Аркадий Аверченко - Черным по белому (сборник)

• Название: Черным по белому (сборник)
• Автор: Аркадий Аверченко
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-07065

Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) – русский писатель, журналист, редактор журнала «Сатирикон», один из самых известных сатириков начала XX века.

В книгу вошел авторский сборник «Черным по белому». Аверченко рисует в нем замечательную галерею образов русской жизни. Образов острых и смешных, иногда нелепых, иногда вызывающих сочувствие, но неизменно ярких, великолепно поданных талантом автора.

---

Аркадий Тимофеевич Аверченко Черным по белому

Волга

I

В буфетной комнате волжского парохода за стойкой стоял здоровеннейший мужчина и бил ладонью руки по лицу качавшегося перед ним молодого парня.

У парня было преравнодушное лицо, которое, казалось, говорило: «Да скоро ты, наконец, кончишь, Господи!»

Здоровеннейший мужчина приговаривал:

– Вот тебе разбитый бокал, вот соусник, вот провансаль!

И бокал, и соусник, и провансаль – как две капли воды походили друг на друга: это были обыкновенные пощечины, и различные названия их служили просто какими-то символами.

После провансаля буфетчик наделил парня «невытертыми рюмками», «закапанной скатертью» и какой-то «коробкой бычков».

Когда парню приедалось однообразие ощущения, парень поворачивал лицо в другую сторону, и вторая, отдохнувшая, щека бодро выносила и «фальшивый целковый от монаха», и «теплое пиво», и «непослушание маменьке».

Толстый купец, пивший в углу теплое пиво, восторженно глядел на эту сцену, делая машинально те же движения, что и буфетчик, и качая лысой головой в такт каждому удару.

– Что это такое? – спросил я радостного купца.

– Это, государь мой, наше русское волжское воспитание. Чтобы, значит, помнил себя. Сынок это евонный.

– Да ведь он его как скотину бьет?!

– Зачем как скотину?.. Скотину без пояснения лупят, а он ему все так и выкладывает: «Это, говорит, за соусник, это за теплое пиво». Парень, стало быть, и знает – за что.

– И вы думаете, это помогает? – брезгливо спросил я.

– Батюшка! А то как же? Да парень после этого ноги его будет мыть да воду пить!

Я пожал плечами.

– Если первая часть этой операции и имеет гигиеническое значение, то вторая…

– Чего-с?

– Я хочу сказать, что такое обращение делает человека глупым, забитым и тупым.

– Ничего-с. Нас так тоже учивали, а посмотрите – и на слово ответим, и дело исделаем.

Старая женщина подошла к стойке, поглядела на буфетчика и заботливо сказала:

– Ну и будет. Ишь ты, упарился…

– Мать ихняя, – кивнул на нее купец. – Строгая семья, правильная.

Младший член этой семьи наконец избавился от «соусников» и «монашеских монет». Отец ударил его в последний раз, оттолкнул и, придвинув к себе стаканы, стал их перетирать. Сын взял тарелку и, в свою очередь, принялся тереть мраморную доску буфета.

– Правильно, – сказал мне купец. – Удовольствие исделай, а работы не забывай.

II

Пароход подходил к большому городу. На палубе стоял здоровенный буфетчик, одетый по-дорожному, жена его и сын.

– Ну вот, Капитоша, вот тебе такое мое слово: штобы от матери никакой жалобы, штобы пассажир был без ропоту и штобы – без бою стекла. Парень ты уже большой, многократно ученый – знаешь, как и что. Ключи тебе даны, доверие отцовское оказано – засим прощайте. Должен ты понимать свою самостоятельность.

– Поблагодари папеньку, – крикнула мать. – Эх, народ теперь. Да я бы за это отцу… ноги бы мыть да воду пить!

Эта странная формула исчерпывала, очевидно, все взаимоотношения младших к старшим. Выпитая вода являлась тем цементом, который неразрывно связывал членов семьи.

Парень Капитоша опустил мутные серые глаза, конфузливо вздохнул и повалился отцу в ноги.

– Благодарствуйте, тятя.

– Ничего, что там. Лишь бы все как следовает.

Вокруг них столпились пассажиры, с интересом следившие за этой сценой. Буфетчик расцеловался с женой и поклонился пассажирам.

– Уезжаю я по делишкам, милостивые господа. Если что – не взыщите с парнишки, – молод он, робок. Не забудьте, поучите его.

Лысый купец отозвался за всех:

– Поучим.

Зевнул и отправился спать… Ставились сходни…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда пароход отчаливал от пристани того города, где буфетчик собирался устраивать дела, мать и сын стояли у перил и махали платками отцу, пришедшему последний раз проститься с ними.

Ветер трепал белыми платками, и полоса воды между пароходом и пристанью все ширилась и ширилась. Когда пароход отошел шагов на сто, Капитоша перестал салютовать, всмотрелся в платок и показал отцу кулак. Отец что-то закричал с берега, но не было слышно.

Капитоша облокотился спиной о перила, сложил на груди руки и строго сказал, глядя на мать серыми, мутными глазами:

– Ну, мамаша… Идите спать!

– Чего ж я пойду, дурашка. Солнышко-то еще не спряталось.

– Идите спать! – бешено взвизгнул сын. – Говорят вам – идите! Кто тут хозяин? Вы или я?

– Ох, ты ж, Господи, – пролепетала струсившая мать. – Поди ты, какой крикливый. Ну-ну… Иду-иду. Ты ж тут смотри, чтобы все…

– Пошла, пошла!

Оставшись один, Капитоша плюнул на ладони и попытался пригладить взъерошенные волосы. Потом сделал попытку выгнуть впалую грудь колесом. Ни то, ни другое не удалось ему. Он вздохнул и поплелся в буфет. Я с улыбкой последовал за ним – его поведение заинтересовало меня.

Зайдя за стойку, Капитоша вынул бутылку французского шампанского, откупорил ее, открыл широко громадный желтый рот, в котором жадно извивался тонкий, сухой язык, и в две минуты перелил в себя всю бутылку.

– Однако! – сказал я, удивившись.

– Видал? – захихикал он.

– Видал.

– Здорово?

– Да уж… Ваш отец будет вами доволен.

Грудь его вогнулась еще больше и волосы сделались мягкими.

– Товарищ! – сказал он. – Господин! Долбанем еще одну, а?

– Спасибо, я днем не пью. И вам не советую. Зайдут сейчас сюда пассажиры, а вы выпивши.

Действительно, какой-то маленький чиновник зашел и, потирая руки, сказал:

– Пива.

– Нельзя! – взревел Капитоша.

– Почему?

– Буфет закрыть.

– Кто его закрыл?

– Кто? Я, Капитон Ильич, – очень приятно познакомиться. Со мной, если желаете, выпьем. Шампанского, бордосского… Милый! Если бы ты видел, сколько здесь бутылок – сам черт не пересчитает. Пузатенькие, долгие – всякие. Чесстн… слово.

Маленький чиновник потоптался на месте, облизал губы и неожиданно сказал:

– Ну что ж, выпьем.

Капитоша суетливо вытер руку о полу пиджака и протянул ее ребром, неумело:

– Капитон Ильич, главный буфетчик этого парохода. – Садитесь! Ах ты ж Господи! Вот приятное знакомство. Скажите, саратовские хористки еще не слезли?

– Нет, едут. А что? Вы их… сюда? Это ловко.

Капитоша захохотал и молодцевато побежал наверх.

– Зачем вы хотите пить с ним? – спросил я. – Нехорошо.

– Да что он, ребенок, что ли, – возразил чиновник. – Пусть себе молодой человек повеселится.

Через минуту вошел Капитоша, во главе четырех жизнерадостных смеющихся девиц.

– Садитесь, барышни. Винцо сейчас будет, апельсины. Очень приятно. Я Капитон Ильич, здешний главный заведующий буфетным отделением пароходной компании судоходства. Алле!

Следом за девицами вошел продавец кораллов и старый актер, потертый и давно небритый.

– Ты кто? Коралловый торговец? Очень украшает и наводит кавалеров на приятные мысли.

Капитоша суетился, бегал к стойке, выбирал кораллы, платил деньги, потом увидел на продавце кораллов оранжевый галстук и пристал, чтобы тот уступил ему этот галстук.

– Расчудесный галстук! Продай, чего там.

Повязался купленным галстуком, надел на руки кольца с кораллами и стал открывать бутылки с вином.

Старый актер стоял в углу, молча за ним наблюдая. Потом приблизился и сказал:

– Давай мне пятьдесят рублей.

Капитоша обернул к нему желтое, потное лицо и прищурился.

– За что?

– Да так. Давай. Ты теперь хозяин. Чего там! Надо быть самостоятельным.

– Пятьдесят рублей, – задумчиво переспросил Капитоша. – Ну, на!

– Вот так. А теперь налей мне шампанского.

Одна из девиц обняла просиявшего Капитошу за шею и сказала:

– Ты дай нам на счастье, а мы тебя прославим.

– Как… прославите?

– Будем петь про тебя. Завсегда так. Гостей в кабинетах славим.

– Здорово! – сказал Капитоша и ревниво добавил: – Только меня чтоб одного.

– Да, конечно. Ты ж хозяин. Как тебя звать?

– Капитон Ильич, главный управляющий пароходною частью…

– Ладно! Девицы: Капитоша!

И хор девиц нестройно запел:

Капитоша, Капитоша, Капитоша,

Капитоша, Капитоша, Капито-о-ша-а…

Капитоша-тоша-тоша,

Ша-ша-ша-ша-ша!

Капитоша сидел на стуле, истомленный славой, почетом и всеобщим уважением.

– Еще раз! – попросил он, закрыв глаза.

– Капитоша, Капитоша, Капито-оша-а!..

Он подпер щеку рукой и заплакал. Это были слезы гордости, радости и сознания потерянных прежних лет, так глупо прожитых.

«Вот оно, настоящее то», – вероятно, думал бедный Капитоша, и сердце его радостно билось.

– Господа, – крикнул актер. – За-ме-ча-тель-но-му и раз-про-един-ствен-ному Капи-тону Ильичу – мно-га-я ле-е-е-та!!

Девицы пели… Оборотистый продавец кораллов плясал, без пиджака, погромыхивая своим ящиком.

Сумерки заглядывали в окно…

– Дай мне полтораста рублей, – попросил актер, – для устройства театрального здания в Петербурге. – Дашь?