Мо Янь - Большая грудь, широкий зад

• Название: Большая грудь, широкий зад
• Автор: Мо Янь
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-367-02653-5

«Большая грудь, широкий зад», главное произведение выдающегося китайского романиста наших дней Мо Яня (род. 1955), лауреата Нобелевской премии 2012 года, являет собой грандиозное летописание китайской истории двадцатого века. При всём ужасе и натурализме происходящего этот роман — яркая, изящная фреска, все персонажи которой имеют символическое значение.

Творчество выдающегося китайского писателя современности Мо Яня (род. 1955) получило признание во всём мире, и в 2012 году он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе.

Это несомненно один из самых креативных и наиболее плодовитых китайских писателей, секрет успеха которого в претворении грубого и земного в нечто утончённое, позволяющее испытать истинный восторг по прочтении его произведений.

Мо Янь настолько китайский писатель, настолько воплощает в своём творчестве традиции классического китайского романа и при этом настолько умело, талантливо и органично сочетает это с современными тенденциями мировой литературы, что в результате мир получил уникального романиста — уникального и в том, что касается выбора тем, и в манере претворения авторского замысла. Мо Янь мастерски владеет различными формами повествования, наполняя их оригинальной образностью и вплетая в них пласты мифологичности, сказовости, китайского фольклора, мистики с добавлением гротеска.

«Большая грудь, широкий зад» являет собой грандиозное летописание китайской истории двадцатого века. При всём ужасе и натурализме происходящего это яркая, изящная фреска, все персонажи которой имеют символическое значение.

История, которую переживает народ, отличается от официальной истории. А литература не история, это художественный способ объяснить какие-то вещи.

Мо Янь

---

— А что её родители? — продолжал юноша.

— Померли с голоду, — отвечал слепец, — все померли. Те, кому бы след помереть, живые, а те, кому бы жить да жить, померли. Сделай милость, господин хороший, забери её с собой. Мне ничего не надо, лишь бы ты помог ребёнку выжить…

Юноша повернулся к иностранке, что-то проговорил, и она закивала. Молодой человек нагнулся и попытался вытащить девочку, но не успел он коснуться её плеча, как она впилась зубами ему в запястье. Он вскрикнул и отскочил в сторону. Иностранка демонстративно пожала плечами и подняла брови. Платком, которым прикрывала рот, она обмотала юноше руку.

Обуреваемые невыразимым страхом или восторгом, мы с матушкой ждали, казалось, тысячу лет. И вот наконец увешанная жемчугами и драгоценностями, надушённая иностранка стоит перед нами, держа пострадавшего юношу за руку. В это время справа слепой старик пытался отлупить кусачую девчонку. Но та была начеку и словно играла с дедом в прятки, поэтому всякий раз он попадал своей бамбуковой палкой по земле или по стене.

— Ах ты чертёнок! — сокрушённо вздыхал слепец.

Я жадно вдыхал ароматы иностранки: сквозь запах акации пробивался тонкий аромат роз, а к нему примешивался аромат хризантем. Но пьянил меня запах её груди: я вдыхал его, раздувая ноздри, даже несмотря на тошнотворный дух овчины. Теперь, без платка, её рот предстал во всей красе: большой, как у Лайди, с полными, как у Лайди, губами под слоем красной помады. И нос с горбинкой, как у всех сестёр Шангуань. Только у них он напоминает головку чеснока, дурацкий и милый одновременно, а у этой он крючком, как у стервятника, что придаёт её лицу хищное выражение. Всякий раз, когда она внимательно вглядывалась в кого-нибудь из нас, на низком лбу у неё проявлялись глубокие морщины.

Рассматривали её все, но могу с гордостью сказать, что никто не сумел разглядеть её так, как это сделал я, и никто не был так вознаграждён за это. Мой взгляд проник через толстый слой меха на её теле, обнаружив большие, почти как у матушки, груди, такие красивые, что я почти забыл про голод и холод.

— Почему ты продаёшь детей? — Юноша указал перевязанной рукой на моих сестёр с пучками соломы за воротом.

Матушка не ответила. Нужно ли отвечать на такой дурацкий вопрос! Парень повернулся к иностранке и что-то сказал ей. Та не отрывала глаз от собольей шубы, в которую была закутана дочка Лайди; потом, протянув руку, пощупала мех. Встретилась глазами с малышкой, смотревшей на неё со зловещей ленцой, подобно пантере, и отвела взгляд.

Я надеялся, что матушка отдаст иностранке ребёнка Лайди. Мы даже денег не взяли бы и соболью шубу отдали бы в придачу. Терпеть не могу эту девчонку! С какой стати я должен делиться с ней молоком! Его даже восьмая сестрёнка Юйнюй не заслуживает, а ей-то за что?! И почему груди Лайди остаются без дела?

В то время, как я предавался этим размышлениям, в одном из домов с черепичной крышей в дунбэйском Гаоми Ша Юэлян вынул изо рта сосок Лайди, долго сплёвывал гной с кровью, а потом прополоскал рот.

— Вот и всё, грудница это у тебя, — заявил он.

— Ша, милый, ну сколько мы будем бегать туда-сюда, как зайцы от собак? — хлюпала носом зарёванная Лайди.

Он закурил, помедлил и наконец злобно бросил:

— У кого молоко, та и мать. Сперва к японцам мотанемся, получится — хорошо, не получится — выкрутимся как-нибудь.

Иностранка осмотрела одну за другой всех моих сестёр. Сначала пятую и шестую, у которых были соломенные бирки на шее, потом четвёртую, седьмую и восьмую. На маленького ублюдка Сыма она даже не взглянула, а вот ко мне проявила определённый интерес. Думаю, моим главным достоинством стал мягкий рыжеватый пушок на голове. Сестёр осматривали весьма необычным способом. Юнец подавал команды: «Наклони голову!», «Нагнись!», «Пни ногой!», «Подними руки!», «Открой рот пошире и скажи, а-а», «Улыбнись!», «Пройдись!», «Пробегись!». Сёстры послушно исполняли всё, что им было велено, а иностранка внимательно наблюдала за ними, то кивая, то отрицательно качая головой. В конце концов она указала на седьмую сестру и что-то сказала.

Юноша сообщил матушке, что графиня Ростова, известная своей благотворительностью, желает удочерить и воспитать красивую китайскую девочку.

— Ей приглянулась эта. Вашей семье повезло.

Из глаз матушки брызнули слёзы. Она передала ребёнка Лайди четвёртой сестре и обняла голову седьмой:

— Цюди, деточка, вот и тебе улыбнулось счастье…

Слёзы матушки падали сестре на голову, и та захныкала:

— Мама, я не хочу к ней, от неё так странно пахнет…

— Это прекрасный запах, глупенькая, — всхлипнула матушка.

— Вот и славно, тётушка, — нетерпеливо проговорил молодой человек. — Теперь нужно договориться о цене.

— Господин хороший, раз она будет приёмной дочерью этой… дамы, ей, считай, и так огромное счастье привалило… Не надо мне денег, прошу только позаботиться о ребёнке как следует…

Юноша перевёл её слова иностранке.

— Нет, деньги ещё нужно дать, — проговорила та на ломаном китайском.

— Спросите почтенную даму, господин, не возьмёт ли она ещё одну девочку, чтобы сестрёнка рядом была.

Юноша перевёл матушкины слова. Но графиня Ростова твёрдо покачала головой. Молодой человек сунул матушке десяток розоватых купюр, потом махнул кучеру, стоявшему возле лошади. Тот подбежал и согнулся в поклоне. Потом взял сестру на руки и отнёс к экипажу. Только тогда она расплакалась в голос, протягивая к нам тоненькую ручку. Остальные сёстры тоже расхныкались. Раскрыл рот с громким «уа» даже эта жалкая козявка Сыма. Помолчал, выдал ещё одно «уа» и умолк. Кучер усадил седьмую сестру в экипаж. Потом в него поднялась иностранка. Уже садился и молодой человек, когда подбежала охваченная беспокойством матушка.

— Господин хороший, а где живёт эта дама? — ухватила она его за рукав.

Тот холодно бросил:

— В Харбине.

Экипаж выехал на дорогу и вскоре исчез за деревьями. Но плач седьмой сестры, звон колокольчика и аромат груди графини навечно запечатлелись в моей памяти.

Матушка стояла, застыв, как статуя, с зажатыми в руке розоватыми купюрами. Я тоже стал частью этой статуи.

В тот вечер мы ночевали не на улице, а устроились в маленькой гостинице. Матушка послала четвёртую сестру купить десяток лепёшек. Сестра же принесла аж сорок дымящихся пирожков и большой пакет жареного мяса.

— Четвёртая барышня, ведь за эти деньги продана твоя сестрёнка! — рассердилась матушка.

Сестра расплакалась:

— Мама, ну пусть сёстры хоть раз поедят как следует, да и тебе нужно поесть.

Матушка тоже начала всхлипывать:

— Сянди, ну не полезут матери в горло эти пирожки, это мясо…

Но сестра не сдавалась:

— Ты можешь не есть, а с Цзиньтуном что будет?

Эти слова возымели действие, матушка поела и пирожков, и мяса, чтобы было молоко накормить меня, а также маленькую дочку Лайди и Ша Юэляна.

Матушка захворала. От обжигающе-горячего, как снятая с жаровни железная посудина, тела шёл скверный дух. Мы сидели вокруг и таращились на неё. Матушка лежала, закрыв глаза, и с обсыпанных прозрачными пузырями губ срывались вереницы страшных слов. Она то громко вскрикивала, то тихо бормотала — иногда весело, иногда печально: «Господи… Пресвятая Богородица, ангелы… демоны… Шангуань Шоуси… пастор Мюррей… Фань Сань… Юй Сы… старшая тётушка… второй дядюшка… дед… бабка…» Имена китайских демонов и иностранных святых, людей, ныне здравствующих и отошедших в мир иной, уже известные нам истории и новые любопытные повествования — всё это беспрестанным потоком изливалось из её уст, материализуясь у нас перед глазами, перетекая одно в другое, — это были целые представления с бесконечными вариациями. Разобраться в её горячечном бреду было всё равно что разобраться в устройстве Вселенной, а запомнить всё значило положить на память всю историю Гаоми.

Матушкины крики встревожили хозяина гостиницы, и он приплёлся к нам, таща своё дряблое тело с обвисшей кожей. Дотронулся до её лба, тут же отдёрнул руку, и его усыпанное бородавками лицо отразило панический ужас:

— Быстро за врачом, помрёт ведь! — И оглядев нас, обратился к четвёртой сестре: — Ты, что ли, старшая? — Та кивнула. — Почему врача не зовёте? Ну, не молчи же, барышня!

Сестра разрыдалась и бухнулась на колени:

— Дядюшка, яви милость, спаси нашу маму!

Хозяин задумался:

— А сколько у вас денег?

Сестра вытащила из-за пазухи у матушки несколько бумажек:

— За эти деньги мы продали нашу седьмую сестру, дядюшка.

— Пойдём со мной, — сказал тот, взяв деньги. — За доктором сходим.

Матушка пришла в себя, когда вырученные за седьмую сестру деньги закончились.