Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 13

• Название: Миры Роджера Желязны. Том 13
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-129-4

Очередной том собрания сочинений Роджера Желязны объединяет два оригинальных сборника — «Двери лица его, пламенники пасти его» и «Последний защитник Камелота» — в новых переводах.

Содержание:

ДВЕРИ ЛИЦА ЕГО, ПЛАМЕННИКИ ПАСТИ ЕГО

Двери лица его, пламенники пасти его (пер. А. Пчелинцева)

Ключи к декабрю (пер. В. Баканова)

Автодьявол (пер. И. Гуровой)

Роза для Екклезиаста (пер. М. Тарасьева)

Девушка и чудовище (пер. В. Баканова)

Страсть к коллекционированию (пер. И. Гуровой)

Вершина (пер. В. Гольдича и И. Оганесовой)

Момент бури (пер. В. Баканова)

Великие медленные короли (пер. В. Баканова)

Музейный экспонат (пер. И. Гуровой)

Божественное безумие (пер. И. Гуровой)

Коррида (пер. И. Гуровой)

Снова и снова (пер. В. Баканова)

Человек, который любил фейоли (пер. И. Гуровой)

Люцифер-светоносец (пер. И. Гуровой)

ПОСЛЕДНИЙ ЗАЩИТНИК КАМЕЛОТА

Страсти Господни (пер. В. Фишмана)

Всадник (пер. Е. Людникова)

Пиявка из нержавеющей стали (пер. И. Гуровой)

Ужасающая красота (пер. М. Левина)

И вот приходит сила (пер. Е. Людникова)

Аутодафе (пер. И. Гуровой)

Жизнь, которую я ждал (пер. В. Карташева)

Мертвое и живое (пер. И. Гуровой)

Игра крови и пыли (пер. И. Гуровой)

Награды не будет (пер. И. Тогоевой)

Не женщина ли здесь о демоне рыдает? (пер. И. Тогоевой)

Последний защитник Камелота (пер. И. Тогоевой)

Жди нас, Руби-Стоун (пер. И. Тогоевой)

Получеловек (пер. Н. Калининой)

---

В разговор вмешалась Бетти — оказывается, она была с ними:

— Что бы вы там ни говорили, мне по крайней мере год понадобится, чтобы выучить то, что он успел за три недели. А ведь я всего-навсего лингвист, а не поэт.

Мортон, должно быть, был сильно неравнодушен к ее коровьим прелестям. Это единственное, чем я могу объяснить его слова.

— В университете я прослушал курс лекций по современной поэзии, — начал он. — В программе было шесть авторов: Йитс, Элиот, Паунд, Крейн, Стивенс и Гэлинджер, — и в последний день семестра профессору, видимо, захотелось поразглагольствовать. Он сказал: «Эти шесть имен начертаны на столетии, и никакие силы критики и ада над ними не восторжествуют». Что касается меня, — продолжал Мортон, — то я всегда считал, что его «Свирели Кришны» и «Мадригалы» просто великолепны. Для меня было большой честью оказаться с ним в одной экспедиции, хотя с тех пор, как мы познакомились, он мне, наверное, не больше двух десятков слов сказал.

Голос адвоката:

— А вам никогда не приходило в голову, что он может стесняться своей внешности? — сказала Бетти. — К тому же он был настолько развитым ребенком, что у него даже школьных друзей не было. Он весь в себе и очень ранимый.

— Ранимый?! Стеснительный?! — Эмори аж задохнулся. — Да он горд, как Люцифер! Он же просто ходячий автомат по раздаче оскорблений! Нажимаешь кнопку «Привет», или там «Отличный сегодня денек», а он тебе нос показывает. Это у него отработано.

Они выдали мне еще несколько комплиментов и разошлись.

Ну что ж, спасибо, детка Мортон. Ах ты, маленький прыщавый ценитель искусств! Я никогда не изучал свою поэзию, но я рад, что кто-то о ней так сказал. «Силы критики и ада». Ну-ну! Может быть, папашины молитвы где-то услышали и я все-таки миссионер? Только…

Только миссионер должен иметь нечто, во что он обращает людей. У меня есть своя собственная система эстетических взглядов. И в чем-то она, наверное, себя проявляет. Но даже имей я что проповедовать в моих стихах, у меня вряд ли возникло бы желание излагать это такому ничтожеству, как ты. Ты считаешь меня хамом, а я еще и сноб, и тебе нет места в моем раю — это частные владения, куда приходят Свифт, Шоу и Петроний Арбитр.

Я устроился поудобнее за письменным столом. Хотелось что-нибудь написать. Екклезиаст может вечерок и отдохнуть. Мне хотелось написать стихотворение о сто семнадцатом танце Локара. О розе, тянущейся к свету, о преследуемой ветром, больной, как у Блейка, умирающей розе.

Закончив, я остался доволен. Возможно, это был не шедевр — по крайней мере, не гениальнее, чем обычно: Священный Марсианский у меня — не самое сильное место. Я помучился и перевел его на английский, с неполными рифмами. Может, вставлю его в свою следующую книгу. Я назвал его «Бракса».

В краю, где ветер ледяной под вечер Времени в груди у Жизни молоко морозит, в аллеях сна над головой, как кот с собакой, две луны тревожат вечно мой полет… Пылающую голову цветок последний повернул.

Я отложил стихотворение в сторону и отыскал фенобарбитал. Неожиданно пришла усталость.

Когда на следующий день я показал М'Квийе свое стихотворение, она прочитала его несколько раз подряд, очень медленно.

— Прелестно, — сказала она. — Но вы употребили три слова из вашего языка. «Кот» и «собака», насколько я понимаю, — это мелкие животные, традиционно ненавидящие друг друга. Но что такое «цветок»?

— Мне никогда не попадался ваш эквивалент слова «цветок», но вообще-то я думал о земном цветке, о розе.

— Что она собой представляет?

— Ну… лепестки у нее обычно ярко-красные. Поэтому я написал «пылающая голова». Еще я хотел, чтобы это подразумевало жар, и рыжие волосы, и пламя жизни. А у самой розы — стебель с зелеными листьями и шипами и характерный приятный запах.

— Я бы хотела ее увидеть.

— Думаю, это можно устроить. Я узнаю.

— Сделайте это, пожалуйста. Вы… — она употребила слово, эквивалентное нашему «пророку» или религиозному поэту, как Исайя или Локар. — Ваше стихотворение прекрасно. Я расскажу о нем Браксе.

Я отклонил почетное звание, но почувствовал себя польщенным. Вот он, решил я, тот стратегический момент, когда нужно спросить, могу ли я принести в храм копировальный аппарат и фотокамеру. Мне хотелось бы иметь копии всех текстов, объяснил я, а переписывание займет слишком много времени.

К моему удивлению, она тут же согласилась. А своим приглашением и вовсе привела меня в замешательство:

— Хотите пожить здесь, пока будете этим заниматься? Тогда вы сможете работать и днем и ночью — когда вам будет удобнее. Конечно, кроме того времени, когда храм будет занят.

Я поклонился.

— Почту за честь.

— Хорошо. Привозите свои машины, когда хотите, и я покажу вам вашу комнату.

— А сегодня вечером можно?

— Конечно.

— Тогда я поеду собирать вещи. До вечера…

Я предвидел некоторые сложности с Эмори, но не слишком большие. Всем на корабле очень хотелось увидеть марсиан, хотелось узнать, из чего они сделаны, расспросить их о марсианском климате, болезнях, составе почвы, политических убеждениях и грибах (наш ботаник просто помешан на всяких грибах, а так ничего парень), но пока что только четырем или пяти действительно удалось-таки увидеть марсиан. Большую часть времени команда корабля занималась раскопками древних городов и акрополей. Мы строго соблюдали правила игры, а туземцы были замкнуты, как японцы XIX века. Я не рассчитывал встретить особое сопротивление моему переезду и оказался прав.

У меня даже создалось впечатление, что все были этому рады.

Я зашел в лабораторию гидропоники поговорить с нашим грибным фанатиком.

— Привет, Кейн. Уже вырастил поганки в этом песке?

Он шмыгнул носом. Он всегда шмыгает носом. Наверное, у него аллергия на растения.

— Привет, Гэлинджер. Нет, с поганками ничего не вышло, а вот ты загляни за гараж, когда будешь проходить мимо. У меня там растет пара кактусов.

— Тоже неплохо, — заметил я.

Док Кейн был, пожалуй, моим единственным другом на корабле, не считая Бетти.

— Послушай, я пришел попросить тебя об одном одолжении.

— Валяй.

— Мне нужна роза.

— Что?

— Роза. Ну знаешь, такая красная, с шипами, и пахнет приятно.

— Думаю, в этом песке она не приживется. Шмыг, шмыг.

— Да нет, ты не понял. Я не собираюсь ее сажать. Мне нужен сам цветок.

— Придется использовать баки, — он почесал свой лысый купол. — Это займет месяца три, не меньше, даже если форсировать рост.

— Ну так как, сделаешь?

— Конечно, если ты не прочь подождать.

— Да ради Бога! Собственно, три месяца — это как раз к отлету и будет.

Я огляделся по сторонам: бассейны кишащей слизи, лотки с рассадой.

— Я сегодня перебираюсь в Тиреллиан, но появляться здесь буду часто, так что зайду, когда она расцветет.

— Перебираешься туда? Мур говорит, что они исключительно разборчивы.

— Ну, значит, они сделали для меня исключение.

— Похоже на то, хотя я все равно не представляю, как ты выучил их язык. Мне-то и французский с немецким с трудом давались, но я на той неделе слышал за обедом, как Бетти демонстрировала свои познания. Звучит как нечто потустороннее. Она говорит, что это напоминает разгадывание кроссворда в «Таймс», когда одновременно надо еще и подражать птичьим голосам.

Я рассмеялся и взял предложенную сигарету.

— Да, язык сложный, но, знаешь, это как найти совершенно новый класс грибов — они бы тебе по ночам снились.

Его глаза заблестели.

— Да, это было бы здорово. Знаешь, может, еще и найду.

— Может, и найдешь. Посмеиваясь, он проводил меня до двери.

— Сегодня же займусь твоими розами. Ты там смотри не перетрудись.

— Будь спокоен.

Как я и говорил: помешан на грибах, а так парень ничего.

Мои апартаменты в Цитадели Тиреллиана примыкали непосредственно к храму. По сравнению с тесной каютой мои жилищные условия значительно улучшились. Кроме того, кровать оказалась достаточно длинной, и я в ней помещался, что было достойно удивления.

Я распаковал вещи и сделал шестнадцать снимков храма, а потом взялся за книги.

Я снимал до тех пор, пока мне не надоело переворачивать страницы, не зная, что на них написано. Я взял исторический труд и начал переводить.

«Ло. В тридцать седьмой год процесса Силлена пришли дожди, что стало причиной радости, ибо было это событие редким и удивительным и обычно толковалось как благо.

Но то, что падало с небес, не было живительным семенем Маланна. Это была кровь Вселенной, струей бившая из артерии. И для нас настали последние дни. Близилось время последнего танца.