Вадим Пигалев - Баженов

• Название: Баженов
• Автор: Вадим Пигалев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Книга о выдающемся русском зодчем XVIII века Василии Баженове.

---

«Кто делает добро для добра, тому зачем обеты, притворство с переодеванием, столько же суетным, как и смешным?» — спрашивала Екатерина. Свое отношение к масонам императрица излагает и в написанных ею в 1785–1786 годах комедиях, к которым Екатерина часто отсылает тех, кто пытается изменить ее мнение о «вольных каменщиках».

В комедии «Обольщенный» она высмеивает доверчивых людей, которые одурачены, на ее взгляд, мистической литературой и разными шарлатанами. Говоря о «нравственном учении» масонства, императрица приходит к заключению: масонство отвлекает человека от семьи, от гражданского долга, от общества и делает его эгоистом. Что же касается «тайной» масонской благотворительности, то автор комедии стоит на привычной позиции монарха: абсолютная власть и общественная инициатива должны находиться в полном согласии, ибо всякое проявление частной, не согласованной инициативы — раскол и колобродство.

События во Франции еще более заставили Екатерину II делать выводы именно в этом направлении. Она была убеждена, что разразившаяся революция — это не более чем бунт, спровоцированный злонамеренными людьми, жаждущими власти, а не справедливости. В августе 1791 года императрица писала Гримму: «Я от природы питаю большое презрение ко всем народным движениям и бьюсь об заклад, так же верно, как дважды два четыре, что стоит только открытою силою разнести две лачужки, чтобы всех баранов заставить скакать в какую хотите сторону через палку, которую вы им подставите; самые безумные, самые бешеные из них первые покорятся и будут с жаром опровергать то, что прежде защищали». Не верила Екатерина, давно распрощавшаяся с «революционными мечтами» своей ранней молодости, и в «добрые конституции». Когда в сентябре 1791 года Людовик XVI подписал конституцию, она возмутилась его «глупости» и заявила: «Лучшая конституция не стоит дьявола, потому что она делает гораздо более несчастных. чем счастливых, что прямые и честные люди от нея страдают, и только для злодеев она выгодна, так как им наполняет карманы и никто их не наказывает». Екатерина, стремившаяся оправдать свою монархическую позицию, утверждала, что конституция и провозглашенные в ней свободы — это обман, ибо сие ведет к «безначалию», а «безначалие, — писала она, — есть злейший бич, особливо когда действует под личиною свободы, сего обманчивого призрака народов».

Не могла согласиться Екатерина и с тем, что труды французских философов, коими она ранее увлекалась и даже включала отдельные положения в свои Наказы, могли повлиять на умонастроения людей и приблизить час революции. «Французские философы, — писала она 5 декабря 1793 года, — о которых думают, что они приготовили французскую революцию, быть может, ошиблись только в одной вещи, а именно они думали, что проповедуют людям, у которых они предполагали доброе сердце и добрую волю, а вместо того прокуроры, адвокаты и все злодеи прикрылись их принципами, чтобы под этим покрывалом, которое они скоро сбросили, сделать все то, что совершало самаго страшнаго самое ужасное злодейство».

«Рассеяние заразы французской» — вот что больше всего волнует императрицу, о чем бы она ни размышляла в этот период. Именно под этим углом зрения была воспринята и знаменитая книга Радищева о «Путешествии».

В марте 1792 года пришло сообщение о покушении на короля Густава III. Говорилось о том, что в заговоре активное участие принимали масоны. Вслед за этим в Петербурге распространились слухи, что якобиты в союзе с иллюминатами и розенкрейцерами готовят покушение на Екатерину II.

В связи с тайными донесениями из Берлина в Петербурге начинаются лихорадочные поиски некоего француза Басевича, которому якобы поручено посягнуть на жизнь государыни. Затем усиленно заговорили о том, что этот план зреет в кругах московских масонов. Князь Прозоровский предложил императрице издать указ об аресте Новикова. Екатерина не решилась. Возразила: «Нет, надобно найти причину».

— Таковые имеются, — возразил, в свою очередь, Прозоровский.

— Но не те, что нам нужны, — перебила государыня. — Господин Новиков печатал ругательную историю ордена иезуитского. Да, мы недовольны сим мероприятием. Но лишь в том смысле, что мы объявили иезуитам Белоруссии свое покровительство, а господин издатель самолично вмешивается в эти тонкие и особливые дела государственной важности. Займитесь другим, более важным, — продолжала императрица. — В октябре 1785 года я предписывала образовать комиссию для обревизования всех московских школ и пансионов, в коих масоны сеют колобродства. Я велела проверить учебники. Они должны быть такие же, какие приняты в казенных школах, а не каковые угодны смутьянам. В том же году я предписывала графу Брюсу составить роспись всех книг, изданных масонами; не скрывается ли в них умствований, не сходных с простыми и чистыми правилами веры нашей православной и гражданской должности, не наполнены ли сии книги новым расколом для обмана и уловления невежд?

— Насколько я знаю, таковая работа проведена…

— Вы правы, князь, — опять перебила Екатерина. — Содержателям вольных типографий в Москве мы строжайше предписали подтвердить, чтобы они остерегались издавать книги, исполненные странными мудрствами или, лучше сказать, сущими заблуждениями п колобродствами, ведущими к расколу. В июле 1787 года я приказывала своему секретарю Храповицкому написать в Москву, чтобы запретили продажу всех книг, до святости касающихся, кои не в синодальной типографии напечатаны, И вот теперь надобно проверить, сколь ревностно исполняются эти указы, ибо всякое нарушение предписаний — есть сознательное неподчинение и злобное вредительство. Мною были даны и другие указания, о коих я пока умолчу. Если мои догадки верны, а время и усердие преданных мне людей сие покажет, то аресты, любезный граф, неизбежны.

Тем временем тучи над масонами все больше сгущались. Этому в немалой степени способствовала и международная обстановка. После объявления в 1787 году второй турецкой войны стало очевидно, что Пруссия и Швеция относятся к России враждебно. А между тем покровителями русских «братьев» были именно прусские и шведские масоны. Екатерина поспешила связать это с международной и внутренней интригой, с возможным существованием заговора. Тем более что иностранные дипломаты и тайные масоны — агенты, как было доложено императрице, зачастили к наследному принцу Павлу. Было решено установить негласный контроль за перепиской масонов, особенно с зарубежными «братьями», а также следить за визитерами к Павлу, в том числе за Баженовым, который уже неоднократно бывал в Гатчине и находился под подозрением. Желая усилить контроль за Москвой, Екатерина назначила князя Прозоровского главнокомандующим, ибо он отличался исполнительностью, во всем любил дисциплину и порядок.

О принятых мерах, в том числе секретных, каким-то образом тут же узнали масоны-иностранцы, руководившие русскими «братьями». Кое-кто поспешил выехать из России, другие затаились, приняли меры предосторожности. Барон Шредер, в частности, приказал русским масонам прекратить (до особого указания) всякую переписку и сношения с зарубежными масонами. При этом он ссылался на указания орденских начальников, которые категорически запретили принимать в ложи новых членов и объявили так называемый «силанум» — молчание. Однако многие русские масоны, ничего не подозревая и не усматривая в своих действиях никакого греха, продолжали свои «работы» в ложах и особой осторожностью не отличались.

Предусмотрительность масонов-иностранцев была не случайной. Через полмесяца после назначения Прозоровского главнокомандующим императрица в собственноручной записке интересовалась численностью масонов: «Касательно известной шайки полезно будет без огласки узнать число людей, оной держащихся: пристают ли вновь или убывают ли из оной». По мнению Прозоровского, «сия шайка» пустила в Москве глубокие корни. Он сообщает, что масоны всюду: в университете, в церкви, в ученых собраниях, в купеческом обществе, они организуют свои типографии, лечебницы, а своих учеников-семинаристов всячески стараются проводить на влиятельные места и всюду имеют своих ставленников и шпионов.

Екатерина II немедля замечает: «Имена семинаристов нужно знать, паче же тех, кои постриглись, дабы не попались в кандидаты епархиальные для епископства».

В ноябре 1791 года Н. И. Новиков, испытывая финансовые затруднения и чувствуя, что над ним сгущаются тучи, был вынужден подписать «Акт уничтожения типографической компании», Однако масонские книги, запрещенные Екатериной II, продолжали выходить. Они печатались в «тайной типографии», расположенной в доме, где жил Шварц, близ Меньшиковой башни. Рабочие здесь были особые — немцы. Это роняло еще большую тень на Новикова, так как книги, печатаемые в этой типографии, выходили под маркой новиковской типографии и часто без указания года. Таким образом, эти книги могли в любое время приписать Новикову, обвинив его в злостном нарушении государевых указов.