мне еще не исполнилось четырнадцати лет, и почти сразу на школьном собрании меня избрали комсомольским сек­ретарем...

Когда в семнадцать лет я с отличием окончил школу, директор попросил меня поработать учителем. Я вел сразу несколько предметов, даже военное дело...

Я был самым молодым из вторых секретарей гор­кома...

Когда пришел Андропов, я был первым, кого при­гласили с периферии...